Глава 3.
− И тут нам в помощь будут «айпады» и «айфоны», − возбуждённо хохотнул Вадик Хилькевич – отрезонированная вибрация его слов последним звуком ушла в ухоженную листву японских кустов. – У меня уже есть план использования всех этих штук для обвала любой государственной системы. В три дня – как в сказке про Шахерезаду – можно перестроить общественное сознание целой страны.
− Не преувеличивайте значение социальных сетей, − засмеялся Раевский. – Тем более, что доверие к этой технике будет скоро падать с каждым днём, да и государства научатся защищать себя. Пока же политические лидеры стран, я думаю, в полном шоке от тенденций развития всего вокруг – старая формация держит удар, но уже из последних сил и состояние близко к нокдауну.
− Вы считаете, что Россия может что-то в этих тенденциях изменить? – спросил сидевший по правую сторону от Фридмана мужчина с выражением лица бесстрастного лесоруба.
− Вполне может, Сталий Георгиевич, если к тому приложится политическая воля, − засмеялся Раевский. – Человечество устанет от гонки западных новаций и станет их тихо и открыто ненавидеть – тут и понадобится арбитр культурных коллизий. Кому же это не быть, как тем, кто живёт между континентами и временами, кто может вместить в себя всё человеческое на Земле? Все в мире зашорены рамками идеологий и просто не в состоянии понять соседа. России провидением уготована судьба арбитра, перстом указующего на то, что ломает или строит.
− С нашим народом, который порой себя не понимает, только мир судить, − покачал головой Сталий Георгиевич.
− Судить будет не народ, а государство, − усмехнулся Раевский. – И народу неплохо подтянуть лучшие силы. Государство само пока в себе не может разобраться; ну, да это вопрос времени – почистит пёрышки, и вот вам новая инкарнация империи или союза! Время со всеми его тенденциями сейчас будет работать на Россию, но и она не должна сидеть сложа руки – пора отцепляться от хвоста поезда Запада, тем более, что поезд скоро рухнет в пропасть. Шуму будет! Хотя слишком многие из власть имущих зубами держат сцепки, поскольку первые вагоны до потолка набиты их золотом.
− И что же в этом случае делать, позвольте сказать, России? – усмехнувшись, почти выкрикнул со своего места плотный мужчина в бежевом пиджаке из бархата.
− Готовиться к тому, что скучно здесь не будет, − засмеялся Раевский. – Придётся придумать идеологию, иначе никто слушать не станет. А поначалу остановиться и оглянуться вокруг; при надобности же, дорогой Вениамин Михайлович, устроить общественную порку тем, кто помешает остановиться.
− Всё может закончиться гражданской войной, − сказал без улыбки Вениамин Михайлович.
− Порка закончится слезами раскаяния – наш геном этому трафит. И зубы нет надобности ломать – пригодятся кусать Запад и слегка покусывать Восток. Как только определим ценностный набор (здесь нужно будет учесть опыт истории и особенно последних пары десятков лет), можно выходить на авансцену. Ну, и, конечно, государству нужно изо всех сил постараться договориться с народом – устроить показательные акции возмездия мздоимцам и прочим негодяям. Смертную казнь придётся вернуть. Чтобы существовать по возможности комфортно в общем потоке хаоса, в своём доме нужно иметь более-менее стабильный порядок. А народ наш готов отозваться на любой призыв – только скажи. Не мной сказано, что каждый правитель мечтает о таком народе.
Что касается сути самого доклада, я в главных тезисах согласен с господином Фридманом − демократия разъедает саму идею равноправия в пространстве планеты, но существенно сокращает срок естественной глобализации мира. Поскольку я всегда был сторонником глобализации, убеждён, что мы обязаны всячески способствовать процессам сближения народов. Будем развивать принципы либеральной демократии везде – на Западе, − чтобы разрушение тамошних обществ набрало необратимый ход (на деле свершится реванш за поражение в «холодной войне») – и на Востоке, где долго бы ещё чесались по поводу интеграции в общее поле культуры. Стратегически важным направлением предстает развитие демократии в Центральной Африке – желающие сытой жизни жители джунглей ещё большей массой хлынут в Западную Европу. Но почти шутки по сравнению с вопросами послезавтрашнего дня.
− Но стоит ли подталкивать те процессы, которые самым естественным образом десятки лет будут идти своим чередом? – спросил Бахметов.
− Стоит, − жёстко сказал Раевский. – Стоит, чтобы поставить всё под контроль. Наступает время перманентно оперативного вмешательства заинтересованных сторон в самые разнообразные процессы во всех частях Земного шара. Кто опоздал с реакцией – процессы смогут начать действовать против него. Запад сам развязал эту войну, но, объективно, станет его жертвой. Мы же с вами просто должны понять, что если кто останавливается в движении, становится жертвой чьего-то оперативного вмешательства.
В мозгу Бахметова будто застучал метроном – Сергей пытался вслушаться в странный ритм, но он почти полностью сливался с мягким клацанием секундной стрелки висящих где-то неподалеку часов. – Вот наш разговор и сам перетек в русло конкретной темы – засмеялся Раевский и раскинул ладони на столе. – Вопросов на сегодня три, и каждый требует более-менее согласованного ответа с нашей стороны. Можно ли работать с властью, которая и призвана быть одной из заинтересованных сторон в результатах передела мира; как работать, и нужны ли самоограничения в жизни каждого из нас?
− С москвичами ладить тяжело, − разочарованно махнул рукой седой. – А москвичи – это и есть власть.
− Сидели бы в своём гнезде Петровом всю жизнь, − полушутя-полураздражённо сказал Вениамин Михайлович, − взболтали здесь всю муть, и выговариваете москвичам.
− Философия сторожа − лукавая и пошлая, – поморщившись, вмешался в разговор сидевший рядом с Раевским молодой человек лет двадцати пяти. – Имею всё, что охраняю.
− И плюс объявили через СМИ, − вдруг вскинул руки, говоря с явным волжским диалектом широколицый господин лет пятидесяти, − что все, кто не живёт в Москве – есть лохи со своими лоховскими перспективами. Ну, про вторую столицу я умолчу. И как после этого удержать страну?
− Есть такой тренд, − усмехнулся Раевский, – и мы его как-нибудь обязательно разберём. Ни один из вопросов, однако, не остался отвечен; а люди здесь всё сплошь занятые и, как всегда, в недостатке времени.
− Пусть власть изменит себя, и тогда о чем-нибудь можно и поговорить, − вздохнул седой, − а для того, чтобы она изменилась, придётся пустить кровь обобравших народ.
− И поток этот, может быть, потом уже не остановить, − повернулся к нему Вениамин Михайлович. − Противоречия слишком наросли – и к этой мысли нужно привыкать. Но всё вполне может обойтись и без крови, а лишь за счёт самого душевного разговора.
− Кого – и с кем? – засмеялся кто-то в углу зимнего сада.
− Лидера – с народом, – вдруг неожиданно для себя брякнул Бахметов − все с интересом смотрели на Сергея. – Что с завтрашнего дня всё будет по-новому и справедливо – все чиновники обязаны будут вернуть своих чад из Кембриджей и Лозанн в Россию – пусть учатся в МГУ, а их мужская половина пойдёт в армию – чем они лучше принцев Британской короны, служивших в авиации и пехоте? Все обязаны будут декларировать доходы и переводить свои деньги на счета в России; а пенсионеры, наконец-то, получат по заслугам за всё, что было выстроено их жилами; что детишки не будут бегать беспризорно…