Немецкие специалисты недоумевали: откуда в Челябинске во время войны могло взяться танковое КБ? Между тем, в Челябинске было уже два конструкторских бюро.
Вопреки устоявшемуся стереотипу, довоенная советская промышленность вовсе не была на 100% плановой и директивной. Дело в том, что «верха» не очень-то доверяли «среднему звену» управления. Ведь оно состояло из «старых спецов» (читай: потенциальных пособников контрреволюции) и новых управленцев – людей преданных, но не шибко грамотных и, что еще хуже, зачастую являвшихся бессовестными карьеристами.
Поэтому «верха» гораздо больше верили «низам» - те чисты душой, преданы партии, образование получали недавно,когда оно уже было гораздо выше качеством, чем десять или даже пять лет назад. Так что инициатива снизу поощрялась, будь то почин шахтёра Стаханова или предложение молодых инженеров создать «группу исследования реактивного движения». История советской техники буквально пестрит подобными самостийно возникшими организациями.
В конце 1930-х было принято решение развернуть производство танков на Ленинградском Кировском (бывшем Путиловском) заводе. Но созданное ради этой задачи конструкторское бюро очень скоро отрапортовало наверх: мы в инициативном порядке разработали новый танк! И он лучше! Так и появился танк КВ («Климент Ворошилов»).
Странно, что вожак этих бунтарей Жозеф Котин спустя два года не спрогнозировал вовремя, что подобный сценарий может повториться. Может быть, он считал, что его заместитель Николай Духов абсолютно ему лоялен. Или был уверен, что полностью контролирует ситуацию, будучи заместителем наркома танковой промышленности.
А может, он был настоящим Мастером, который конкуренции не боится, и даже рад принять чей-то вызов.
В марте 1942 года он предложил на родном Кировском заводе структурно выделить опытно-конструкторские работы. Соответствующий инженерный коллектив и экспериментальная производственная база были обособлены в отдельное предприятие – Завод № 100. Его возглавил лично Котин. А руководство инженерами, оставшимися на «Кировском заводе в Челябинске» (ЧКЗ) было возложено на Николая Духова. На это КБ были возложены обязанности сопровождения серийного выпуска и мелких модификаций выпускаемой продукции.
Спустя полтора года, когда был запущен в серию танк ИС-2, Москва поставила задачу создания танка особой силы – предстояло штурмовать мощнейшие линии обороны в Западной Европе.
Но события приняли абсолютно неожиданный оборот. Инженеры ЧКЗ были по уши загружены всяческой текучкой. Весь отдых их ограничивался считанными часами сна прямо у кульмана или в цеху у станков. Паёк весьма скудный.
И вот выяснилось, чем эти недоедающие и недосыпающие люди занимались… занимались непонятно когда.
Они придумывали новый танк. Свой танк. И теперь направили свои предложения в Москву.
Они были одобрены, коллективу Духова дали отмашку разрабатывать дальше предложенный «объект 701».
Но этот танк еще когда будет. Что-то получше ИС-2 стране нужно получить раньше этого момента. Так что кто-то должен заниматься модернизацией существующего танка. Раз конструктора ЧКЗ заняты "701-м". Эту задачу поставили перед Заводом № 100. Рокировочка, так сказать.
Котин вступил в поединок не с немецкими коллегами, работавшими в сытости и тепле, располагавшими отменной производственной и экспериментально-испытательной базой. Котин соревновался с недосыпающими и недоедающими ребятами Духова.
Котинцы отлично понимали, что в таком раскладе они обречены на поражение. Им не создать нечто превосходящее «объект 701» - любая модификация по определению имеет ограниченный потенциал.
В прошлом Котин как минимум дважды отвечал на команды Москвы партизанскими действиями. Правда, осенью 1942 он мог опереться на свою власть заместителя наркома и поддержку директора ЧКЗ. Летом 1943-го на его стороне был первый секретарь Челябинского обкома Патоличев. Теперь ему приходилось сражаться в одиночку. Но это не убавило его решимости.
В апреле 1944 года на Завод № 100 прибыл новый военпред инженер-полковник Вовк. Как водится, он начал с изучения предприятия. А, надо пояснить, военпреды в те годы были наделены властью необъятной. Это были представители важнейшего заказчика – Красной Армии. Они были наделены всеми необходимыми полномочиями решать проблемы с количеством и качеством отгружаемой продукции. А проблемы такие в условиях войны нужно было решать незамедлительно, не тратя время на подключение к вопросу начальству. Поэтому военпреды были уполномочены самолично разбираться в ситуации и принимать меры. Они не просто имели право досконально знать, что происходит на вверенном им предприятии - они были обязаны делать это.
Так что можно себе представить оторопь и возмущение инженер-полковника Вовка, когда его на Заводе № 100 в одно из помещений не пустили охранники, невзирая на предъявленное им удостоверение. Мол, только с разрешения товарища Котина.
А товарищ Котин заявил, что это его личная комната отдыха, и он вправе не пускать туда вообще никого. Однако Вовк был не так прост. Он понаблюдал за таинственной комнатой. Через дверь входили-выходили сотрудники завода. Когда инженер-полковник спросил их, что там находится, они ответили ему, что курительная комната. Натурально, разошлись в показаниях с начальником.
