Пошли мы как-то с девчонками по городу погулять. На календаре - конец мая, на занятия идти не надо – воскресенье, а нам всего по восемнадцать. Почему бы не прогуляться?
Принарядились, накрасились, надуханились. Идём, такие все красивые, свободные, глазками по сторонам стреляем, парней встречных взглядом оцениваем. Они нас тоже привечают, комплиментики отбрасывают. Типа:
- О, какие девчонки красивые! Как цветочки весенние!
А мы идём, цветём и пахнем. Народу кругом полно, выходной же, все толкаются, шумят, галдят. В общем, мешают наслаждаться тёплым весенним деньком.
Потолкались мы, потолкались по тротуарам и решили в парк наведаться, чтоб от людской толчеи отдохнуть. Пришли в Центральный парк, а там такая же картина: все парковые дорожки и тропинки народом запружены, скамейки заняты, к каруселям очереди, к качелям тоже, к ларьку, где прохладительные напитки продаются, не протолкнёшься, к тётеньке, что мороженое продаёт, вообще нереально подойти.
Нынешней молодёжи, конечно, это всё дикостью покажется. Ну да, сейчас магазины на каждом шагу, зашёл в любой супермаркет, и закупил всё, что нужно. От напитков разнообразных полки ломятся, на любой вкус пойло. И в зале торговом два-три холодильничка с мороженым стоят, ассортимент мороженого продукта разнообразный - и с изыском, и без.
А тогда, в советские времена, магазинов было мало, и в магазинах было мало. В основном, в этих торговых точках консервы продавались, конфеты-печенья, да помидоры зелёные, маринованные. И на весь Центральный парк стоял один ларёк, где газировку продавали – Лимонад, Буратино, Дюшес. А частенько так бывало, что в наличии только один сорт напитка был.
То же самое и с мороженым. Припрётся тётенька со своей тележкой в парк, так её сразу же и атакуют, в момент мороженое разбирают. Не пройдёт и часа, глядишь – а тётенька уж пустую тележку к выходу толкает. Торговля, не успев начаться, закончилась.
В общем, не стали мы с мороженым заморачиваться, а вот газировки пару бутылок удалось раздобыть. Тамарка у нас девка пробивная была, сообразительная, жизнью наученная (нам по восемнадцать лет было, а ей уж 22). Подкатила к каким-то ребятам в самом начале очереди, денежку им сунула, подмигнула. Те обрадовались, купили ей две бутылки лимонада, надеясь на дальнейшее продолжение знакомства.
А Тамарка сразу «дуру» включила:
- Ой, хлопчики, спасибо большое! Побегу я, меня за углом муж и ребёнок ждут…
Вот такая зараза…
Разжившись газировкой, мы решили идти в старую часть парка, к заброшенной танцплощадке. Народ в эту часть парка неохотно ходил, и зря. Там так классно было: огромные липы и тополя дарили вожделенную тень, полузаросшие тропинки так и манили пройтись по ним, старые чугунные скамейки, с облупившейся от времени краской, предлагали посидеть и отдохнуть (желательно, конечно, на сиденье газетку положить, чтоб не испачкаться).
Нашли мы подгнивший от древности столик с четырьмя скамеечками вокруг, уселись, поболтали. Потом решили картишки раскинуть. Ну да, тогда у нас мало развлечений было. И карты – самое главное из них.
Сидим, в дурака подо всю колоду играем, по очереди газировочку из горла потягиваем (вот так, в те времена и одноразовой посуды в наличии не было. Н-да, хреново нам тогда жилось. Но весело…). Слышим – кусты затрещали. Видим - вылезают из зарослей когда-то акации, а теперь фиг знает, чего, два мужичка весьма потрёпанного вида. Лет под сорок им, а может – меньше, просто жизнь хлопцев сильно поваландала.
- О, девчонки! – обрадовался один из них, маленький такой, но важный.
- Можно присесть? – вежливо интересуется другой, длинный и тощий.
А нам чё? Пускай сидят, ежели ноги не держат. Бояться нам нечего – нас шестеро, мужиков – двое. Даже если хлопцы в дурь полезут, у нас Наташка есть. В девке метр восемьдесят росту, косая сажень в плечах. Мы сами-то с ней спорить побаиваемся, хорошо, что нрав у девчонки лёгкий и жизнерадостный.
Маленький, но важный мужичок достал из кармана бутылку бормотухи - ну, которая рупь тридцать стоила, поставил на стол. Длинный говорит:
- Девчонки, отведайте с нами этого божественного напитка!
Мы дружно:
- Не, у нас своё!
- Зря вы, девушки, отказываетесь, - говорит маленький. – Очень полезный напиток. И кровь разгоняет, и голову веселит, и душу бодрит. «Абрикосовый аромат» называется.
Тут длинный в разговор вклинивается:
- Девчонки, а вы знаете, как делают плодово-ягодное вино?
Мы дружно:
- Не-а…
И длинный коротко, но доходчиво и интересно объяснил нам технологию производства плодово-ягодных вин. Так интересно, что мы даже зааплодировали.
- Вы бы, друг мой, поменьше разглагольствовали, а побольше руками работали, - говорит маленький. – Не соблаговолите ли вы открыть этот сосуд, стоящий на столе? Не вечно же мы будем на него смотреть. Хочется испробовать саму суть.
Длинный взял бутылку в руки и стал открывать жестяную пробку, дергая за язычок. А маленький обратился к нам.
