Оглавление
Меч из инвентаря перекочевал за спину, плечи на бегу оттянуло назад. Я наклонился вперёд, прикрывая глаза от снега предплечьем. Плащ распахнулся, затрепетал крылом. Под сапогами хрустит белая крошка, уминается в отчетливые следы.
Здание ратуши выскочило из снежной пелены, надвинулось, перекрывая мир. Дверь выбита, створки лежат на полу зала, из-под них торчат ноги в бархатных штанах и мягких туфлях, растекается кровь. Я остановился, налетев на ступени, споткнулся и упал, едва успев выставить руки. На втором этаже звучно затрещало, словно стальным прутом крошат яичную скорлупу.
Грохнуло, из окон ударил яркий свет, и следом в стекло уперлось яростное пламя. Выбило рамы, и в окружении осколков победно взметнулось к крыше, испаряя снежинки тугими плетями. Ударная волна отбросила меня, едва успевшего подняться, покатила по площади. Уши заложило, будто долотом вбили мягкую глину.
Остановившись, ошалело мотнул головой, поднялся, держась за ухо. Огонь охватил крышу, красные языки вскидываются к белесому небу. На ступени не спеша вышел исполин в забрызганной кровью тоге и с двуручным мечом в опущенной руке. Плечи укрыты волчьей шкурой, голая грудь перехвачена широкой перевязью из черной кожи. Вместо штанов юбка из кожаных ремней со стальными концами, опускающимися ниже колен. Подошвы сапог методично звякают о ступени, словно спускается машина смерти, а не человек.
При каждом шаге мышцы лениво перекатываются, похожие на питонов под бронзовой кожей. Рядом с ним Вароса покажется хрупкой девицей, без намека на мускулы. Глаза незнакомца пронзительно голубые, как кислотный лёд. Волосы, цвета полуденного солнца летом, свободно опускаются на плечи. Потоки горячего воздуха, бьющие из входа в ратушу, приподнимают отдельные пряди.
Воин одной рукой небрежно, как хворостину держит двуручный меч. Клинок шириной в ладонь и толщиной в два пальца. Таким можно походя сломать спину буйволу.
Напавший замер на последней ступени, став похожим на скульптуру, выточенную из гранита. Губы дрогнули и растянулись, обнажая жемчужные зубы.
— Так ты и есть Гинкго? Да... совсем, как она описывала. Даже противно от такой точности.
Голос незнакомца перекрыл треск пожара и грохот обваливающейся крыши. Я подобрался, потянул меч из-за спины и сказал:
— Она? Ты о ком вообще?
— Ты знаешь, но раз хочешь поиграть перед смертью, так уж и быть.
Сойдя с лестницы, медленно пошел полукругом, небрежно водя мечом и глядя в глаза. Ремни килта покачиваются, стукаются стальными наконечниками, издавая нервирующий звон. Широкая пряжка пояса поблескивает в отсветах пожара. Я с чисто мужской завистью оглядел сухие мышцы, у меня пресс проглянет только если напрячься, а тут ровные кубики, словно отлитые в бронзе.
— Арьяна?
— О! Видишь, даже гадать не пришлось.
— Ох... чем я ей не угодил в этот раз? Слишком громко дышу?
Улыбка гиганта стала шире.
— Ты же знаешь, она ненавидит неповиновение, а ты увел целый регион, ослабил королевство! Для неё это как пощечина грязной тряпкой.
— А ты, значится, верный пёс? Заменитель меня?
Улыбка застыла и медленно разгладилась в тонкую линию. Гигант поднял меч и направил острие мне в грудь. Всполох пламени отразился от гарды до кончика.
— Я — Гравитас! Говорить о замене тебя мной — смехотворно! Я во всём лучше!
— Но она сравнивала без умолку, далеко не в твою пользу. — Сказал я, ухмыляясь.
Лицо Гравитаса перекосило, гигант без раскачки прыгнул на меня. Меч описал короткую дугу и выбил сноп искр из брусчатки. Я отпрыгнул, перекатился через плечо и, вскочив, сорвал плащ, бросил в лицо врага.
Гравитас отмахнулся клинком, небрежно, как от мусора, распахнувшаяся ткань на миг скрыла меня. Острие моего меча ударилось об оружие врага и устремилось в лицо. Я вложил в удар весь вес, навалился, подперев навершие левой ладонью.
Гигант крутанулся, острие срезало прядь волос и меня отбросило чудовищным ударом, пришедшимся на гарду. Кисти вывернуло, нервы стегануло рвущей болью. Я заскрипел зубами, выровнялся и сжал рукоять до белых костяшек.
— Дешевый трюк. — Процедил Гравитас, глядя сверху вниз. — Я же говорю, ты мне не ровня.
— Да-да, силён...
Уловив момент, я затряс левой кистью, положил клинок на плечо и плавным движением отвел ногу назад.
— Не просто силён! Ах да... ты же слишком слаб, чтобы увидеть сам, но ничего, я тебе покажу!
Порыв ветра бросил в лицо снежинки, одна попала в глаз, но я не моргнул, глядя на цифру уровня над головой врага.
Девять тысяч девяносто девять.
Гравитас засмеялся, сначала тихо, но быстро усиливаясь. Закончив, смахнул набежавшую слезу и сказал:
— Ох, видел бы ты свою рожу! Обожаю, когда ничтожества осознают неминуемую смерть. Ну, а сейчас, у меня будет для тебя маленькая просьба.
— Какая?
— Постарайся умирать медленно.