ЛЕГЕНДЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО АНДЕГРАУНДА. “КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА”.
Сегодня в нашей традиционной рубрике вы сможете прочитать историю самой главной рэгги-группы нашей страны всех времён!
Великому учителю, Растафари,
Навсегда любимому нами –
Комитетом Охраны Тепла.
Мы – советсткие растаманы,
Дети твоего солнца,
Дети твоего тепла.
Рэгги (регги, реггей, кому как больше нравится) в СССР возник в самом начале 1980-х. Наслушавшись Боба Марли, Ли “Скретча”Перри, Питера Тоша, “Black Uhuru” и несколько других менее известных западных рэгги-групп, практически одновременно по несколько песен в данном стиле сочинили и записали Борис Гребенщиков (“Аквариум”), Михаил “Майк” Науменко (“Зоопарк”), Александр Барыкин (“Карнавал”) и Владимир Кузьмин (тот же “Карнавал”, затем “Динамик”). Данные авторы сделали и в дальнейшем ещё несколько рэгги-номеров. И не только они. Также регги-хиты были и у таких групп, как “Кино” (“Каждую ночь”,”Бошетунмай”), “Браво”(“Верю я”), “Воскресение” (“По дороге разочарований”), “Группа Стаса Намина” (в конце 1970-х-начале 1980-х группа “Цветы” вынуждена была существовать под такой вывеской (“Я найду”)), “Диалог” (“Все летают”), “Круг” (“Африка”), да и официозная эстрада периодически делала какие-либо рэгги- вещи. Но все их, за редким исключением, объединяла некоторая неестественность. Ну, как можно петь о тропических островах, когда понятно что советский человек мог оказаться там в исключительных случаях. Да и то, скорее всего это была бы дружеская социалистическая Куба. Да, некоторые вполне успешно добывали “траву”, и это привносило в их рэгги-творения некую аутентичность. Но не более. К тому же, все эти исполнители не ставили стиль рэгги во главу угла. Они успешно играли и другие традиционные формы рок- и поп-музыки. Да и никакой идеологии, типа растафарианства, также никто из них не придерживался.
Тем удивительней стало рождение в 1987 году того явления, имя которому “Комитет Охраны Тепла”. Группа, а скорее движение, которое надолго стало флагманом отечественного рэгги. И запело то, что было нужно. Не рассказы о далёких островах и вечном лете, а тоску по ним. Воспевание не законспирированных “дверей травы”, а чёткой “marijuana”. То есть абсолютно невозможное, но в то же время абсолютно реальное северное рэгги.
Тем человеком, который стал главной движущей силой этого явления был Сергей Белоусов (Одинец). Родившись 6 октября 1961 года в городе Осинники Кемеровской области, он затем жил у бабушки в Алтайском крае (родители развелись, и его никто с собой в “новую жизнь” брать не хотел), какой-то период времени жил в Средней Азии, успел попасть на “малолетку” (воспитательная колония для несовершеннолетних преступников), где обзавёлся несколькими татуировками, и, наконец, в 1976 году приехал из Барнаула в Калининград к матери учиться на корабельного кока. Подрабатывал художником-оформителем в доме культуры моряков. Уже тогда его начали называть Олди, ведь несмотря на возраст, жизнь помотала его, и выглядел он значительно старше своих лет. Там же в Калининграде увлёкся музыкой, собирал виниловые пластинки с записями западных групп.
Начиналось все с самой модной тогда в Калининграде группы “003” (позже переформировавшейся в “Гитары Стерео”), где играл Глеб Ильюша (ныне московский дизайнер) – большая часть этих ребят учились в КТИ (Калининградский технический институт, ныне университет – КГТУ). Они же сделали популярной тусовку “на быках” (немецкая скульптура, правильно называющаяся “Борющиеся зубры”, прямо перед зданием университета). Потом Олди отразил эту тусовку в строчке песни “Девочка, давай (48/50)” “Два здоровых быка – молодежный алтарь”. Сам Олди тогда просто подыгрывал в “003” на барабанчиках. Со временем освоив гитару, он быстро стал звездой местного андеграунда и, поняв, что люди здесь, в отличие от многих других небольших российских городов, живо интересуются музыкой, собрал свою первую группу, которая называлась СВОБОДНЫЙ ЧЛЕН. Поначалу это был коллектив, состоящий примерно из 20 человек — 10 музыкантов и 10 человек шоу-группы. На концерте могло играть несколько бас-гитаристов, 3-4 ритм-гитариста, 2 барабанщика, флейта, скрипка, саксофон, виолончель. Вокалистом и руководителем был Белоусов. В 1987-м Олди услышал альбом Боба Марли “Exodus” (записанного за 10 лет до этого), после чего в нем будто что-то замкнуло, и он твердо решил играть только реггей. Группа, в свою очередь, была переименована в КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА. Тексты и наброски мелодий Олди писал самостоятельно, а элементарные аранжировки ему на первых порах помогал делать Валера Симченко, прозванный “Стэном” за сравнительные успехи в освоении “Школы игры на бас-гитаре” Стэнли Кларка. Как и Олди, Симченко уже имел определенный опыт участия в рок-проектах. В частности, в одном из составов той же “003” Стэн нарезал на басу лихие узоры, заставлявшие вспомнить Stranglers периода “Rattus Norvegicus”.
