Глава 2
***3***
Болезнь всегда уродует человека. Будь то простуда, зубная боль или вросший ноготь, они оставляют след на характере человека. Разумеется, и мой необычный недуг постепенно менял меня. Это вроде ноющего сустава: в первые дни вы пьёте таблетки, делаете компрессы. Когда это не помогает, вы идёте к врачу и узнаёте, что физических причин этому нет. Потом наступает момент принятия решения: либо бороться дальше, либо свыкнуться. Я выбрал второе.
– Почему ты не пойдёшь к врачу? – спросила меня Диана.
– Потому что мне не нравится, когда копаются у меня в голове.
– Но если это поможет? Если ты избавишься от этого состояния, то зачем страдать? Если есть хотя бы крошечный шанс на выздоровление...
– Хватит, – остановил я увещевания. – Я уже не маленький. И сам решу, что делать с моим организмом. Хорошо?
– Хорошо, – сдалась она и уронила голову на грудь. Её светлые волосы закрывали лицо, но мне было ясно, какая эмоция застыла на нем.
Задней частью мозга я понимал, что так продолжаться больше не может. Но и разумного варианта не находил. Лучезарная улыбка все реже появлялась на лице Дианы. Оно и понятно: как можно быть счастливой, когда рядом страдает любимый человек. Тем не менее, я продолжать гнуть свою линию:
– Я сам. Я справлюсь. Я придумаю что-нибудь, – отвечал я на все вопросы. Но в голову ничего не шло.
Постепенно я адаптировался. Научился пить умеренное количество воды, чтобы не опухать к утру, говорить меньше и очень тщательно подбирать слова. Моим любимым стало «загугли».
– Что, так трудно объяснить? – ругали меня.
Конечно, мне было трудно. И вопросы только больше раздражали.
– Что с тобой происходит?
– Как ты?
– Поделись со мной.
Все это только отдаляло меня от людей. Им хотелось знать, что я чувствую, а я хотел, чтобы меня понимали без слов.
– У нас все хорошо? – спрашивала меня Диана по вечерам.
– Угу, – врал я.
– Точно?
– Да.
– Знаешь, мне предложили повышение... – прошептала она вполголоса.
– Здорово.
– Да. Только надо пройти обучение. Мне придётся уехать на неделю из города.
– Хорошо, – согласился я.
На следующий день Диана начала собирать вещи. А я кипел, будто чайник, забытый на плите: пар валил из раздувающихся ноздрей и алых ушей, но я не говорил ни слова.
«То есть вот так оставит меня? Сейчас?»
– Тебе что-нибудь нужно?
Я покачал головой.
– Я заеду к маме, а утром отправлюсь в аэропорт. Как прилечу – напишу тебе.
Мы поцеловалось, и я закрыл дверь.
«И всё? Без секса перед долгой разлукой, без приготовления еды на неделю вперёд? Щёлк, и я один в пустой квартире» – моя фигура опустилась на стул возле двери, а голова упала в ладони.
Порой человеку нужно остаться в одиночестве. Чтобы произвести дефрагментацию мозга. Разобраться в себе, в своих чувствах и принять верные, как кажется, решения. Но не бывает верных или неверных решений. Есть только выбор. И его последствия.
Весь день я лежал на кровати и пережёвывал утренние события. Казалось, что я ребёнок, брошенный всеми на произвол судьбы. В сознании всплывали обрывки фраз и предложений, сказанных Дианой годы назад:
«Я слишком хорошо понимаю людей, и от этого иногда ещё больнее»
«Хочу быть рядом с тобой, что бы ни случилось»
Они, будто саморезы, вкручивались в крышку гроба наших отношений. Но уйти я не мог.
Ещё с моих первых отношений все сложилось так, что я никогда не бросал девушек сам. Я ждал, надеялся и верил, что что-то наладится, пойдёт по-другому. Я убеждал себя, что ничего не кончено, пока мы ходим по земле, и все можно наладить. С Дианой все было так же. До того дня.
– Привет, занят? – меня отвлёк от размышлений звонок Филиппа.
– Нет.
– Встретимся? Поговорить надо.
– Давай, – согласился я.
Через час я уже сидел в его машине. Иномарка была как всегда в идеальной чистоте. Я посмотрел на друга и подумал, что никогда не видел его даже со щетиной, не то что уж заросшим или расхристанным.
– Что с тобой происходит? – без прелюдий начал он.