- Девушки, а вы любите поэзию?
Мы пожали плечами. В силу возраста и деревенского воспитания любовь к виршам у нас отсутствовала. Почти полностью.
- Тогда я хочу вынести на ваш суд стихотворение одного очень известного поэта.
И маленький стал читать:
Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился. Дыханье сквозь щели текло,
Когда выносили его из дверей Мавзолея.
Гроб медленно плыл, задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был — тоже! Но — грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
В нем к щели приник человек, притворившийся мертвым.
Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил —
Рязанских и курских молоденьких новобранцев,
Чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
И встать из земли, и до них, неразумных, добраться.
Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
Удвоить, утроить у этой плиты караул,
Чтоб Сталин не встал, и со Сталиным — прошлое.
Я речь не о том сокровенном и доблестном прошлом веду,
Где были Турксиб и Магнитка и флаг над Берлином.
Я в случае данном под прошлым имею в виду
Забвенье о благе народа, наветы, аресты безвинных.
Мы сеяли честно. Мы честно варили металл,
И честно шагали мы, строясь в солдатские цепи.
А он нас — боялся. Он, веря в великую цель, не считал,
Что средства должны быть достойны величия цели.
Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён,
Наследников многих на шаре земном он оставил.
Мне чудится, будто поставлен в гробу телефон.
Энверу Ходжа сообщает свои указания Сталин.
Куда ещё тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не сдался. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из Мавзолея его.
Но как из наследников Сталина — Сталина вынести?
Иные наследники розы в отставке стригут,
А втайне считают, что временна эта отставка.
Иные и Сталина даже ругают с трибун,
А сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
Хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
Не нравится время, в котором пусты лагеря,
А залы, где слушают люди стихи, переполнены.
Велела не быть успокоенным Партия мне.
Пусть кто-то твердит: «Успокойся...» — спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина есть на земле,
Мне будет казаться, что Сталин ещё в Мавзолее.
Когда мужик закончил читать, у меня по всему телу бегали мурашки, а в глазах стояли слёзы. Как выразительно, как проникновенно он читал! А с виду – обычный алкаш…
- Ну, друг мой, что там у вас? – спросил маленький длинного. – Раскупорили вы сей волшебный сосуд?
– Этот волшебный сосуд слишком плотно закупорен, - говорит длинный. – Все мои усилия не приносят никакого результата.
- Дайте мне его сюда, - говорит маленький, выдернув бутылку из рук собутыльника. – У меня опыта поболее вашего.
Маленький стал возиться с бутылкой, а длинный рассказал нам о технологии изготовления бутылочных пробок. Кратко и доходчиво. Мы опять зааплодировали.
- Ну что, любезный, что там у вас? – спросил длинный. – Дело сдвинулось с мёртвой точки?
- К сожалению, у меня тоже ничего не получается, - грустно сказал маленький, повертев бутылку в руках. – Я оторвал этот чёртов отросток, именуемый язычком. Девушки, у вас не найдётся ножичка?
Ножика у нас не нашлось – мы же девочки – а вот шпильку я ему выдала. Но и шпилька не помогла. А у мужиков уж глаза горят, уши полыхают, руки ходуном ходят. Мы так прониклись этой проблемой «неоткупориваемой» бутылки, что тоже по очереди попробовали открыть эту чёртову пробку. Но… Но…
- Да сколько ж я с тобой возиться буду, подлая?! – воскликнул маленький, выхватывая бутылку из рук Тамарки. – Не хочешь по-хорошему, я буду действовать грубо!
Он перевернул бутылку вниз пробкой и ударил ладонью по донышку. Раз, два, три… Хоп! – и бутылка треснула пополам. И вожделенная суть, источая аромат абрикосов, пролилась на пыльную траву…
- Да-а-а, бывают в жизни огорченья, - сказал маленький, вытирая мокрые руки о штаны. – Так и не далась, недотрога…
- Любезный мой друг, - сказал длинный сквозь зубы, - я бы много чего хотел сказать вам, не очень хорошего. Но здесь дамы, и я не буду сквернословить. И всё же мне очень грустно…
У мужиков был такой убитый вид, что мы сжалились над ними. Пошарив в сумках и карманах, мы наскребли 67 копеек и вручили убитым горем мужикам. Они поблагодарили нас за «столь щедрый дар», а маленький сказал:
- К сожалению, здесь только половина необходимой суммы. Придётся опять обращаться к общественности.
А длинный добавил:
- Да-да, придётся смотреть на эти противные красные лица, и просить о снисхождении…
Мужики ушли восвояси, протрещав на прощанье кустами. Мы тоже вскорости ушли, потому что погода резко испортилась: подул ветер, забросав нас мелкими брызгами жидкого дождичка, быстро похолодало. А парке резко стемнело и стало неуютно.
Я даже не знаю, как звали этих мужиков. Как-то не сподобились мы познакомиться. И я не знаю, по какой причине эти весьма неглупые и вежливые люди опустились на самое дно. Но после этой встречи во мне проснулась любовь к поэзии, а также тяга к знаниям. Люблю познавать всё новое, доселе неизвестное.
А если случаются в моей жизни промахи, я всегда говорю:
- Да, бывают в жизни огорченья...
Всем добра и здоровья – как телесного, так и душевного! Берегите себя и своих близких. Читайте, комментируйте, ставьте лайки, подписывайтесь. Буду очень благодарна!