А вот как вспоминал Стэна Александр Верешко, барабанщик “Комитета”:
Один из основателей “Комитета”. Впервые я познакомился со Стэном где- то в 1985 году. Высокий здоровый парень, с его слов, служил в ВДВ. Но, зная потом всю неоднозначность фраз, которые он говорил эта информация не точная. Одевался он в чёрную заводскую робу, кеды и короткая, но необычная причёска. Ну, а интересы моей компании были как и у многих на то время. Тусовка у ЦГ, кафе “Снежинка”, ну и конечно “Быки”, но к основным тусовщикам с “быков” мы не подходили, а были в сторонке. На “быках” тусили модные и современные ребята, которые учились в КТИ. Это конечно Глеб Ильюша, группа “003” и вся прогрессивная молодёжь. Со Стэном были общие интересы в поисках маковой соломки. Думаю не стоит это скрывать. В 80-е года я рос в окружении друзей, у которых с утра были интересы – Где достать? Сам я тогда не пил, не курил и меня обзывали эхбольным, потому что не пил и не курил. Это было не модным. А тусовался со всеми и знал, как сварить и т.д. и ездил с другом за маковой соломкой в Белоруссию. Ох. Ну и тут, когда уже пришёл я в “Комитет”, то уже узнал Стэна, как музыканта. Он весь был в бас-гитаре. У него была красная полая гитара вроде Орфей. В песне ” Кайя” в альбоме ” Зубы” он применил игру “слэпом”. Может я не знаю, как правильно пишется это слово. Советую внимательно послушать бас в этой песне. Ещё интересный бас в песне “Механосборочный цех”. Стэн очень хотел вставить кусочек из кинофильма “Семнадцать мгновений весны”, но вроде в записи это не слышно. Честно скажу, мне со Стэном играть было сложно. Я не был готов вообще к регушнику, но и тем более к новаторской игре. Олди часто кричал на Стэна, что он не так играет и Валера часто обижался и уходил и с репетиций, ну и записи “Зубов”. На перёд скажу,что Олди кричал на всех музыкантов и не многие выдерживали этот крик и уходили из группы. Хотя Олди, спустя короткое время подкатывал к “обиженному” и как правило улаживал отношения. Стен увлекался тогда буду по-русски писать “Клэш”, “Сэкс пистолз”, “Стрэнглерс”. Со Стэном мы съездили в наш первый выезд в Харьков зима 1988 года, запись альбома ” Зубы” и в Архангельск январь 1989 года. А вот в Риге июнь 1988 год на басу играл Сэм, Женя Смоляньинов. (Не жив). Не помню, по какой причине не было Стэна. Вроде после ухода с записи зубов Стэн не играл около года, потом перед Архангельском Олди и Стэн помирились и на этом потом всё. Стэн организовал группу “Дым”. Я не слышал её.
После Стэн пропал из виду. Кто-то, где то встречал его. Как то мне написала его дочка лет 5 назад. Но она сама хотела узнать про отца. И никто не знает, где похоронен Стэн.
Олди неизменно бросался в глаза на улице, причем, видимо, сходу, и нельзя было четко сказать, чем именно он выделялся, – скорее всего, это была просто комбинация каких-то деталей его внешнего вида, некий общий имидж. Как говорил человек из московской хиппи-тусовки по прозвищу Фил (автор книги “Дорога в рай, или Повесть о Настоящем Индейце”, где рассказывается о приключениях Олди сотоварищи в Крыму):
Олди из любых двух-трёх тряпочек что-нибудь придумает, причём, как бы не спецом придумал, а само так вышло. Как-то он щеголял в мятом костюмчике от Кардена “типа Буратино в костюме папы Карло”, но выглядел при этом очень стильно, “только со стёбом над стильностью”.
Для тех, кто помоложе, дядя Сережа (Олди) был непререкаемым авторитетом – у него был холодильник, выглядевший как пачка “Мальборо”, коллекция неведомых банок из-под пива (баночного пива в стране тогда не было) и пачек от невиданных сигарет, винилы Боба Марли, а стены и потолок в его квартире были выкрашены в черный цвет. Он также был первым, у кого появлялись импортные кассетники, колонки и прочие технические и модные новинки – которые он не прочь был продать нуждающимся. Все же на зарплату художника-оформителя было не прожить.
Платили Олди в ДК Моряков, где он работал, копейки, зато там имелось помещение, где, благодаря хорошим отношениям Олди с директором, и репетировала группа, – причем репетировала, как вспоминает Александр Верешко, регулярно: музыканты собирались три раза в неделю, в заранее оговоренные дни, в один из которых играли на сцене – чтобы понять, как будут выглядеть и чувствовать себя во время настоящего концерта. Олди очень любил пунктуальность – музыканты не заходили в репетиционную комнату до тех пор, пока не подходил последний человек, – чтоб опаздывающему было стыдно. Как говорит Верешко:
Олди был офигенным диктатором.
К осени 87-го года вокруг Олди и Стэна сплотился относительно дееспособный состав, ориентированный исключительно на реггей в его северной, мрачновато-достоевской трактовке. Слабые доли на гитаре скромно акцентировал некто Юра Щедрин, работавший радистом в том же очаге культуры, что и Олди. Щедрин тяготел к блюзовой манере игры, и единственный номер, где он действительно был на своем месте, – композиция “Ночью спят только жены”. Клавишник Андрей Коломыйцев являлся опытнейшим меломаном и, по совместительству, весьма эрудированным рок-журналистом. Он выпускал машинописный журнал “Вопросы олигофрении”, в котором, в частности, публиковались объемные переводные материалы об эволюции рэгги и панк-рока. На саксофоне и скрипке играл Андрей Брытков, на флейте – Саша Багачевский. На многочисленных подпевках – Ирина Сильченко (Метельская), похожая на скромную учительницу-практикантку из довоенного кинофильма.
Единственный человек в группе, кто мог действительно безошибочно выделять вторую и четвертую доли, был барабанщик Шура Верешко. В реггей Верешко врубился, отталкиваясь от английского ритм-энд-блюза конца 60-х – начала 70-х годов. Со временем он постиг практически все нюансы растафарианских ритмов – не зря критики впоследствии писали о нем как о единственном настоящем музыканте в составе “Комитета”. Как однажды сказал Олди:
Верешко – это просто подарок, просто Джа мне его с неба кинул. И я его поймал.
