НС — Наталия Станиславовна Скуратовская, психолог, психотерапевт, преподаватель курса практической пастырской психологии, ведущий тренингов для священнослужителей и церковных работников, директор консалтинговой компании «Вив Актив».
КП — Андрей Федосов, Киберпоп.
КП: Давайте перейдем к третьей стадии.
НС: Третья стадия — это уже фактически эмоциональное расстройство. Есть два направления: депрессия и агрессия. При депрессии чувство вины становится постоянным, самооценка — ниже плинтуса. Человек чувствует себя, чем бы он ни занимался, самозванцем. И священник тут не исключение: все что-то хотят, но я ничего не могу им дать, придется притворяться. А это еще больше опустошает.
КП: Я могу здесь вставить свои пять копеек. Как у меня было: ты чувствуешь, что единственное, за что тебе не будет стыдно — за литургию, которую ты служил. За то, что молитву совершал в храме —не будет стыдно. А все остальное — неправильно. Во всё, к чему бы ты ни прикоснулся, ты вкладываешь свою греховность, всё портишь, только хуже делаешь. Очень сильно подавляет ощущение своей никчемности.
НС: Оно лишает сил полностью. Начинается апатия, постоянный спад настроения, вылезают страхи, тревожность.
КП: А литургия — это что-то такое... Это не ты сделал, ты просто молился.
НС: Второе направление — это агрессия. Человек считает виноватым себя, но включается механизм проекции. Если агрессия очень разрушительна для человека, то она перенаправляется на внешний объект. Начинается обвинение других: Церковь неправильно устроена, плохой архиерей, «тупые» прихожане. Перенаправление агрессии (обвинения) на других людей или на целые институты — признак того, что выгорание усугубляется. И это тоже защитный механизм. На этой стадии может быть больше подозрительности, больше конфликтов с окружающими. Если при этом у человека есть власть, то он становится более тираническим и деспотичным, требует беспрекословного подчинения.
КП: У священников власть по определению есть — настоятель он или просто священник (духовная-то власть есть). Если настоятель начинает своих подчиненных священников и дьяконов притеснять, жестко к ним относиться, то простой священник отыгрывается на прихожанах.
НС: Кстати, архиерей тоже не защищен от выгорания...
КП: Не может быть, это же архиерей!
НС: Да. К вопросу системного кризиса: выгоревший начальник не может нормально руководить.
КП: Это точно.
НС: Архиереи в этой системе так же несвободны, как и священники. Они тоже не будут поняты, если скажут Патриарху: «Я устал».
КП: Мне просто любопытно, я думал, что архиереями становятся священники, которые уже выгорели. Чаще всего это в какой-то степени так. А после хиротонии они получают новый прилив и выгорают заново? Или как?
НС: Я думаю, по-разному бывает. По моему скромному опыту общения с архиереями (они ко мне нечасто обращаются) у некоторых этот прилив есть. Можно проиллюстрировать худший вариант такого прилива. В 2002 году в Сурожской епархии Владыка Иларион и Антоний Сурожский вели открытую переписку. Владыка Иларион говорил о том, что в архиерейской хиротонии на него снизошел дух власти. На что читающая и обремененная знанием богословия публика хихикала: «Знаем-знаем мы этого духа».
КП: Дух власти. Да-а...
НС: А другие наоборот, испытывают страх, что не справятся. Такой же страх может испытывать и священник в начале своего служения. На него возложена огромная ответственность, и он чувствует себя слишком маленьким по сравнению с той высотой служения, на которую он сам настроен, и на которую его настраивают «старшие товарищи».
КП: И прихожане тоже.
НС: Для прихожан батюшка по умолчанию супермен — почти всемогущий.
КП: Итак, на третьей стадии — депрессия и агрессия.
НС: Да, при этом агрессия направлена вовне. Это уже не просто нежелание с кем-то общаться, но и внутреннее отвращение.
КП: А ведь эта агрессия может быть направлена и внутрь себя самого? Человек и себя самого тоже разрушает?
НС: Разумеется, когда у него меньше возможностей выпустить эту агрессию вовне. Не все люди позволяют себе чувствовать агрессию, особенно если они православные христиане. Гнев — это же грех.
КП: Это очень интересный момент. Не все позволяют себе чувствовать... По моему опыту, моим ощущениям, человек может демонстрировать чудовищную агрессию, не замечая этого.
НС: Чувствовать-то он не перестанет, он просто перестанет это замечать.
КП: При этом он воспринимает свои действия как заботу, любовь, еще какие-то христианские добродетели, а на самом деле это дикая агрессия, которую он не осознает.
НС: Да, так работает психологическая защита. Человек должен себя интерпретировать в положительном ключе. Он не может проявить эмоцию гнева, потому что считает, что это грех, и вообще у него нет таких неправильных чувств.
КП: Или не должно быть.
