Вообще я больше хотела, чтобы дочь была похожа на отца. Говорят, это к счастью. Хотя, давайте прямо, у меня просто проблемы с принятием собственной внешности.
Не то, чтобы я была какая-нибудь уродливая. Так, обычная женщина, похожая на многих других женщин того же возраста. А раньше была обычной девушкой. А еще раньше — девочкой. И мама моя меня любила, только никогда не заговаривала о внешности. Вот бабушка - да.
— Посмотри, какой у меня большой нос! — гордо сообщала она. — Вырастешь, у тебя будет такой же!
И я с ужасом ждала, когда вырасту и заимею большой нос. Совсем не как у миловидных кудрявых пупсов, которыми играла. Совсем не как у Сэнди, которая вроде Барби, но китайская. А самое ужасное, что моя одноклассница, с которой мы первые три года дружили, знала об этом страхе. И, конечно, как только мы поссорились, о нем узнали и все остальные двадцать шесть человек. Так что несколько лет я была не иначе, как Носатая.
Не думаю, что именно этот эпизод как-то особенно повлиял на меня. Скорее, подлил масла в уже вполне себе горящий огонь. И когда я была беременна, то мечтала о том, что ребенок будет весь в отца.
Рождалась дочь долго и сложно, уже отгремел за окном праздничный салют (памятный день, но подгадали почти к ее появлению), уже покинули меня абсолютно все силы, и врач, поглядев на часы, сообщила, что до конца «безопасного» безводного без помощи никак... И мне провели необходимые манипуляции и выложили на живот крупненького человека в какой-то слизи. Человек молчал.
— А все дети такие страшненькие? — удивилась я, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Скажете тоже, очень симпатичный ребенок, — раздалось откуда-то. — Вот что не дышит, это да, проблема.
На этом моменте человека унесли, а лампы на потолке поплыли.
Прошло три года, а в дочери до сих пор довольно мало отцовских черт. Она унаследовала все по моей линии: бабушкин лоб, прабабушкин нос, материнский скверный характер. При этом я восхищаюсь ею с того дня, как действительно увидела в роддоме. Не в тот, самый первый миг, а чуть позже — в кювезе, с трубочками в носу и во рту.
— Настоящая красавица, — совершенно искренне решила я, глядя на белоснежного младенца.
И в любой момент, когда она меня не бесит, я смотрю на нее и думаю, как она прекрасна. Осталось только уверить ее в этом.