Глава 5.
– Шла какая-то невозможная фантасмагория, – Ариадна положила локти на стол и обхватила затылок тонкими кистями, – было это со мной или не было? – «Конечно, было» – почти сказал Бахметов, но постеснялся, что голос опять окажется деревянным – на секунду смутило и дурацкое ощущение, что рассказ этот пока ещё не произнесен – так как же с Ариадной это уже могло быть? – Все ходят в полутьме со свечами и фонариками, воду привозят цистернами на площадь и разливают по вёдрам; машины всё подъезжают – то от башни, то от мэрии – настроение почти победное; какие-то люди рассказывают, что скоро будет атака с воздуха и лучше всем уходить; кто-то кричит, что нужно идти к Моссовету мочить демократов, пока они собрались в одном месте.
Меня силой вывел за ограждение мужчина в смешной камуфляжной форме и пинком дал направление в сторону дома, но я побродила у Горбатого моста и вернулась назад. Спала, наверное, недолго – пошла стрельба, да потом из пушек, а снаряды стали залетать на этажи и убивать осколками людей. Выглянула в окна с восьмого этажа и ахнула – мы были окружены со всех сторон. Меня схватила за руку какая-то девушка и потащила по лестнице вниз; это было очень страшное зрелище, когда со всех этажей на лестницу выбегают люди. Все побежали вниз – по первому этажу пока почти не стреляли, и внизу ещё был подвал. В первый раз за эти дни я увидела испуганные лица. Конечно, не у всех – многие мужчины возбуждённо кричали друг другу, где в здании более безопасные секторы обстрела, и куда нести боеприпасы для уже окопавшихся на этажах оборонцев. Хотела нести патроны и я, но получила такой подзатыльник, что без лишних пререканий спустилась в подвал.
Сколько буду жить, этот подвал не забуду, – Ариадна встала и налила в заварочный чайник кипяток, – битком людей, ударами снарядов и вскрики испуганных прерывают тишину, свечи в руках и молитва нараспев сидящего рядом со мной священника с длинной седой бородой. Сколько сидела в подвале, не знаю. Очень хотелось пить; я, наверное, задремала, и вдруг голос метрах в пяти от меня отчётливо сказал: «Никуда не пойду!» Я вздрогнула и увидела, что в подвале виден свет от открытой двери, в проём которой по одному выходят наружу люди, и опять голос в истерике – «Никуда не пойду!». Люди встают с мест и двигаются в сторону проёма – на выходе их обыскивает человек с автоматом на груди.
Вставать не хотелось, да и не только мне – лица у всех напряжены, и с тревогой в глазах каждый оглядывается на другого. Меня тоже обыскали, но больше для порядка, – мужчина с автоматом посмотрел на меня и кивнул головой на выход. Я поднялась по лестнице на первый этаж и ахнула – пол был завален телами, а сверху на них сыпалась пыль с потолка. Пошла сквозь строй стоявших ко мне с двух сторон лицами людей с автоматами людей, и вдруг увидела за высокими ботинками одного из них застывший взгляд на лице лежащего на полу мужчины – он с шутками-прибаутками торговал у нас на Таганке газетами, и я каждое утро проносилась мимо него ко входу в метро. Лицо было неподвижно и присыпано известкой. Помню, что вышла на крыльцо и качнулась от струи холодного ветра – меня подхватил на руки какой-то мужчина. Я дёрнулась встать на ноги, но затихла и стала оглядывать из-за его плеча коридор стоящих шеренгами друг против друга людей с автоматами. Потом нас отвели к какому-то забору, потом к стадиону, – там стадион рядом есть, – и всех стали обыскивать. Того, что меня нёс, стали обыскивать, да и всех стали, а я побежала к домам и метро и меня никто даже не останавливал. На стадионе стреляли, а я бежала сломя голову.
Вот здесь-то по-настоящему напугалась! Дома меня уже и не надеялись увидеть живой, и все плакали. Я уснула, едва поев, и проспала сутки – вот и всё моё участие в мировой истории, − усмехнулась Ариадна. – Что было с остальными – я не знаю. Дворничиха говорила соседке, что в крематорий несколько ночей привозили грузовики с мешками в человеческий рост. Было − не было – сказать не могу, а девушка та, что держала меня за руку на лестнице в подвал, повесилась через полгода, − её раненую изнасиловали два пьяных омоновца в подъезде, когда она бежала через проходные дворы, − вот она и не выдержала своих ощущений. Фотографию её видела в газете под статьёй – стихи очень хорошие писала. Политикой я сейчас не интересуюсь. Зачем я всё это вам? Жить нужно в стиле «Камеди клаб», − невесело улыбнулась Ариадна, − и не замечать страданий ближних. Только «Камеди клаб» заканчивается ровно в минуту начала собственных страданий.
− Не знал, что вы такая, − пробормотал Бахметов.
− А вы ещё многого обо мне не знаете, − вновь осветилось улыбкой лицо Ариадны, − а я о вас вообще не знаю ничего. Мужчина-загадка.
Затрещала трубка телефона. Номер не был определен.
− Сергей Александрович Бахметов? Капитан … − Бахметов не расслышал фамилию, − нагатинского отделения милиции. Тут у нас содержится некий Адольф Эрастович Козорезов – человек без паспорта и определённого места жительства, − он утверждает, что в Москве поселился у вас, и требует встречи с уполномоченным по правам человека. Уполномоченных у нас хватает…
− Я понял, и выезжаю сию секунду, − выключил трубку Бахметов и встал из-за стола – непонятно почему появилось ощущение, что события начинают вдруг скручиваться со скоростью ядерных реакций.
− Но я ведь хотела рассказать вам о том, что узнала. Эх, надо было сначала о деле. Подождите секунду! Отец попросил передать, что через три дня на один из счетов вашего банка придет первый транш на 40 миллионов евро – это пробный провод денег для последующего перевода в Австрию…
− Завтра, всё завтра.
Ариадна вздохнула и посмотрела в глаза Бахметова.