- Я не верю своим глазам! Это сон? Скорее всего, да, ведь такого просто не может быть! - восторженно вскрикивал юноша, меряя шагами углы крошечной комнаты с бежевыми стенами.
Для меня это был настоящий удар. Я смотрел на своего младшего брата и точно так же, как и он, не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Что это случилось в моей семье, а не в каком-то дешевеньком сериале из тех, что крутят вечерами по ТВ для домохозяек.
Между тем, брат все ходил и ходил из угла в угол, заламывая тощие руки и хватаясь ими за голову. Его, и без того, всклокоченные черные волосы выглядели так, будто он только что вылез из трансформаторной будки, пропустив через себя заряд электричества колоссальной силы.
Минут через пять он, наконец, прекратил свои метания по комнате и сел на кровать, такую скрипучую, словно она несла свою службу в течение пятидесяти лет двадцать четыре часа в сутки. Хотя, может, так оно и было.
Мой брат тяжело вздохнул и посмотрел на меня. Его глаза влажно блестели в свете старенькой лампы, прикрытой желтым, теплым таким, абажуром. Он взволнованно зашептал: "Ты столько всего обо мне знаешь. Я всем- всем в своей жизни делился с тобой. Ты помогал мне в трудных ситуациях, был рядом, когда мне было грустно и когда - весело. Я доверял тебе больше всех на свете. А теперь... теперь ты снова пришел сюда, нашел меня в тысячный раз! Как, скажи мне, как тебе это удается? Ведь тебя, ведь я тебя..." Юноша замялся, опустил голову.
Я слышал в его сбивчивом дыхании сдавливаемые всхлипы.
- Я тебя выдумал! - выкрикнул он, - Тебя не существует! Ты не можешь сидеть здесь напротив меня. Ты всего лишь мираж, игра моего во-об-ра-же-ни-я! - последнее слово он кричал уже по слогам, - Ты ненастоящий, - брат перешел на шепот. Он зарыдал,уткнувшись в смятую серую подушку. Его полосатая пижама выглядела несвежей, такой же, как и вся эта комната с ее гнетущей обстановкой.
Я подвинул свой хлипкий стул к кровати и принялся гладить своего маленького, но такого взрослого брата, по всклокоченным волосам. Я ничего не мог сделать, кроме того, как дать ему немного тепла в этот промозглый осенний вечер, в эту последнюю неделю его жизни.
Спустя некоторое время я услышал его размеренное дыхание. Он уснул, держа меня за руку. Поглаживая его тощую, маленькую ручку, я заплакал сам. Сколько ему осталось? Час, день, месяц - не знал никто. С каждым днем его состояние ухудшалось. Его рассудок был затуманен сильнодействующими обезболивающими настолько, что теперь и я - его единственный близкий человек - стал казаться ему ненастоящим.
Я крепче сжал его руку. Братишка поворочался под своим тяжелым одеялом и сонно, с хрипотцой, прошептал: "Только не уходи раньше меня, прошу тебя. Не растворяйся под утро."
Я промолчал. Мои слезы капали на его лицо, но он уже не чувствовал этого.