НС: И не должно быть, раз он христианин. Поэтому он пытается осуществить эту подмену, и обычно это получается, поскольку наша психика достаточно гибкая. Даже если в абсолютно очевидной ситуации человеку просто задать вопрос: «На что ты злишься, на кого ты злишься?». — Он будет весь в красных пятнах, но скажет: «Нет, я не злюсь, а волнуюсь о душе своего ближнего».
КП: Ну да, подмена. На этой стадии выгорания, что может помочь?
НС: Знаете, на этой стадии хорошо бы дойти хотя бы до психотерапевта, а еще лучше и до психиатра тоже. Запастись антидепрессантами, обсудить щадящую программу выхода из эмоционального расстройства, перевести себя в санаторно-восстановительный режим. И свою деятельность планировать уже не как здоровому, а как больному.
КП: Я слышал про «саббатикал» — длительный отпуск, есть такое где-то на Западе в Католической Церкви.
НС: В Католической Церкви есть практика саббатического года с сохранением содержания. Католики лет на пятьдесят-шестьдесят раньше, чем мы озаботились этой проблемой. У них даже есть «Дом обретения новых сил» в Германии. Инициатива была католическая, потом протестантские пасторы тоже стали туда ездить. Это реабилитационный центр для священников, которые переживают эмоциональное выгорание.
КП: А чем они там занимаются?
НС: Это санаторий, реабилитационный центр, они могут не заниматься ничем. Там есть физиотерапевтическая часть восстановления, прогулки, процедуры, лечебная физкультура.
КП: Я думаю, что там целая программа разработана.
НС: Там предусмотрена групповая и индивидуальная психотерапия, есть возможность служить — для тех, кто этого хочет, но не часто. Это для тех, кто прибывает туда в состоянии угара, с мыслью что «надо бы поднажать», пытаясь всё время в этот угар обратно выскочить.
КП: Я так полагаю, что на третьей стадии без длительного отдыха вообще нельзя.
НС: Да. Три месяца — это минимальный срок, когда человек имеет шанс переключиться. При этом извне ему должна создаваться максимально благоприятная атмосфера: поддерживающая, принимающая. Принимающая — со стороны его архиерея, который его туда отпускает или направляет, со стороны его семьи. Кстати говоря, семья может сопровождать его, жена может с ним поехать (у протестантов) в том случае, если семья не является дополнительным фактором стресса, а является фактором поддержки. Там должен быть выбор, не должно быть какой-то единой программы для всех, всё индивидуально.
КП: Знаете, я думаю, что нам до этого…
НС: Это моя мечта: открыть такой реабилитационный центр в Русской Православной Церкви.
КП: Я считаю, что хороша мечта, которая очень долго достигается, потому что к ней можно идти и идти. А если она быстро осуществится, то мечтать уже не о чем. В этом отношении у вас очень хорошая мечта, мне кажется.
НС: Есть и более близкая мечта: начать на регулярной основе вести терапевтические группы на тему эмоционального выгорания, и для священников в том числе.
КП: В качестве этапа — да, хорошо.
НС: Это действительно очень нужно. Но тут надо решить один организационный вопрос: договориться с архиереем об отпуске на три месяца с сохранением зарплаты, чтобы семья не страдала и чтобы это не обернулось никакими прещениями.
КП: Но если архиерей этого не сделает, то священника можно потерять. И скорее всего, так и произойдет: либо ты потеряешь хорошего, опытного практикующего специалиста, либо ты дашь ему какое-то время на реабилитацию. И тогда он с новыми силами придет и будет служить более качественно. Это к вопросу о том, как у нас построена кадровая политика.
НС: Фактов выгорания много. Крупные корпорации пришли к выводу, что выгодно вкладываться в эмоциональное равновесие сотрудников. Вкладываться в то, чтобы соблюдать баланс труда и отдыха, в то, чтобы в случае необходимости предоставить отпуск для восстановления сил, зачастую даже оплачиваемый. Собственно говоря, саббатический год пришел из академической практики западных университетов. Для того, чтобы поддерживать свой научный, ментальный и эмоциональный уровень, штатный преподаватель университета может брать оплачиваемый отпуск. Он может писать какую-то научную работу, или путешествовать по миру, или просто смотреть в небо, или провести какое-то время в монастыре, если это ему надо и не является его основной деятельностью.
КП: Давайте подытожим. Значит, третья стадия — это агрессия и депрессия. В этой ситуации человеку без психотерапевта уже точно не обойтись. Желательно еще и к психиатру обратиться, чтобы поддержать себя медикаментозными средствами. Единственное, что может человека в этой ситуации спасти — это длительный отпуск в течение нескольких месяцев.
НС: Знаете, здесь уже не просто отпуск.
КП: Терапия вместе с отпуском.
НС: Да.
КП: Иначе что наступит?
НС: Далее наступает фаза деструктивного поведения...