В те “дозвездные” времена Олди как-то сказал:
Если можно выразить одним словом все то, что мы делаем, то это слово – боль.
Тексты раннего “Комитета охраны тепла” тяготели к стремным околодиссидентским настроениям. Песен, навеянных призраком “коммунистической плети”, у группы оказалась добрая треть: “Я раньше думал”, “Так скажи нам Jah”, “Бумажный герой”, “Не спи”, “Механосборочный цех”. В самой старой из них, “Комсомольцы”, Олди, движимый социальной бескомпромиссностью, переходит на лозунги в духе “Окон РОСТА” Маяковского:
Вырубим гадов, съедим бюрократов
Я буду действовать, я – агитатор!
Остальная часть композиций отражала либо растафарианские духовные ценности (“Кауа”, “Скоро лето”, “Плачет небо”), либо лирические переживания и эротические настроения (“Резиновый танк”, “Гематоген”, “Не верь мне”, “Розовый балет”).
…Отыграв осенью 87-го года несколько концертов в Харькове и Калининграде, “Комитет” начал настраиваться на студийную запись. В конце года в ДК Моряков был записан первый альбом “Растаманы”. По сути, это демо, звуком которого и общей сыростью записи были недовольны практически все участники группы. Поэтому, перетасовав состав песен, 5 февраля 1988 года решили записать программу снова. Она состоялась в помещении Дома Культуры Железнодорожников, в котором работали теперь Олди и Щедрин. Поводом послужили два обстоятельства, причем оба напрямую были связаны с Красной Армией. Во-первых, надвигавшийся весенний призыв грозил существенно уменьшить ряды “Комитета” – поскольку под колпаком местного военкомата оказались саксофонист Андрей Брытков и флейтист Саша Багачевский.
Второе обстоятельство заключалось в том, что служивший в Калининграде давний приятель Олди Лотарс Утемма сумел сорваться на ночь в самоволку, прихватив с собой выписанные из Таллина компрессор и ленточный ревербератор. В семь часов утра в воинской части происходила перекличка, на которой ему надо было присутствовать любой ценой. Таким образом, в распоряжении “Комитета” была ровно одна ночь.
Запись осуществлялась по принципу “со сцены – в пульт” и отличалась от концертной возможностью переигрывать неудачные дубли. За пультом сидел звукорежиссер Сергей Абрамов, а в роли продюсера выступил Эдуард Нивердаускас – один из немногих, кто уже в те времена верил в перспективы “Комитета”. Не успела начаться запись, как в клуб на огонек пожаловал милицейский патруль. Учуяв всепроникающий запах травы, стражи порядка забрали в отделение половину немногочисленного фан-клуба, члены которого под строжайшим секретом были “допущены в храм”. На сцене, как ни в чем не бывало, продолжалась запись.
…Секстет музыкантов кучкуется вокруг похожего на лунатика Олди, который выполняет функции ритм-гитариста и основного вокалиста. Одолженные у друзей инструменты не отстроены, фонят бракованные микрофоны, владелец ревербератора кричит из зала, что все пишется неправильно. Абрамов, выставив условный баланс звука, засыпает прямо за пультом. Когда при исполнении “Так скажи нам Jah” музыканты начинают пританцовывать в такт зажигательным ямайским ритмам, он просыпается и начинает злобно материться. Оказывается, эхо от топота ног попадает в вокальные микрофоны.
Флейта и похожий на детскую пищалку саксофон балансируют в диапазоне между атональными мелодиями и – почему-то – восточным поп-фолком. Это совсем не близко реггей-эстетике, но еще дальше от нее – спотыкающийся бас Стэна и блюзовые партии Щедрина. Эй, где вы, растаманы?
В какой-то степени ситуацию спасают барабанщик Саша Верешко и клавишник Андрей Коломыйцев, но под утро от нечеловеческой усталости начинают допускать промахи и они. Олди орет на лажающего Стэна, и последний не остается в долгу. Прямо посреди песни он бросает бас-гитару на комбик и растворяется в ночи. “Скотина!” – несется ему вслед.
После исчезновения Стэна на сцене происходит перегруппировка сил. Щедрин меняет гитару на бас. Коломыйцев играет на клавишах партию баса в “Не верь мне” и “Новой сказке”.
К моменту записи последней песни (посвящение Бобу Марли – “Плачет небо”) Олди настолько сильно устает, что внезапно перестает нервничать. Это идет на пользу делу. И хотя в одном месте сбивается Верешко, финал получается убедительным.
Половина седьмого утра. Коломыйцев забирает 60-минутный пленочный оригинал, чтобы вытянуть дерьмовый звук на эквалайзере. “Как назовем альбом?” – спрашивает Верешко у Олди. “Зубы”, – отвечает тот, держась рукой за больные зубы. “Хорошо хоть, что не геморрой”, – шутит кто-то из фан-клуба. В спешке собирается аппаратура. Рядовой Утемма с ревербератором и компрессором под мышкой бегом направляется в сторону воинской части, успевая перепрыгнуть через зеленый забор за пять минут до начала утренней переклички.
Говорить об аранжировках в случае с этим альбомом не приходится, ни о каком продюсировании и подавно, но, несмотря на всю техническую убогость, от некоторых песен прямо-таки веет жарким зноем. Пример тому – “Так Скажи Нам, Джа!”, где на контрасте с солнечной музыкой, предполагающей проблеск надежды, Олди, как всегда емко, констатирует свое отношение к реальной действительности:
Я не помню вчера, я сегодня тошнил,
На ваше светлое завтра я давно положил.
