Глава 7.
Обходя декорированные в мелкий кирпич стены особняка, Сергей посмотрел на часы – пора было возвращаться в Москву. Где-то под селезенкой подсасывал осадок от истории с не услышанными, видно, словами об элементарной справедливости, – противно было не оттого, что не услышали; а что, кажется, вообще не восприняли их всерьёз. Может, и, вправду, подобные мысли наивны в эпоху господства идеологий финансовых спекулянтов? Бахметов вышел к автомобильной стоянке и окликнул приставленного банком водителя Олега – на восемь вечера была назначена встреча с южной стороны парка Горького. Неясно, правда, было кем назначена – ночью на мобильный пришло сообщение с закрытого номера. Бахметов ещё днём передал эту новость Шкатову; тот – видимо, Шамилю; и, в обратном порядке, Сергей тут же получил заверения в том, что будет прикрыт. Пока Бахметов обдумывал слова Гальцева о предопределенности движения в рай, усевшаяся в спортивную машину Ариадна махнула рукой и резко рванула вперёд.
− Из-за таких спокойно по дороге не проехать, − пробурчал Олег, вытягивая ремень безопасности. Бахметов не ответил. Замелькавшие деревья просеки через минуты сменились заросшими кустом холмами, и, затем, развязкой широкой магистрали, от которой в разные стороны разлетались тысячи машин. Бахметов вдруг вспомнил уютный въезд в Грюнвальд со стороны Альп – впечатанная в горы дорога тонула в нависавших над ней буграх зелени. Автолюбителей в этом углу всегда было мало, и учительница фрау Хенке любила приводить к смотровой плошадке у шоссе детей для пения йодлем – «Только здесь, − мечтательно улыбалась она, − ваша душа станет по-настоящему баварской».
Бахметов прикрыл глаза, и перед ним полетели картины залитых лесом гор и прячущихся в долинах остроконечных крыш. Вдруг над крышами завис чистый горловой звук, перепевающий мягкое сопровождение аккордеона. Ровным диском завертелись леса, щемящие сердце аккорды и голубое небо с парой снежных облаков под лучом вечернего солнца. Откуда-то из-под земли стали пробиваться звуки тихого женского голоса – он пел неспешно и очень уверенно. Перед глазами всплыл образ девочки Эрики, расчёсывающей ему волосы под большим дубом – рыжие волосы и крапины веснушек склонились над его лицом, и вдруг испугались шедшего из-под земли голоса. Голос усиливался дробным звуком барабанных палочек, звоном литавр и пением военной флейты. Бахметов вздрогнул – в кармане его пиджака звонил телефон.
− Рядом с вами будет находиться наш человек, остальные расположатся по периметру. Просто стойте, не встревая в разговор – это наши дела, а вы будете присутствовать статусно – как человек Раевского, – дребезжал голос Шкатова. – Их пробили – мелкая шушера, с замашками большой; но работают на серьёзную организацию, которую по телефону назвать не могу, – трубка пискнула и замолчала.
− Пару кварталов по Ленинскому, и мы – на месте, − говорил тем временем себе под нос водитель, уходя в сторону от Садового кольца. Бахметов молчал, глядя на мелькающие за боковым стеклом деревья парка. Машина совершила два поворота и, вырулив на тихую улицу, упёрлась в капот джипу. Через секунду из джипа вышел смуглый мужчина двух метров ростом и, наклоняясь к открывшемуся окну Бахметову, утробным баритоном выдохнул:
− Вперёд меня не заходите, наедине ни с кем не беседуйте, если что – валитесь на землю, вас прикроют. Называйте меня Чингизом.
Бахметов невесело усмехнулся и вышел из машины. Вечер без тонированного стекла оказался светлее – солнце само было готово упасть за линию горизонта, но откуда-то со спины ещё высвечивало стебли засохшей травы. Слияние в природе пульсаций конвейерной работы Вселенной и странных криминальных страстей на окраине парка порождали ощущения абсурдности самой идеи существования людского биологического вида. Метрах в тридцати на дороге стояли две машины, возле которых крутились около десятка человек – трое из них пошли навстречу Бахметову.
