Красноборская операция имела не только местное значение. Она имела определенное оперативно-тактическое значение в планах Верховного Главнокомандования.
Для нас, рядовых воинов-окопников, эта операция была большой закалкой. Мы многое испытали. Ужасное, тяжелое. Наряду с огневой насыщенностью боя, (тогдашних для нас), окопников, заключалась еще и в том, что местность очень заболоченная. Где ни ступи – всюду вода. Ни окопа, ни землянки не вырыть. А ведь воевали-то мы в январе-феврале – морозы. Надо было обогреться, посушить портянки, обувь. А где это сделать?-
Сделали землянку – там вода. Наносили бревен, досок, установили буржуйку. Так по очереди, внабой по 10-15 человек обогревались. Вши заедали нас. Нигде, никогда я не видал столько вшей, как здесь, в окопах Красного Бора. Месяцами мы не мылись в бане.
Однажды, в часы затишья, мы решили организовать помывку в бане. На северной окраине Красного Бора, примерно там, где сейчас стоит мемориальная пушка, в маленьких землянках. В черте окопов мы организовали микробани для роты. В землянках по 2-3 человека установили буржуйки, натопили(трубы докрасна), нагрели воды в патронных ящичках-циЛенинграднках и по 2 человека мылись(только днем, так как ночью хорошо были видны искры, вылетающие из буржуйки. Помню, мы пошли в баню со связным Сашей Харитоновым. Только разделись, намылили головы, - начался артобстрел. Мы наспех вылили на головы воду, еле-еле смыли мыло, оделись (Старшина принес чистое белье).
Вечером в своих окопах и землянках тело зачесалось еще больше. Мы сняли свои полушубки, гимнастерки, посмотрели на белье и удивились – вши усыпали наше белье. Оказывается, на чистое белье они еще с большим азартом лезут, бегают в перегонки по чистому белью.
Бои за Красный Бор изобиловали интересными боевыми эпизодами, большинство из которых теперь, спустя 40 лет, забыты, некоторые вспоминаются весьма туманно.
Во время боев за северную часть Красного Бора, когда она почти вся была освобождена и мы заняли дорогу, идущую по Степановке в Мишкину, нам срочно была дана команда – быстрым броском занять огневые позиции в деревне Мишкино и быть готовыми к отражению контратаки противника.
Мишкино – это маленькая деревушка- поселочек восточнее Красного Бора – примерно в 2-х км. Накануне соседние наступающие части 45 или 63 дивизии выбили отсюда противника. Но вот сейчас он открыл мощный артиллерийский и минометный огонь. Чувствовалось, что он готовится к контратаке. Подразделения частей 45 или 63 дивизий, дравшиеся здесь, сильно поредели, обескровились. Наше командование чувствовало, что не удержать этими подразделениями Мишкино, если противник пойдет в контратаку. Поэтому то нас и в спешном порядке бросили сюда. Это было ночью. Мишкино мы достигли быстро. Здесь, под огненными языками догоравших, разрушенных домишек, всюду просматривались сплошные разрушения, тлеющие угли, валяющиеся замороженные трупы. Вот среди этих развалин мы и начали « сооружать» свои огневые позиции, устанавливали пулеметы, ПТР, расчищали свои сектора обстрела, причем всюду натыкались на трупы не то наших, на то противника воинов. А противник этим временем не прекращал вести огонь. Перед рассветом он пошел в атаку на наши позиции. Но атака эта быстро захлебнулась. Видимо, достаточно сил у противника не было. На вторую ночь нас отозвали из Мишкино опять в Красный Бор.
Грунтовая дорога из Степановки в Мишкино пересекла железнодорожное полотно Колпино – Поповка через мост. Где-то под этим мостом или вблизи его был штаб нашей 250 бригады – в блиндаже. В один из налетов прямым попаданием блиндаж был разрушен. Здесь и погиб начальник штаба 250 бригады майор Львов – стройный, симпатичный, умный военачальник. К сожалению тогда я о нем знал мало, а теперь и то что знал – забыто. О битве за Красный Бор можно писать много. Но прошло 40 лет с тех пор. Многое забыто.
Итак, 19 марта 1943 года в первый день нового наступления частей 55 Армии по окончательному освобождению Красного Бора, недалеко от станции Поповка, я был тяжело ранен. Лишь на 3-й или 4-й день я пришел в сознание, в госпитале - в Ленинграде за Володарским мостом (бывшая дача Куракина). Это окраина Ленинграда, которая сильно обстреливалась артиллерией противника.
Может быть поэтому недели через 2 со времени моего пребывания, наш госпиталь перевели в центр города, на улицу Чехова дом 6. Здесь я пролежал на излечении около месяца. И здесь противник часто обстреливал артиллерией и бомбил. В эти часы и минуты нас, тяжелобольных выносили на носилках в убежище, где мы просиживали или забивали «козла» иногда часами. Когда стал поправляться – много читал. Читал Стендаля, Флобера и других авторов. Числа 1-го или 2 мая меня выписали из госпиталя и направили в батальон выздоравливающих, что расположен за сквером против Витебского вокзала.. Здесь в первый же день я подружился с лейтенантом Генделем – евреем из Западной Украины(Львов).
В первый же день мы разведывали все лазейки и ушли через окно в самовольную отлучку. Цель наша – найти женщин, познакомиться, отметить праздник, выпить и прочее. Все наши желания исполнились. Мы встретили на углу Загородного проспекта и переулка Ильича двух девушек, познакомились, проводили их до дома, а затем и вошли в квартиру. Раздостали выпить, закусить и провеселились до утра. Это было на Подольской улице в доме 14 кв.20. А девушки были Ася Чернышова и Лида Гумидова То было первым знакомством с моей будущей женой. Завязавшаяся дружба крепла, углублялась, принимала сентиментальные формы. Мы часто встречались, часто во взаимных самовольных отлучках, часто писали теплые сентиментальные письма. А ведь война была в разгаре. Около месяца я пробыл в батальоне выздоравливающих, а затем (около) более месяца на фронтовых курсах химсостава Ленфронта на Скобелевском проспекте (переулок Аптекарский недалеко от станции Удельное). После окончания курсов направлен в распред в академию Буденного. У политехнического института. В это время я встретил офицеров связи батальона, от которых узнал, что наша 250 бригада вышла из боя и находится на переформировании на Лесном проспекте, узнал что наш 3 стрелковый батальон (остатки) находятся в политехническом институте. Я отыскал свой батальон, встретился с начальником штаба Истоминым, врачом Куликовым, фельдшером Петей Шуненковым и другими. От них узнал о гибели многих боевых друзей, в том числе Людмилы Сербиной, Николая Митрохина и многих других.