Из воспоминаний Александра Верешко:
На концертах КОМИТЕТА в ДК Моряков жарилась яичница, под песню “Розовый Балет” мастер спорта по художественной гимнастике, пышных форм, но настолько весёлая, позитивная девушка по кличке “Мама Ирэн” выступала в розовой пачке, т.е. в балетном костюме. У нас была шоу-группа, творческий коллектив – ребята, которые не были музыкантами, но которым нравилась вся эта туса. Дух все это объединял. В одном помещении репетировали мы, музыканты, и в этой же комнате сидели ребята – у них был старший – и они придумывали различные сценки, что им делать под ту или иную песню. Понятно, что никто их не заставлял, все это делалось на чувствах
К.О.Т. сразу же, с 1987 года стал гастролировать: первое выступление за пределами Калининграда, как уже говорилось, прошло в Харькове, затем была Рига. На концертах в ДК Моряков в Калиниграде и в Риге был записан второй альбом группы – “Король Понта”. Так Олди назвал художник, писатель и автор-исполнитель песен Альберт Тайников из Калининграда. Сергей был не против подобного «титула». На концертах (и это в том числе отражено на записи) начали играть в том числе новые песни. В начале 1989 года состоялось выступление КОМИТЕТА на джазовом фестивале в Архангельске в довольно сюрреалистичной обстановке. Вот как вспоминает об этих концертах Александр Верешко:
Вкратце опишу три выездных концерта до 89 года. Это некий начальный период выхода “Комитета” в Свет.
Зима 1988 год. Харьковский авиационный институт. Ехали долго на поезде, тогда вроде прямой из Кёнига был. Директором “Комитета” была Светлана Колбанёва. В Харькове познакомились с “Патриархальной выставкой”, “Цементом” и другими. Помню, что был плакат у зрителей, что-то вроде “Балтика, вперёд!”
Июнь 1988 год. Рига. Суперское время было. Мы поехали в Ригу в общем вагоне, и помимо музыкантов с нами было много друзей. Музыка ассоциируется с тем временем “Манго Джери”, что играла из кассетного плеера. С “Комитетом” поехала группа “Бульдозер”. Да, Вова “Ван Хален”. На басу играл Макс Иващенко, брат Лёни. Неплохая группа была. В Риге мы первый раз играли на фирменном аппарате, у меня в первый раз была подзвучка (монитор) и я удивился, как так можно и всё слышно, что другие играют музыканты. Сверху сцена была накрыта целофаном и до этого был дождь. Собралась вода и мы уже были на сцене, когда вышел человек и стойкой от микрофона слил воду, а Олди в микрофон сказал: “Главное, чтобы крыша не протекла”. А после приезда в Кёниг, я с вокзала побежал в институт защищать диплом.
Ну и Архангельск 13 января 1989 год. Уже ушёл в армию Брытков. Олди помирился со Стэном, Ира и поехал с нами Сергей Брытков, брат Андрея. Он играл на скрипке и заодно за пультом посидеть. Да, кстати это был джазовый фестиваль и на афише было написано, что “Комитет” – лауреаты джазовых фестивалей. Помню джазовый коллектив “Архангельск”. Там пианист крутой был, босиком играл. И помню публика одета в смокингах и вечерних платьях. И мы тут, ггггг, всё в белом. То есть в чёрных рваных робах. Ну, вообще п***ц. Во время выступления Сергей Брытков начал что-то тоже из джаза играть, Олди сразу на сцене присёк это дело и кричит: “Сядь за пульт”. А Сергею послышалось: “сядь на пол”. Ну, он и сел на пол и заиграл ещё более джазово, за что потом от Олди получил. Но мы поехали. Стэн там выпил много, и я ездили там в Архангельский рок-клуб. Там репетировал “Облачный край”. Крутая группа, кстати. На обратном пути мы проехали две автобусных остановки, а поскольку был последний автобус, мы шли пешком в 30 градусный мороз,а одеты были легко, прилетели в Ригу, а там травка зелёная проглядывалась. На этом, я считаю, первый этап закончен. Дальше, только интереснее…. “Комитет” был одной семьёй. Были друг у друга на свадьбах, рождении детей. Прикольно было видеть Олди на моей свадьбе в костюмчике и как он дрожащими руками выпивал. Это был 1989 год. К тому времени уже Ира Сильченко стала Метельской, Олди прожив с первой женой Ольгой лет 10, женился на второй жене Наташе, которая родила сына от Олди. Общей взял фамилию второй жены Одинец, чтобы уменьшить проблемы с законом. В общем, жизнь бурлила.
В начале 1990 года в состав приходят новые музыканты. Вновь слово Александру Верешко:
Эх, воистину лихие 90-е. “Комитет” затянуло в водоворот советского андеграунда. Посыпались приглашения, а из состава остались только Олди, Ира и я. Брытков в армии. Стэн пропал. Привожу я на гитару моих институтских друзей Андрея Моторного и его друга Леонида Якутина – гитара и бас. Эти друзья играли в хэви-метал группе “Кондор”. В 1990-м нас пригласили в Минск. Выступали в спорткомплексе, как у нас “Юность”. Там было телевидение, и вообще был прямой эфир и по времени было всё регламентировано. А состав фестиваля был – “ДДТ”, Настя Полева, “Ногу Свело”….. Поселили нас в гостиницу “Интурист”. Из грязи в князи. Обедали за счёт гостиницы, рядом Шевчук, в общем ни хуа- хуа. А оказывается Никита Зайцев (тогда скрипач ДДТ) был другом Олди, и он пригласил его с нами поиграть гитаристом. Перед концертом на саундчеке я офигел, что играли “ДДТ”. Такой качественный рок. Я был впечатлён. К нам в номер зашла Настя Полева и ей Олди на кассете поставил “Комитет”. Ей не понравилось. Там родилась и шутка, а действительно так было: Шевчук, выпив, обратился к Олди фразой, что он тоже марихуану колол себе. Мы долгое время смеялись над этим. Поскольку своих инструментов у меня и Олди не было, я тогда впервые столкнулся, что у барабанщика должно быть своё железо, педаль и рабочий. У меня только палочки свои. Мы открывали концерт. Вот мы выходим, и я вижу голую ударную установку. А надо начинать, не знаю к кому обратиться, а Зайцев уже начал первую песню. Это был провал. Но тут чудо. Пока я постукивал по тому, что было вдруг кто-то приносит педаль, появляется тарелка и малый барабан и концу первой песни у меня полная установка. Кстати, мы тогда получили первый гонорар. Не знаю сколько. Олди с Никитой гонорар прокайфовали. Моторный и Якутин к этому не были готовы и по приезду в Кёниг, решили по-комсомольски пойти к Олди домой и отчитать его за это. Ггггггг. Больше они в Комитете не играли. Шучу. Моторный много ещё играл.
