***12***
– Адам! Адам!
Он не отзывался. Встав и с трудом дойдя до раковины, я наполнил стакан и вылил Адаму на лицо. Это привело его в чувство.
– Лилит передала привет? – посмотрел он на меня, отплёвываясь.
– Да.
– Знакомое чувство. – Он вытер лицо и сел, опёршись спиной на стену. Я сел рядом с ним. Каждая мышца болела и пульсировала. Казалось, что я завершил испытание, выполнив за пару часов все известные человечеству упражнения, даже Кегеля. По три раза.
– Как самочувствие? – спросил Адам, спустя несколько мгновений.
– Жажда пропала и в груди ещё что-то болит. Как будто оттуда вытащили гвоздь.
– Со временем это затянется, – успокоил Адам.
– И часто... Такое с тобой происходит?
– Раз в год или в два.
– Значит, все это правда?
– О чем?
– О том, что ты мой пращур, о проклятии и все такое. Выглядишь моложаво.
– А какие тебе нужны доказательства, сынок? Ты же видел свою прошлую жизнь? Так и я видел свои реинкарнации. Пару раз мне удавалось разорвать эту цепь, ценой своей жизни. Но потом все возвращалось на круги своя. Проклятия вообще сильная штука, а проклятия первых из рода... – Он замолчал и поднял голову к белому потолку.
– Думаешь, это никогда не закончится?
– Кто знает... Мы сами виновны в том, что происходит с нами. Я несу свой камень, надеясь, что однажды смогу сбросить его. Посмотри, сколько людей появилось на свет... Думаешь, у Лилит только один потомок?
– А есть и другие? – удивился я.
Сардонический смех заполнил пространство.
– Не глупи. Отпрыски Лилит не всегда успевали продолжить род, но он ещё не прервался. Порой все складывается удачно и появляются такие как ты. Тогда моя цепочка становится меньше на одно звено. Но в большинстве случаев они просто умирают. Кончают с собой, попадают под машину, заболевают раком или другими болезнями. Как-то оно так, – пожал он плечами.
Я посмотрел в его глаза. В этих темных, почти эбонитовых виноградинах, окружённых узором багряных трещин, было сосредоточено столько печали и фатализма. Он не жаловался, не просил помочь. Адам чувствовал смерть правнуков. Снова и снова. Поколение за поколением. И при этом у него не поехала крыша, и даже осталось некое подобие юмора.
– Слушай, если ты знал кто я, то почему не взял трубку тогда, в первый раз?
– Как ты уже понял, я не только отец всех отцов. Меня называют шаманом, ведьмаком и мистиком бетонных джунглей. – Он помахал морщинистой рукой в такт словам. – Так я зарабатываю на жизнь: помогаю с тем, с чем не справляются люди. До того звонка я и понятия не имел о твоём существовании, и я не беру трубку, если не могу помочь.
– Но я едва...
– Знаю, – перебил он меня. – Я видел тебя в ванной. Как ты ломаешь бритву, достаёшь лезвия.
Я потупил взгляд.
– Кровь козла, знаешь ли, не продаётся в супермаркете, – пошутил он. – Старушка с косой давно протягивала к тебе руки. Но ты до безумия упрям. – В его голосе появилась новая нотка, нечто, похожее на печальную гордость.
Суицид – позорное клеймо. О таком не беседуют ни в школе, ни с родителями. Хотя стоило бы. Слишком мало людей понимает, какой вихрь чувств и душевных терзаний подталкивает человека к самоубийству. Ещё меньше людей смогут объяснить это состояние другому. А уж вовремя снять «галстук Столыпина» с ближнего – и вовсе единицы. Я был благодарен Адаму за то, что в его глазах не было жалости, как и не было её в словах или действиях.
– А что за голос был тогда? В самом начале? – поспешил я сменить тему разговора.
– Это... – он задумался на мгновение, – твоя слабость.
– Слабость?
– Да. Инь и Ян, добро и зло, свет и тьма. Никогда, не слышал что ли?
– Слышал. Но не знал, что она у меня... Такая. – Я отвёл взгляд в сторону.
– Слабости и тёмные стороны есть у всех. Нечто, похожее на червяка или жука, высасывающего силы и тянущего вниз. Голос, желающий, чтобы мы опустили руки, сдались. Потому что... Бороться трудно, – он шумом выпустил воздух из лёгких, – ты и сам вероятно, заметил.