Мои брови подпрыгнули.
– Ян говорит, что ты сам не свой последнее время. У тебя что-то случилось?
– Нет, – ответил я, вспоминая, говорил ли кому-то кроме Дианы о своей проблеме.
– Как с Дианой?
– Пойдёт, – вновь солгал я. Если Филипп и видел, что я вру, то не придал этому значения.
Он завёл двигатель и плавно влился в поток автомобилей, плывущих по городу, будто гондолы по каналам Венеции.
– Как дела у Яна?
– Все хорошо, – ответил Фил коротко. Его высокий лоб был нахмурен, а темно карие глаза, не моргая смотрели на дорогу. – Когда перестаёшь двигаться, наступает апатия, – спокойно проговорил он. – Чем ты сейчас занимаешься?
– Ничем.
– Может, от этого и все проблемы? Под лежачий камень вода не течёт. Постепенно зарастаешь мхом, и желание двигаться вперёд пропадает вовсе. – Фил говорил так же, как и наносил удары в боксе, когда мы тренировались пару лет назад. Точно и уверенно, без тени сомнений. – Если ничего не делать, то ничего и не произойдёт.
– Знаю. – Вставил я.
– И в чем проблема? Почему ты остановился? – Его ладони лежали на руле, как в учебнике: «левая – на позиции 10 часов, а правая – на два часа». Я пожал плечами.
Я чувствовал, что он хочет донести что-то важное и ценное, но не может подобрать нужных слов, или слишком сконцентрирован на дороге.
– Помню, когда мы только познакомились, ты был таким мелким. Вечно куда-то хотел залезть, и Ян вместе с тобой. А я за вами присматривал. – Его взгляд потеплел. – А потом, в один миг все исчезло.
Это были действительно хорошие деньки нашего детства. Но потом мы обросли какими-то обязанностями и желаниями. Стараясь не потерять дружбу, мы держались за неё, как за спасательный круг, поддерживая и наставляя друг друга в трудные моменты. Сейчас я понимаю, что это была одна из таких попыток. Но Фил не достучался до меня, а я так и снял свою защиту в тот день.
– Если что случится – звони, – сказал он на прощание, – я приеду.
Я кивнул и попрощался.
За час поездки мы больше молчали, чем разговаривали. Он вбрасывал какие-то сентенции, пока я кивал и прикладывался к бутылке с водой. Вероятно, это была попытка удержать связь, пронесённую нами через годы. Почувствовав, что от каната из событий и прошлого, связывавшего нас, осталось несколько волосков, Фил попытался что-то сделать. Ну, или его об этом просил Ян. Так или иначе, этого было недостаточно. С другой стороны, я сам не сделал ничего, чтобы нарастить жилы. Жажда давила на меня сильнее, чем я думал, и мне страшно было признаться в подобном. Даже друзьям, с которыми я был близок более 10 лет.
Я вернулся домой и вновь погрузился в размышления. Любовь, друзья, семья – что значат все эти слова, если в конечном итоге ты остаёшься один в пустой квартире? Я медленно и методично разбирал по косточкам свои отношения с окружающим миром. Диана сбежала, Ян, понимая, что что-то не так, переложил ответственность на старшего брата, а от Роберта сразу не стоило ждать ничего выдающегося. Агата и Майя были подругами Дианы, поэтому на них я тоже не рассчитывал. Если они и знали, что со мной что-то не так, то предпочли оставить это в секрете.
В этом кипящем чане с собственным ядом я провёл всю неделю. Разбирая на атомы, кто и что мне говорил, моё сознание ещё больше замыкалось в себе, будто Уроборос. Корчась на ковролине цвета мокрого асфальта, я утопал в собственных слюнях, соплях и слезах. Благо, что не ссался под себя. Телефон не подавал никаких признаков жизни, а я все больше становился тенью себя прошлого. Поглядывая на окно, я размышлял, смогу ли низринуться, чтобы закончить все эти страдания.
«А если выживу? Позора не оберёшься. Да и жалостью потом захлебнусь».
Мысли влетали в мою голову так же быстро, как и покидали её. Мне было мерзко от самого себя, ужасно больно от осознания происходящего и мучила жажда, разгоняя внутренний двигатель, топливом которому служила моя личность и психика.
К приезду Дианы я был уже другим человеком. Во мне не осталось чувств. Это был мой способ отгородиться от боли.
Глава 4