Летом 1991 года группа поехала в Гурзуф, где должны были сыграть на панк-фестивале, который так и не состоялся из-за агрессивности местных. На одном из концертов группу увидел коллектив программы “Чёртово колесо” Центрального Телевидения. Вспоминает режиссёр программы Наталья Грешищева:
В феврале 1989 года мы получили возможность снимать передачу «Чёртово колесо» для 1-го канала Центрального Телевидения. Получилось всё случайно, без всяких худсоветов. Хотели сделать передачу про андеграунд. Первый раз мы вышли в эфир 13 июня. И закрыли нас тоже 13 июня, ровно через два года. И сделали мы 13 выпусков. Преследовало нас это мистическое число – 13 … А «Комитет» мы записывали уже после закрытия, после ГКЧП.
Когда начались эфиры, ни у кого никаких более-менее качественных записей не было… И мы пошли не по первым именам (тогда уже и “Аквариум”, и “ЧайФ”, и “Наутилус” были известны…). Мы стали рыть глубже: “Настя”, “Апрельский марш”, “Авиа”, “Разные люди”, “Раббота Хо”, “Кошкин дом”… На телевидении есть порядок: если что-то снимается, должна быть и соответствующая запись. Ты идешь с музыкантами в студию и записываешь то, что нужно для передачи. Одну-две вещи… В случае с несколькими группами, в том числе, и “Комитетом Охраны Тепла”, я поняла, что нужно полностью писать альбом. Записали его довольно быстро, а вот сведение длилось чуть ли не до Нового года. Использовался максимум аппаратуры, доступной тогда на телевидении… Программа к этому времени была уже закрыта – и смены для сведения удавалось доставать только обманным путем. Для сведения альбома мы использовали не обычную “СВЕМУ”, распространенную тогда на ТВ, а дорогую по тем временам плёнку BASF. По окончании работы мы были вынуждены переезжать из комнаты в комнату. У нас были всякие перестановки с отделами, и под Новый год весь архив остался в старом помещении. А когда мы пришли после праздников, выяснилось, что все эти BASF-овские плёнки украли. Среди этих чистых лент была и наша двухмесячная работа.
Делать было нечего – пришлось заново сводить оставшуюся многоканальную запись. Но повторить то, что было сделано, мы не смогли.
Тогда же, в начале 92-года, для этого альбома были записаны ещё две песни («Кауа» и «Не верь мне»), а некоторые песни были перепеты и переиграны.
А вот как вспоминал об этом Александр Верешко:
Запись альбома в Останкино.
У Олди дома был стационарный телефон (вроде 44-44-15), мобильников не было ещё. А Калининград был плохо телефонизирован. Звонок из Москвы: “Здравствуйте, мы программа “Чёртово колесо'”, хотим вас пригласить на запись виниловой пластинки в само “Останкино””. Ого! Нам предоставили 10 рабочих смен по 12 часов. Единственно, что приезд за наш счёт и проживание тоже. Эх, молодость. Конечно. Приезжаем. Поселились у Геры и с ним же подходим к телецентру, пока пропуска и т.д., Оказывается там кроме записывающей аппаратуры ничего нет, т.е. нет барабанов. Гера созванивается со знакомыми и привозят установку. В общем, первый день собирали аппарат и знакомились с нашим режиссёром. Ольга Климова. Красивая девушка. Записывала симфонические оркестры в основном, никогда рэгги не слышала. Да, продюсер была Наталья Грешищева. Писались в помещении типа актового или спортивного класса в школе. Начали писать и мне в ухо вставили метроном. Ой. Вообще ни как не мог играть. Убрали метроном и пошло как по маслу. Записывали сразу гитару, бас и барабаны, а никак было принято, сначала барабаны, а потом всё остальное. Так как мы были концертной группой, то весь дух легче было сохранить играя все вместе. Рядом был павильон, где снимался “Кабачок 13 стульев”. Мы со своим видом бегали в буфет и вообще по коридорам этого огромного ТЦ. Запись проходила весело, да так, что я мало что помню, ну вы поняли. Мы породнились с режиссером Олей, она для себя открыла рэгги, Марлея. И впоследствии она вставила в песню “Африка” африканцев в начале и конце песни. Олди с ней ” нашли общий язык”… В песне “Так скажи нам Jah!” в начале песни можно услышать мой смех ,его решили оставить. Это я посмотрел на Брыткова, а у него такое смешное выражение лица было ,ну и я заржал. Записали инструменты а у нас оставалось ещё время и сходу записали песню “Марииванна”, никогда не игравши её. Это был накуренный экспромт. В записи принимал участие Гера (Захарьин – Моралес) и на подпевках и перкуссии Алексей Раменский ” Алекс”. Через некоторое время мы приезжаем в Москву на сведение записи. Вот плохо помню, но вроде одно сведение пропало, потом заново. Далее приходит письмо, что ввиду того, что в текстах присутствует инвективная лексика, запись пластинки не возможна. И нашу запись отправляют в Австрию и выпускают компакт диск. По тем временам это тоже круто было. Эта запись считается единственной профессиональной записью Комитета. Песня “Тюремный рок” уже крутится по радио по 1 программе Центрального Радио в программе Ромы Никитина “Тихий парад” вместе с “Калиновым Мостом”, “Инструкцией По Выживанию”, “Рабботой Хо” и многими другими. Мы много недель держали первое место. Как-то сидим дома в Кёниге, а по радио говорят, что Верешко – лучший барабанщик в рэгги музыке, у меня мама расплакалась. По мне так это как первый парень на деревне, а в деревне один дом.
