В этой истории нет никаких свершений и достижений. Одна только боль.
Заброшенные цеха в Билимбае вместе с заводом Болховитинова, делавшим реактивный перехватчик, по разнарядке заняли еще два авиационных предприятия. Одно из них - созданный незадолго перед войной завод по производству автожиров, которым руководили две будущие знаменитости – Николай Камов и Михаил Миль.
Для начала стоит пояснить, что такое автожир. По сути дела, это практически самолет, но вместо крыла у него большой пропеллер. Совсем как у вертолета, но его вращает не двигатель, а набегающий поток воздуха. Двигатель подключается к большому винту только на старте, чтобы его раскрутить.
Управлять таким аппаратом гораздо проще, чем самолетом. Взлетать и садиться он может с самых маленьких площадок. Оба эти качества были весьма актуальными для СССР 1930-х годов, когда летных кадров и аэродромов крайне не хватало. Поэтому работам по автожирам оказывалась государственная поддержка.
На войне эти небольшие аппараты начали использовать для разведки, связи и корректировки артогня. Экспериментальные машины в полевых условиях часто ломались, а потому группе инженеров во главе с Милем пришлось переквалифицироваться во фронтовых авиамехаников.
Домой в Москву вернулись только в середине октября. Известие об эвакуации их не удивило – они своими глазами видели, насколько отвратительна ситуация. Практически все личные вещи Миль оставил дома. Ему было поручено уничтожить архив отдела особых конструкций Центрального аэрогидродинамического института, где он работал несколько лет, но рука не поднялась этого сделать. Он взял этот архив с собой вместо вещей.
Ехал Миль в неизвестность с женой, старшей дочкой Татьяной и сыном Вадиком.
В дороге мальчику исполнилось пять лет. Весь поезд расстарался, чтобы этот день стал для малыша настоящим праздником, невзирая ни на что. Кто ж мог подумать, что их ждет за тем семафором, который приближался за окном.
Поначалу принимавший с восторгом бесконечные поздравления и подарки Вадик постепенно стал как бы скучать, а потом и вовсе попросился спать. Все решили, что он переутомился, и продолжили праздновать без него.
Но назавтра он не встал. И послезавтра тоже лежал с огромной температурой. Врач, которого отыскали, произнес страшное слово «Дифтерия». Сегодня благодаря прививкам о ней забыли, а в ту эпоху эта инфекционная болезнь пожирала жизни во множестве.
На Урале для мальчика нашлось специализированное дифтерийное отделение. Всё бы обошлось… но у Вадима было больное сердце. В декабре его не стало.
Беды только начинались. В наступившем вскоре 1942 году Михаил Миль потерял маму (скончалась в эвакуации в Казани) и брата (погиб на фронте).
Милям казалось, что кошмара хуже не может быть. Они ошибались.
Михаила, имевшего большие познания в аэродинамике, часто привлекали к работе "больших" КБ Ильюшина, Яковлева, Лавочкина. Требовалось устранить тот или иной недостаток выпускаемого серийно самолета ценой минимальных изменений в конструкции. Затем иногда приходилось выезжать на фронт, чтобы произвести "апгрейд" самолетов в войсках, обучить пилотов.
В начале 1943-го уехал на фронт на несколько месяцев, оставив в Билимбае беременную жену. Никаких писем из-за разъездов ему получать не удавалось.
Возвращаясь, он встретил на станционной платформе Билимбая сослуживцев.
- Ты держись, Миша...
- Что случилось, ребята?
- Ты что, не знаешь еще?! У тебя дочка умерла…
- Таня?!!
- Нет. Маня.
В его отсутствие жена родила. И…
Если бы он был с ними, всё могло бы повернуться по-другому. Но его не было. Главврач роддома был человеком, фанатично преданным инструкциям. Положено новорожденных купать – будем купать. За окном минус сорок, в палатах еле топят – всё равно. Медперсонал с начальником предпочитал не спорить, измотанные родами женщины тоже не могли ему противостоять. Несколько младенцев простудились и умерли. В том числе его Манечка.
Можно было бы найти спасение в работе, но её не хватало. Поэтому, вдобавок к заводской суете и командировкам, он начал придумывать ракету, способную подбить танк. Причём такую, чтобы с ней мог управляться один человек. Никогда с этим направлением не имел дела, пришлось доставать книги, изучать. Сам изготавливал, сам испытывал, уходя подальше в лес.
Однажды позвал знакомого показать, что у него получается. В какой-то момент до гостя дошло, что вот сейчас Михаил, прямо лежа под пусковой, сделает выстрел. Гость сорвал с себя полушубок, бросил его на Миля, откатился в сторону. Громыхнуло, ракета улетела. От полушубка остались одни лохмотья.
В 1943 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1945 – докторскую.
В 1944 году он был награжден орденом «Красная звезда». Это весьма необычный для инженера и труженика тыла орден. Им награждают только тех, кто выполнял свой долг с риском для жизни.
Сразу после награждения он сфотографировался. Но даже в этот момент он не смог выдавить из себя торжествующей улыбки. В глазах только усталость.
Однако он встал и пошел. Сразу по окончании войны он начал бомбардировать инстанции письмами, призывая начать работы по разработке вертолетов. Коллеги над ним посмеивались - отрасль была увлечена освоением реактивных скоростей.
Но идею свою он "пробил". За последующие два десятка лет созданное им предприятие создало множество удивительных машин.
Его не стало уже в 60 лет. Вскрыли его личный архив, там среди бесконечных технических эскизов и задумчивых почеркушек, сделанных простым карандашом, мелькнула красочная акварель. Эскиз надгробия Вадика и Манечки – так тогда и нереализованного. И стихотворение:
Сына нет, далеко схоронили,
Он весенний свет унес с собой.
В перестроечные годы скромная могила на билимбайском кладбище оказалась утеряна. Но, к счастью, в Первоуральске нашлись неравнодушные люди. Облазили всё кладбище, обнаружили старую металлическую пирамидку со звездой, утопающую в кустарнике. «М…ль» едва виднелось из-под ржавчины. При содействии Первоуральского новотрубного завода и других спонсоров надгробие было восстановлено в максимальном соответствии с эскизом Михаила Леонтьевича.
Увы, абсолютно обычная для тех лет история. Почти тридцать миллионов наших сограждан, не переживших войны - это не только павшие на поле боя, погибшие под бомбами, замученные оккупантами или умершие от голода. Это еще и Вадики и Манечки, которых не стало потому что... Потому что была война.