Что могло быть в этой "тайной комнате"? Можно себе вообразить некий шикарный буфет, блаженством в котором Котин поощряет отличившихся подчиненных. Того гляди, там буфетчицы не только коньяк предлагают, но и себя. Совсем отличившимся.
Принимать жёсткие меры на месте Вовк всё же не решился. Жаловался в Москву, Москва требовала от Котина прекратить детский сад и самоуправство. Тот отбивался отписками. Москва с оргвыводами тоже не спешила – всё-таки, Котин единственный человек в стране, который сумел организовать в военную пору создание нового танка.
Котин смог проволынить целый месяц. А потом "покаялся". Выяснилось, что в комнате не было ни буфетчиц, ни крахмальных скатертей. Там кульманы стояли. На которых подчиненные Котина вычерчивали контуры абсолютно нового танка.
Это была машина, соединявшая в себе самые передовые разработки отечественной промышленности. Электромеханическая трансмиссия: дизель крутит генератор, а гусеницы приводятся в движение электромоторами. Новейшая броня, созданная в свердловском НИИ-48. Пушка, разработка которой даже еще не была завершена.
Руководство дало проекту право на жизнь, присвоив обозначение ИС-6.
Однако дальше Котин увяз. Он задрал планку для себя слишком высоко. Революционные идеи, на которых всё держалось, в условиях войны реализовать не удавалось. Трансмиссия сама по себе весила тяжело, да еще и потребовала сложной системы воздушного охлаждения. Хуже всего было то, что обмотки и провода пришлось делать из меди, а она была в жёстком дефиците.
Не оправдались и надежды на то, что удаётся найти новый способ соединения броневых листов, гарантирующий особую прочность. Стрельбы на полигоне в посёлке Садовый под Свердловском наглядно показали, что это не так. Улучшить технологию изготовления литых танковых башен на Уралмашзаводе также не получилось.
Но как же Духову, находившемуся в таких же условиях, удавалось делать «Объект 701», работа над конкурентом которому у Котина не задалась? Духов буксовал точно так же. Но отыскал выход, начав работу над некой «промежуточной версией». Он, по сути, стал делать то, от чего отказался Котин – глубокую модификацию ИС-2.
В результате протанцевалась машина, гораздо более внятная, чем ИС-6. Под названием «Кировец-1» она вышла на испытания в конце 1944 года. И Москва подвела итоги соревнования – скомандовала работы над ИС-6 прекратить.
Правда, модификация оказалась очень глубокой, даже если смотреть на машину чисто внешне. «Кировец-1», как ни парадоксально, походил на своих предшественников гораздо меньше, чем «Объект 701». Взять хотя бы дизайн его башни. До этого башни танков имели «шею». Башня же «Кировца» была куполом, выраставшим из корпуса – и в этом машина предвосхитила «экстерьер» советских (и не только) танков послевоенной эпохи.
Легенда утверждает, что идея такого решения пришла в голову конструктору Михаилу Балжи во время утреннего умывания – он обратил внимание на форму мыльницы.
Однако «Кировец-1» оказался машиной коварной. Дальше работа над ним замедлилась. Команда Духова параллельно работала и над ним, и над «объектом 701». И получилось так, что обе машины оказались готовы к запуску в серию практически одновременно.
Духов настаивал на запуске в серию «объекта 701» - более мощный, совершенный танк. Но в наркомате мыслили более осторожно. По своему устройству «Кировец» был гораздо ближе к ИС-2, чем «701-й». Значит, освоить его производство будет проще, «детских болезней» окажется меньше. А на войне любой танк, который есть, значительно лучше, чем самый замечательный танк, которого нет.
Московское начальство не ошиблось. Даже «Кировец-1» (теперь он назывался ИС-3) запустить в серию оказалось очень тяжело. Первая партия была готова лишь к 15 апреля 1945 года. Поучаствовать в Великой Отечественной войне он не успел. Более того, эксплуатация в войсках даже в условиях мирного времени выявляла всё новые недочёты конструкции. Поэтому танк не стали испытывать огнём в августовских боях с Японией.
Но при этом ИС-3 успел очень много – предотвратить Третью мировую войну.
7 сентября в Берлине проводился совместный парад держав-победительниц. Казалось, мероприятие будет чисто протокольным. Но внезапно «вечер перестал быть томным»: раздался нарастающий грохот, и удивлённым взглядам западных офицеров предстало полсотни ИС-3. Это при том, что в их армиях не было ничего подобного даже ИС-2.
До этого момента американская и британская армии активно работали над операцией «Немыслимое»: заново вооружить пленные немецкие дивизии и совместно с ними сокрушить истрёпанный войной Советский Союз. Теперь от этого плана предпочли отказаться: даже при наличии атомной бомбы силы англо-американо-немецкой коалиции уступали Красной Армии.
Что же касается «проекта 701», серийное производство этого танка под названием ИС-4 началось в 1946 году и продолжалось до 1951 года.