Спустя восемь лет была случайно найдена копия первого варианта, который считался утерянным, после чего издательством “Отделение ВЫХОД”, выпускавшим альбом, было принято решение издать обе версии. К версии 91-года в качестве «бонусов» добавлены в аудио- и видео-вариантах три песни, записанные в московском клубе “Форпост” на день рождения Боба Марли в 92-м году. Она получила название “1991”. К известной версии 92-го года добавлены три песни, записанные в начале 1993 года в студии “МизАнтроп” Эвелиной Шмелёвой и видео, снятое в московском клубе “Не бей копытом” на день рождения Боба Марли в 93-м году. Эта версия вышла под названием “Раны Тепла”. Как уже сказано, в качестве сессионного музыканта в записи участвовал Гера Моралес из JAH DIVISION, у которого комитетчики часто останавливались, когда приезжали в Москву (собственно, Гера тоже приобщился к реггей через личное знакомство с “Комитетом”). Отношение к тому, как был записан альбом, может быть противоречивым, но бесспорным остается, что в нем оказались собраны все песни, которыми, в итоге, знаменита группа. Песни стали жёстче. Вместо политического пафоса ранних вещей теперь только светлая грусть таких песен как “Африка”, “Герландия” или “Девочка Давай”, за которой, действительно, сквозит не ностальгия, а беспросветная безнадежность, а также злость, отчаяние и разочарование, к тому же, убедительно звучащие. В “Скоро Лето” чувство собственной ненужности, неуместности, одиночества и нереализованности, потерянности стоит за каждой строчкой этой солнечной песни, а Олди и здесь противопоставляет себя своему фактическому окружению:
Скоро лето, скоро лето.
Комитет охраны тепла –
Только солнце и ветер,
Руки, песок и вода, да
Скоро лето.
Хэй, где вы растаманы?
Там где праздник тепла,
А здесь только модные дети
И ветераны, как стоп-кран – навсегда,
Да (Джа) скоро лето.
Хэй, где вы растаманы?
Мы комитет охраны тепла,
Над нами все смеются – обезьяны,
А супермены сжигают нас дотла
Да (Джа), скоро лето.
Скоро лето!!! Скоро лето!!!
Мы останемся с ним навсегда,
Ведь наша песня не спета.
Ах Карибские Острова, Ах Карибские острова
Да. Да С К О Р О лето.
Хэй, где вы растаманы-ы-ы-ы-ы?…
Особенно сильны строчки, которыми заканчивается песня – в них заложена если не вся суть песен Олди, то уж точно очень значительная ее часть. Надо просто слышать, как он поет про эти Карибские острова. Это так характерно для песен “Комитета” – ощущение несбыточной мечты, этой разорванности: недосягаемости абстрактной Ямайки, и невозможности чувствовать себя дома там, где, волей судьбы, приходится жить. Олди был “белой вороной наоборот”, и лучше всего сказал о себе сам, пожалуй, в самых часто цитируемых своих строчках:
Черное на белом, кто-то был неправ,
Я внеплановый сын африканских трав.
Я танцую реггей на грязном снегу,
Моя тень на твоем берегу,
Африка.
Олди становится крайне неуютно в Калиниграде, и, воспользовавшись записью в Останкино, он перебирается в Москву. В 1993 году начинается запись психоделического альбома на студии “Мизантроп” в Москве. Записывали Олди, Брытков и Верешко. Вспоминает последний:
Этот альбом вообще был психоделичным, там была, например, песня, которая называлась “Explosionsgefahr” – “Взрывоопасно”. Олди же любил немецкие названия. Он где-то здесь в Кенигсберге увидел старый люк с такой надписью. И эта песня начиналась с барабанов, которые потом прокручивались задом наперед – совершенно невероятно! – и на фоне этого Олди медитативно играл на одной струне. И мы еще поймали какого-то знакомого парня, который просто кричал под эту музыку какие-то немецкие слова, как в фильме немецком.
К сожалению, альбом остаётся недописанным. Из-за разногласий саксофонист Андрей Брытков, объясняющий прекращение работы над записью пассивностью Олди, ушёл из группы. И калининградский состав таким образом практически развалился. Вновь слово Верешко:
У нас запланировано было семь концертов с “Крематорием” по “Золотому кольцу”, но нет. И Олди и я уезжаем в Киев и даём там космический концерт вдвоём на фестивале. На то время с нами плотно тусуется Чен (Евгений Шлапаков), который нас увёз туда и после чего начинается “комитетовская эра” Чена. Там мы находим бас гитариста Олега Москаленко. И до 1996 года практически вчетвером играем. Ну и местные музыканты, из тех городов, где мы играли, иногда помогали.
В 1993-1995 годах в “Комитете” также играл известный тюменский музыкант Игорь Гуляев (“Инструкция По Выживанию”, “Чернозём”).
Концерты в Калининграде 16.12.1995 и 15.10.1996 издаются на кассетах как “Сказки Старого Кёнигсберга” и “Концерт в Ночном клубе “Остров”(“Island”)” соответственно.