Сергей шёл рядом с гигантом – не было ни страха, ни даже опасений, что сейчас что-то могло бы произойти. «Чем более глубоко ты влезаешь в чьи-либо обстоятельства, тем больше мера ответственности за решение и результат. Смотри, чтобы хватило сил!» − сказанные когда-то отцом слова вдруг рассмешили Бахметова. Жизнь оказалась настолько пошла в своей обыденности, что трудно было вместить в голове идею о том, что все эти странные игры с банками и их деньгами тоже могут быть частью высокой и метафизичной по своей сути идеи судьбы. Что он делал на этой улочке, почему ему приходилось идти рядом с этим огромным телом и, главное, защищать интересы банка Раевского?
− Вы наехали на сферу влияния нашей структуры, − без приветствий начал метров с трёх плотный коренастый парень лет двадцати пяти. – И мы вам кидаем предъяву за особняк у Китая и моральные беспокойства.
− Сворачивай феню и не гони фуфло, если шконку не нюхал, – поморщился Чингиз. – Что ещё?
− Ваши шустрые ребята из Питера примяли «Хаммер» нашего шефа, а это – лимон, − вдруг выступил на шаг другой парень, в правой кисти которого постоянно перемещалась колода черных карт – она разделялась надвое, натрое и даже начетверо, проходила сквозь пальцы и вновь складывалась в одну стопку. Парень улыбался и смотрел прямо в лицо гиганту. В узких глазах Чингиза тоже сверкнула усмешка.
− На Грузинке? Слабая подстава для лохов, − засмеялся Чингиз. – В следующий раз при таком раскладе утопчу ваш «Фердинанд» под землю аля-улю. Предъявы все? Тогда – без понтов. За офис-хату можно оставить полста штук баков в откат без обид, включая и все беспокойства – паханы это перетрут. Тачка подставилась сама, и вашим джигитам лично я на месте оформил протокол – надеюсь, рёбра срослись? Ещё вопросы есть? Тогда несите вашему шефу, а ответ кидайте на мою мобилу. Чего карты гнёшь? – спросил он продолжающего улыбаться парня. – Определись – или в каталы, или в гоп-стоп.
− Тохтамыш тоже с каталова начинал, − осклабился парень, и вдруг, подхватив верхнюю карту колоды, почти спиралью потянул за ней десятка два других карт; не давая, однако, им оставаться в поднятой вверх руке, выкрутил весь поток в обратную сторону. – А теперь так вертит пару миллиардов.
− Способный чёрт, − засмеялся Чингиз, возвращаясь с Бахметовым к оставленным автомобилям. – И хитрее всех своих паханов. Знал я на зоне одного умельца – мог с завязанными глазами вытягивать из колоды очко. Экстрасенс… А сел за драку в клубе – такая у фраера судьба. Эта мелочь, − махнул он себе за спину, − вам не опасна, так что работайте спокойно. В вас есть редкое качество – всё время молчите, и, вроде, без мандража.
− А за что сидели? – вдруг спросил Бахметов.
− Ходками сейчас гордиться немодно, поскольку легальный бизнес определяет всё, – усмехнулся Чингиз. – Но вам скажу – у меня есть на вас свой расчёт. Пошёл по «организованной группе» со всем набором заслуг, да освободился два года назад по УДО. Больше на зону ни ногой – дочь подросла, да и деньгами поднялся. Короче, работаю на общество.
− Или на Шамиля?
− Не стоит их разделять, − удивлённо посмотрел на Бахметова Чингиз, − общество – это и есть Шамиль. Я тоже раньше много о чём думал – закончил когда-то три курса правоведения Большого на Ваське. А жизнь по-другому пошла, прямо с сессии меня и взяли. Шамиль – это цемент общества сегодня, само-то оно без хребта. Шамиль, да ваш блистающий Евгений Александрович – этот всегда в белых перчатках, и выходит сразу на поклон. Все свободны, − махнул он рукой сходящимся к нему с разных сторон мужчинам в чёрных куртках. − Для вас я всегда буду на связи, − сказал гигант, открывая дверь своего джипа. – Будет наезд – звоните напрямую без этого лупоглазой шестерки. Вот визитка. Лёгок на помине, − усмехнулся Чингиз и сел в джип. Из глубины потемневшего без солнца сквера к ним почти бежал Шкатов.