– Ага.
Я достал пачку и прикурил две сигареты. Адам отказался, и я бросил его сигарету в стакан, где была вода. После первой, жадной затяжки меня пробрал жуткий кашель.
«Когда я успел бросить курить?» – спросил я сам себя, вытирая слезы и закидывая вторую сигарету в стакан. Шипение, с которым уголёк окрашивался графитовым цветом, в уплотнившейся тишине прозвучало как трезвон.
– Разонравилось?
– Видимо, – отозвался я. И после паузы добавил: – и что теперь?
– Что теперь?
– Да.
– Твоя жизнь сделала крутой поворот. Ты избавился от своей болезни и одной вредной привычки, – он усмехнулся, – А это уже немало. Потребуется время, чтобы разобраться в себе. Но теперь у тебя есть ещё один шанс. – Он повернулся ко мне и посмотрел прямо в душу. Кожа, кости, волосы – все это было лишь настом; взгляд Адама с лёгкостью проломил его и направился к мягкому нутру. – Не проеби его.
– Постараюсь, – с трудом выдавил я и откинулся.
Мы сидели молча. Я пережёвывал в голове произошедшее, а за окном солнечный диск уже скатывался к горизонту. Его последние лучи окрашивали стены комнаты персиково-золотистым светом, когда я, наконец, смог подняться.
– Наверное, мне пора, – я прикрыл глаза ладонью, стараясь избавиться от неловкости.
– Наверное, – ответил Адам.
Уже перед дверью я решился задать ещё один вопрос:
– А что это был за отвар?
Его зрачки поднялись наверх и он начал перечислять:
– Мёд, коренья, грибы, ягоды, и прочие «дары леса». А что?
– Есть у меня знакомый, ему бы не помешало такое пойло, – улыбнулся я, вспоминая Виктора.
– Не все так просто. – Адам запустил пятерню в капну угольно-пепельных волос. – Такой сбор может убить человека.
– Убить? – Я почувствовал, как глаза округлились.
– Да. Это тонкий расчёт, чтобы подвести тебя к черте, за которой с...
– А если бы ты ошибся? – завопил я – Если бы я умер?
– Скажи я об этом раньше, ты бы выпил?
– Да, – не задумываясь, ответил я.
– Тогда тем более нечего переживать. Все прошло отлично! – напряжённость опять исчезла с лица Адама, и появилась улыбка от уха до уха.
Наблюдая за тем, с какой лёгкостью он переходил от пугающей серьёзности к насмешливой шаловливости, я не понимал, издевается он надо мной или нет.
– Спасибо тебе. За все… – Я обнял так сильно, как только мог. Пару секунд он стоял неподвижно, а потом большие тёплые руки обвили меня. Уже второй раз за день я чувствовал тепло родного человека. Его боль и радость кристаллизировались и всасывались моей кожей, начинали течь по венам. Не сомневаюсь, что Адам чувствовал то же самое.
– Мы ещё встретимся? – спросил я.
– Кто знает. Мой номер у тебя есть...
– Береги себя.
– Удачи, сынок. – прошептал он.
Услышав, как за спиной закрывается дверь, до меня начало доходить, что закончилась не глава, а первый том моей жизни. Звук закрывающихся замков сообщал мне, что уже ничего и никогда не будет как прежде. В голове мелькали лица Дианы, Агаты, Майи. Надо мной смеялся Ян, а Фил одним только взглядом говорил больше, чем словами:
– Я согласен не со всем, что ты делаешь, и как ты это делаешь, но я рад, что ты в норме.
Перед внутренним взором мелькал гамак на балконе Анны и прокуренный салон Виктора. Цветочные горшки, висевшие в квартире психолога, и её полное, открытое лицо. Идя домой под снегопадом, я вспоминал всех людей оказавших влияние на мой жизненный путь. Их души были неповторимыми снежинками, прикасающимися ко мне. Они, смешиваясь со слезами, катились по щекам, оставляя заиндевевшую борозду на лице и сердце.
– Спасибо вам, – прошептал я, глядя на первые светила, зажигавшиеся на сапфировом полотне. – Где бы вы ни были, пусть у Вас все будет хорошо.
Я улыбнулся и вошёл в подъезд.
Глава 13