Олди живёт то в Москве, то в Подмосковье, то в Питере, то в Киеве. Было так, что на концерты музыканты прибывали из разных городов. Верешко в итоге в самом конце 1995 года покидает коллектив. Москаленко и Шлапаков играют от случая к случаю. Олди начинает выступать один, сотрудничая с музыкантами из разных городов и групп. Например, в 1997 году в Санкт-Петербурге в “Рок-клубе” он играет 3 концерта, которые остались запечатлёнными на видео – один с местной рэгги-группой “Карибасы”, второй – вдвоём с барабанщиком Андреем “Дроном” Орловым (“Машнинбэнд”), ну, а третий – вдвоём с Никитой Зайцевым гитарным дуэтом под ритм-бокс под вывеской “10 лет “Комитету Охраны Тепла””.
Был концерт в Питере и в сопровождении группы “Бунт зёрен”. На концерте в Тольятти ему помогает местная отличная рэгги-пост-панк-группа “Учитель Ботаники”. Довелось поучаствовать в концертах группы и мне. Позволю себе самоцитирование (впервые опубликовано в моём давно не обновляемом ЖЖ в ноябре 2010 года):
Мы познакомились с Серёгой в период его странствий во второй половине 1990-х (точнее год не помню. где-то 1995-96). Целый месяц он жил в Чехове. Я сам из Подольска, и вдруг как-то вижу на афише: “КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА” (Чехов). Думаю что за бред? “Комитет” всегда был Калининград же. Думаю, пойду схожу, посмотрю, кто там под известную марку косит.Прихожу, ан нет – Олди собственной персоной. Стою-курю после концерта, а он выходит и идёт прямо ко мне: “Разреши, пожалуйста, прикурить, братишка”. В итоге разговорились, пока курили. Серёга рассказал, что кантуется в Чехове у какого-то знакомого уже почти месяц, но скоро хочет поехать в Крым. Для меня, слушавшего “Комитет” с детства (старший брат откуда-то припёр “Зубы” буквально чуть ли не через неделю после выхода альбома), общение с ним было каким-то невообразимым явлением. Сверхпозитивный в тот момент, СерёДжа оставил довольно приятное впечатление, как от концерта, так и от общения.
Следующая встреча после которой мы, можно сказать уже сдружились, произошла где-то через 3-4 года в 1999 году. У Комитета должен был состояться концерт в “Форпосте”. Олди должен был играть с какими-то молодыми пацанами, с которыми до этого ни разу не играл. Подходя к клубу, я увидел курящего Олди. Трезвого и не уторченного (всё это уже тогда цвело буйным цветом по отзывам тех, кто видел его). Рядом кучковалась регги-туса. Без особых надежд на то, что он меня вспомнит, я подошёл к нему, напомнил, что мы как-то общались. Стал ему рассказывать, что собрал группу-играем панк. Серёгу это очень заинтересовало. И тут неожиданно подбегает к нам парнишка и выдаёт фразу, которую я сейчас не воспроизведу, но смысл её сводился к тому, что некий Димыч нажрался так, что не то что играть, но и “Му” сказать не может. Оказалось, что этот Димыч-басист, который должен был играть концерт с Олди. Это я понял из того потока нецензурной брани, которой смачно выражался СерёДжа. И тут неожиданно Олди поворачивается ко мне и говорит: “А может ты сыграешь?”. И я соглашаюсь. Концерт прошёл просто офигенно, я до сих пор жалею что никто его не писал (во всяком случае никого я не видел даже с диктофоном). Очень жаль. Запомнилось на всю жизнь как в песне “Не верь мне” мы с Олди на два голоса пели “Will be forever loving Jah!”. После концерта Серёга был очень доволен, мы с ним радостно выпили водки, я ему написал свой домашний телефон (мобильника тогда не было) и на этом расстались. Буквально через 3 дня он перезвонил и пригласил меня сыграть ещё в одном концерте, на что я радостно согласился. Но этот концерт вышел хуже, так как и Олди и барабанщик Саша были несколько в подпитии и ритм всё время сползал куда-то. После этого Олди из поля зрения исчез на несколько лет. А те два концерта так и остались в памяти. Больше я в составе КОТа не играл.
Впрочем, были и совершенно ужасные концерты. Например, в том же “Форпосте” как-то Олди играл опять с молодыми-зелёными, и было ужасно. Половину концерта Олди пытался похмелиться. Музыканты играли нечто невнятное, причём кто в лес, кто по дрова. А когда Олди решил петь, Лёша Марков-хозяин “Форпоста” вырубил электричество. Как он потом рассказал, Олди с компанией трепали ему нервы с 15:00 дня и вели себя очень отвратительно.
Олди начал перебираться на лето в Крым, в Коктебель – о совместном времяпрепровождении там подробно рассказывает Фил в своей книге “Новая сказка о настоящем индейце”. Впечатление от этих рассказов по большей части угнетающее: кажется, во второй половине 90-х Олди все больше и больше шел ко дну, а его фраза “мне ничего не надо” находила реальное воплощение в его образе жизни – он, например, потерял все документы, но, похоже, не переживал из-за таких пустяков. Злопыхатели нередко прибегают к весомому, в общем-то, аргументу – мол, пару десятков песен написал и “сторчался” (хотя “торчал”Олди аж с 1980 го), полжизни на старом и уже знакомом материале выезжал. Сам он никогда ни перед кем не оправдывался и ничего не объяснял, но, учитывая общую тенденцию, наверное, можно даже предположить, что, перейдя несколько ранее от возмущения к созерцательной безнадежности, Олди в конечном итоге мог прийти к мысли о бессмысленности какого-то самовыражения в принципе. Если ни в чем нет толку, зачем вообще что-то говорить? Как он пел когда-то, “в чем смысл смысла”?
Из знаковых концертов в 2000 году “Комитет” играет в Калининграде на фестивале “K!nRock”, а в 2001 году дважды – в марте и июне в Москве в клубе “Форпост” в составе: Олди – вокал, ритм-гитара, Чен – бэк-вокал, гитара, Владимир Прусаков – барабаны, Ольга Савранская – бас, Евгений Бабайчев – клавиши, Руф и Вася -перкуссия. Оба концерта были изданы на кассетах и CD под названием “LIVE IN FORPOST CLUB” и “Форпост”.
