Классическая индийская мысль в поисках ядра классической индийской мысли неизбежно обращается к древним Ведам и Упанишадам. Что примечательно в Ведах, так это то, что они не предлагают простой истории сотворения мира (сопоставление Бога и мира) или поверхностного рассказа о естественной эволюции, но начинают с воспоминания о внутренней целостности, беспочвенной основе. Как сказано в Ригведе:
Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было никаких признаков ни дня, ни ночи. Было только единство—и ничего за его пределами. И в единстве возникла любовь - первое семя души.
Истину этого мудрецы находили в своих сердцах: ища мудрости в своих сердцах, они находили ту связь единения между бытием и небытием. Сравнивая эти строки отдаленно со стихами Святого Франциска, санскритский ученый Хуан Маскаро комментирует:
В песнях Вед мы находим удивление человечества перед природой: огонь и вода, ветры и бури, Солнце и восход солнца воспеваются с обожанием.
Однако следует добавить, что прозрения ведических мудрецов - это не просто пассивно созерцаемая мудрость, но наставления и побуждения к правильной жизни. Говоря словами той же Ригведы:
Пусть поток моей жизни течет в реку праведности. Ослабь узы греха, которые связывают меня! Пусть нить моей песни не оборвется, пока я пою, и пусть моя работа не закончится до ее завершения.
Акцент на единстве или целостности, на интимном единении человечества и космоса еще более усиливается в Упанишадах, великих учительных поэмах постведической эпохи, особенно через их прославление брахмана как ныне отсутствующей связи, поддерживающей все сущее. Еще раз процитируем Маскаро:
Дух Упанишад - это дух Вселенной; брахман - это глубинная душа.
Этот дух или душа не является внешней силой или принуждением, но в конечном счете совпадает с внутренним духом человечества, с подлинным человеческим "я“, определяемым как Атман - таким образом, в Упанишадах делается важное утверждение, что Бога следует искать не как нечто далекое, отдельное от нас, а скорее как самое сокровенное из нас, как "Высшее Я" в нас над ограничениями нашего маленького Я.
Наиболее волнующие и красноречивые формулировки связи человечества с брахманом содержатся в так называемых Брихадараньяка и Чандогья-Упанишадах. Первый содержит знаменитый обмен между мудрецом Яджнавалкьей и Майтрейей, где мудрец сравнивает брахмана с куском соли, говоря:
Когда его бросают в воду, соль растворяется в ней и не может быть извлечена снова; и все же, где бы мы ни попробовали воду, она соленая.
Точно так же = это великое существо брахман, бесконечное, безграничное, состоящее только из прозрения, поднимается из всех элементов и снова исчезает в них. В том же тексте Ягьявалкья в беседе с Гарги описывает брахмана как
Ни грубого, ни грубого, ни короткого, ни длинного, без тьмы, без света, не имеющего ни внутреннего, ни внешнего
и все же как нечто
Невидимое, но видящее, неслышимое, но слышащее, неведомое, но знающее
Благодаря чему солнце и Луна стоят отдельно. Чандогья Упанишада, в свою очередь, предлагает не менее известный диалог между мудрецом Уддалакой и его сыном Шветакету, где первый наставляет своего сына о совпадении брахмана и Атмана:
Теперь то, что является этой тонкой сущностью, корнем всего, имеет во всем сущем свое бытие. Это истина (Сат), это самость (Атман), и ты, о Шветакету, есть она.Опять же, минуя всякое разделение теории и практики, Упанишады следует читать не как отдельные умственные упражнения, а как указания путей для правильного человеческого поведения.
Одно из посланий этих текстов, - утверждает Маскаро, - состоит в том, что дух может быть познан только через союз с брахманом, а не через простое абстрактное познание. Участие здесь означает культивирование истинного "Я" через преодоление разделяющей самости, то есть постоянное обучение видению Союза Атмана и брахмана-обучение, которое называется йогой. Пути йоги очерчены во многих классических текстах, включая йогу Патанджали—но также и в несколько более поздней Бхагавадгите, в которой, как известно, обсуждаются способы медитации, чувства и действия как подходящие пути для достижения целостности или блаженства. Именно этот путь действия (карма—йога), возвышенным практиком которого был Махатма Ганди, прославляется в гите. Как мы читаем там:
Делай свою работу (карму) в мире йоги и, свободный от эгоистических желаний, не двигайся в успехе или неудаче. Ибо йога - это ровность ума, покой, который не колеблется.
К этим строкам текст добавляет чуть позже:
Велик тот человек, который, свободный от привязанностей к себе и с умом, управляющим своими силами в гармонии, идет по пути карма-йоги, пути Освященного действия.
Продолжение следует...