Другой традиционный способ формулировки аргумента дизайна - это онтологическая "цепь бытия", иерархическое упорядочение субстанций, в котором более высокие и более низкие уровни связаны в восходящей и нисходящей шкале.
Иерархия, была ясно выражена в греческой мысли: первые и низшие-это растительные цели, нормальный рост и размножение; вторые по рангу-животные цели, локомоция и чувствительность; третьими по рангу являются идеальные и рациональные цели, из которых наивысшей является блаженное созерцательное обладание в мышлении всеми формами природы.
В этой градации каждый низший ранг, будучи целью, является также средством или заранее сформированным условием высших целей. Текст резко критикует эту схему с точки зрения прагматического (и демократического) прогрессизма: такое классификационное предприятие естественно утешает тех, кто пользуется привилегированным статусом, будь то философы, святые или ученые, и которые хотят оправдать свой особый статус.
Акцент на нарративах и естественных процессах может создать впечатление, что разум или сознание каким-то образом маргинализированы или стерты. Однако, как настаивает Дьюи, это впечатление ошибочно и в значительной степени является результатом картезианского отделения разума (cogito) от мира и социального взаимодействия, включая языковую коммуникацию.
Но если язык признается средством социального сотрудничества и взаимного участия,то устанавливается преемственность между естественными событиями и возникновением и развитием смыслов.
С этой недуалистической точки зрения, - пишет Дьюи, - разум рассматривается как функция социальных взаимодействий и как подлинный характер природных событий, когда они достигают стадии самого широкого и сложного взаимодействия друг с другом.
Эти наблюдения также имеют отношение к статусу и роли индивидуализма и субъективности в человеческой жизни. Точно так же, как и в случае с разумом, Дьюи рассматривает индивида не как фиксированную сущность, а скорее как средство, развивающееся и созревающее во встречах.
С экзистенциальной точки зрения, - говорится в тексте, - человеческая личность представляет собой отличительную непрозрачность предубеждений и предпочтений, соединенную с пластичностью и проницаемостью потребностей и симпатий.
С одной стороны, непрозрачность частной предвзятости может привести к “слепому одиночеству” и даже агрессии; с другой стороны, связующая черта—если ее не направить критически—может привести к конформизму. В этот момент Дьюи вспоминает гегелевские учения и особенно важность признания.
Здесь заключена высшая диалектика, - пишет он, - всеобщего и индивидуального. Как только человек устанавливает свое личное и субъективное "Я", он требует, чтобы его признали и признали другие, даже если ему приходится выдумывать воображаемую аудиторию . . . чтобы удовлетворить спрос.
Опыт снова является важным наставником: ни один человек, наученный опытом, никогда не избегает рефлексии, что независимо от того, как много он делает для себя, то, что терпит, - это только то, что делается для других.
Одна из самых глубоких и поучительных глав посвящена так называемой проблеме сознания и тела-проблеме, которая беспокоила западную философию по крайней мере с самого начала современности. Как замечает Дьюи, эта проблема в действительности не существовала в античности, потому что греческая мысль, а также Греческая религия и искусство были благочестиво внимательны к человеческому телу.
Все начало меняться в Средние века и резко изменилось с появлением современной науки. В этот момент природу все чаще стали рассматривать как полностью механическую; в то же время присутствие в природе существа, обладающего жизнью, проявляющего мысль и наслаждающегося сознанием”, было тайной.
Как только наука заменила старые термины потенциальности и актуальности терминами механической причинности разум и материя стояли друг против друга в полном несоответствии. Причинная наука и абстрактный картезианский дуализм здесь слились в тесный симбиоз.
Правда, начиная с раннего Нового времени предпринимались также попытки разрешить дилеммы, порожденные раздвоением сознания и тела. Эти усилия простираются от "материализма Гоббса, аппарата души, шишковидной железы и животных духов Декарта" до “предустановленной гармонии, окказионализма, параллелизма, эпифеноменализма и Elan vital”—“зловещего массива".
Для Дьюи проблема заключается не столько в попытках “решения", сколько в лежащих в их основе метафизических и онтологических предпосылках. Следовательно, реальная философская задача заключается в “пересмотре” этих допущений или предпосылок.
Продолжение следует...