После этого у Олди интерес к концертной деятельности стал пропадать. Несколько лет он жил практически в уединении в горной местности в центре Крыма, в одном из древних пещерных городов. В последние годы жизни жил в разных местах: под Переславлем-Залесским в деревне Городище, ездил в Северный Кунсангар — буддийский ретритный центр в Павлово-Посадском районе Московской области. Появлялся в Приозерском районе, в Сусанах Псковской области, в Псково-Печерском монастыре. Часто компанию ему составлял Чен. А в Крыму – новая жена Катя и их пять дочерей. За 8 лет “Комитет” дал один концерт – в 2005 году в Калининграде на “Вагонке” тем же составом что играл и в 2001 году в “Форпосте”.Осенью 2009 года Олди вернулся в Калининградскую область и поселился в посёлке Гусево в Правдинском районе, как он говорил “приехал умирать на хутор”. Долгое время употребление различных видов наркотиков и алкоголя разрушало здоровье Сергея, и он уже чувствовал, что ему не долго осталось. Олди несколько раз наведывался в Москву, где его никто не узнавал. Периодически кто-нибудь заманивал его на концерты. Помню, как встретились с ним на концерте Noize MC. Сергей улыбался, концерт ему нравился, Хотя выглядел он ужасно, ногу разнесло, так что она не влезала в кроссовок, и он был вынужден на носок намотать целофановые пакеты. Меня не сразу, но вспомнил (и это не пустые слова вежливости оказались – дома он нашёл старую записную книжку и перезвонил мне, хотел как-нибудь издать свои записи дабы были деньги. К сожалению, особо ничего не вышло).
В 2009 году “Комитет” возрождается. Продюсер старейшего в России и крупнейшего на Западе России международного рок-опэн-эйр фестиваля “K!nRock”(Калининград In Rock) и президент Калининградской Рок-Ассоциации Андрей Феоктистов рассказывает:
Как уже сказано выше, скончался Олди от цирроза печени в Калининграде 4 ноября 2010 года и был отпет в храме “Рождества Божией Матери” по православному чину. Катя о его кончине сообщила мне одному из первых, и весть по Москве, можно сказать, полетела от меня.
Комитет продолжает существовать. И, дай Бог, будет продолжать ещё долго. И песни Олди будут звучать не только из магнитофонов и компьютеров, но и со сцены.
После смерти Олди группа “Ляпис Трубецкой” записала в память об Олди свою версию песни “Африка”.
Лучше него регги на русском языке не пел никто, просто потому что он не уводил своих слушателей в эфемерные фантастические миры, а описывал жизнь растамана в обстановке нашего Севера — с гопотой, урлой и отсутствием человеческого тепла. (Сергей Михалок)
Дискография “Комитета” очень обширна и большинство в ней – бутлеговские записи концертов. Официальных изданий до недавнего времени было очень мало. Часть из них издавалось только на кассетах. В конце 2010-х издательством “Латимерия” были изданы 2 CD “Комитета” – альбом “Зубы” и концертный альбом “Белое время. Live At Sexton Fo.Z.D. Club “.
Дискография (официальная, без концертных бутлегов):
1987-Растаманы (только самописные кассеты 1987)
1988-Зубы (самописные кассеты 1988, официальные кассеты- 1997, CD-2019)
1989-Король понта (издан на кассетах в 1997)
1991-1991 (Комитет Охраны Тепла 1991) (издан на кассетах и CD в 2003)
1992-Раны Тепла (1992, Reggae International, Комитет Охраны Тепла 1992) (самописные кассеты-1992, официальные кассеты и CD-1995 (как ” Reggae International”), CD – 1997 (как “Раны Тепла”), кассеты и CD (ремастерированное издание с бонусами) -2003)
1994 – Live At Sexton Fo.Z.D. (live 11.05.1994) (Белое Время) (издан на кассетах в 2002, на CD как “Белое Время” (бонус-концерт в Славянске-на- Кубани, осень 1994)-2018)
1995-Сказки Старого Кенигсберга (Аудиоповесть) (live) (издан в 1996 на кассетах)
1996-Концерт В Ночном Клубе (Остров) “Island” (live) (издан в 2000 на кассетах)
1997- Каждому-Своё (live) (издан на VHS в 1999, на DVD-V в 2007)
1997-Скоро Лето (live) (издан на VHS в 1999, на DVD-V в 2007)
2001-Live in Forpost Club (live 02.03.2001) (издан на кассетах и CD в 2003)
2001- Форпост (live 27.07.2001) (издан на кассетах в 2003)
В 2013 году в сети Internet появился сетевой сборник “Это Не Рок-н-ролл: Трибьют Олди И Комитету Охраны Тепла”. В нём 27 композиций в формате MP3. Дань памяти Сергею и “Комитету” отдали такие артисты как “Ляпис Трубецкой”, Ольга Арефьева и “Ковчег”, “Учитель Ботаники”, “Барто”, “Курара”, “Контора Кука”, Бранимир и множество малоизвестных групп.
К Олди можно относиться по-разному – любить (было за что) или ненавидеть (тоже было за что), но этот парень играл рэгги лучше всех в нашей стране! Комитет Охраны Тепла – главная русская рэгги-группа навсегда!
В подготовке материала использованы воспоминания Александра Верешко, фото из личных архивов Александра Верешко, Ирины Метельской и автора, статья, посвящённая альбому 1991 года из книги Александра Кушнира “100 магнитоальбомов советского рока”.
Послушать аудиоподборку песен группы можно в сообществе портала “Рок в кадре и не только” в социальной сети ВКонтакте тут – https://vk.com/lrusskijpok?w=wall-74739005_10698
Автор: Евгений Бунтов.
Сайт портала "Рок в кадре и не только"
