Заполярье – другой «шарик». Притяжение похожее. Прочее все свое. Впервые я приземлился в Алыкеле зимой. Проводники мои тут же сбили прицел, дескать, в этом году морозов не было… А потом добавили: «температура ниже 37 практически не опускалась». Мы на длинной «Ниве» летели мимо каких-то кривоногих кустиков со щедро разбросанных между ними сортирами. Я не успел спросить – мне так представили: «Дачи в лесу». В районе Зуб-горы проводник ввел в курс дела:
- Тут ветра дикие – постоянно у людей сносит.
- Башню? – догадался я, вспоминая песенку Никитиных про потерянные весной головы. Оказывается, здесь!
- Шапки, - провожатый не улыбнулся. - Недавно поставили остановку – ее тоже утащило.
В гостинице ликбез продолжили.
- До МАЗов здесь были другие автобусы. За холод их прозвали «стинолами». Завтра подадим машину. Сиди и не рыпайся. А лучше лежи. Выпей и спи.
Утром, едва позавтракав, убедившись, что никто за мной не следит, все же собрался на променад. Улица манила и страшила. Там ветра, холод и белые медведи.
На планете Норильск оказалось и впрямь холодно, но сибиряку терпимо. От полярной ночи, которая тут продолжается 1.5 месяца, тревожно, конечно – внутри скребли кошки. В пасмурном пейзаже воняло серой. Я брел по засыпанным шлаком улицам и понимающе разглядывал дома на сваях – конечно, грунт-то плывет! Туда, к сваям, прохожие с удовольствием бросали пустые банки из-под пива и окурки. Урн я не встретил. В столовке края Оленей – одна свинина. Спросил у девушки-оливки в кафе «Кофеёк» - официантка была нестерпимо хороша - про погоду.
- А это от ветра зависит.
- А сейчас какой?
- Тут бывает так – три трубы рядом, а дым в разные стороны. Местная роза ветров.
Она худенькая, а глаза – смешливые. Мы пошли вместе к витрине выбрать мне десерт к кофе. Я указал на что-то кивавое. А сам пытался уловить ее аромат. Но очень уж было накурено – тогда ведь не возбранялось. Дыми, где хочешь. Я вспомнил о трубах и отправился в условленное место – ждать машину.
Заводоуправление оказалось буквально за углом. Я не стал умничать, дескать, дошел бы и пешком. Просто вслушался в заветные слова. Заполярный филиал - основа горно-металлургической компании "Норильский никель". Так-то для всех норильчан это просто "Комбинат". Для большинства еще проще – работа.
Я уже справился. После успешного освоения в 30-50-е годы прошлого века месторождения Норильск-1, строительства Большой обогатительной фабрики, возведения Никелевого и Медного заводов прогресс приостановился. Новых производств не строили, для переработки норильской руды вполне хватало существующих мощностей. В конце 1950-х годов ресурс Норильска близился к истощению. Все силы бросили на поиск новых богатых месторождений.
Но некоторых открытий могло и не случиться. Например, территория Талнахского месторождения могла оказаться под водой. Дело в том, что в конце 1950-х годов энергетическая система Норильска уже не справлялась с нуждами металлургических гигантов. Как только на Никелевом заводе началось строительство энергоемкой рудно-термической печи, сразу встал вопрос о строительстве гидроэлектростанции вблизи города. Построить ГЭС планировали на реке Пясина. После заполнения водохранилища Норильск оказался бы на берегу живописного водоема, а неоткрытое Талнахское месторождение - под водой. В тот момент, когда вопрос уже считался решенным, в долине реки Талнах геологи нашли месторождение богатых сульфидных медно-никелевых руд. В итоге ГЭС построили в другом месте, а комбинат начал бурно развиваться.
Открытие Талнахского месторождения произошло в августе 1960 года: в двух километрах от реки Талнах, у подошвы горы Отдельной, на буровой были получены керны пород, анализ которых показал высокое содержание цветных металлов. Спустя пять лет на выходе с юга к Пясинским тундрам в районе озера Сапог открыли еще одно богатое месторождение - Октябрьское. Одноименный "Октябрьский" вышел на проектную мощность в 1987-м году и стал самым крупным предприятием региона.
Я сдал экзамен. Про меня сказали: «Можно погружать». И отправили на «Октябрьский», на горизонт 900 метров, зачем-то добавив, что Путин спускался только на 550. До рудника добрались без происшествий, облачились в форменное, табунчиком заскочили в клеть и… полетели во тьму. На нужном «этаже» привычно уже "утрамбовались" в цельнометаллический вагончик подземки. Электровоз пронзительно пибикнул и быстро набрал обороты.
Подземная железная дорога оказалась вполне развитым транспортом. Я разглядел даже пассажирские вокзалы, на которых группы горняков пересаживались в "автобусы". Мощный дизельный тягач легко тащил повозку (в сумме 15 тонн веса) по резким уклонам. За ревом мотора слов соседа не разобрать. Выработки освещены только фарами тягача, а вокруг темень хоть глаз выколи. Без фонаря тут никак.
Ширина выработки около 8 м, рудное поле разбито на ленты, у каждой свой номер. Причем в одну сторону нумерация четная, в другую - нечетная. Порядок номеров впечатляет: на западном участке отрабатывали 118-я ленту, с другой стороны - 215-ю.
Под таймырской землей мало кто пользуется ручными перфораторами: у горняков нового века есть буровые машины, которые здесь ласково называют "бумерами". Оператор буровой по определенному лекалу споро высверливает отверстия, которые взрывники заполняют гранулированной взрывчаткой.
- Мы меряем руду по меди и никелю, но в ней вся таблица Менделеева, - по секрету сказал мне главный инженер шахты 2 рудника "Октябрьский" Саша. - Содержание меди в среднем 4,5-5%, никеля - 2,5-3%. В тонне руды может содержаться от 30 до 70 граммов металлов платиновой группы. А в селективной залежи меди до 30% - такая руда идет сразу на завод.
Прошло много лет – наверное, все это уже не секрет.
После того как взрывники отбили руду, специальная машина грузит ее в рудоспуск. Руду засыпают в вагонетки, состав везет ее к скиповому стволу. Здесь руда подается на нижний концентрационный горизонт, в дозаторной загружается в скипы, а оттуда поднимается на поверхность.
В забое достаточно безопасно: выработки надежно укреплены. Сначала бурятся шпуры - отверстия в бортах и кровле горной выработки. Они заполняются песчано-цементной смесью. Потом вставляется железная арматура, навешивается и закрепляется железная сетка, набрызгивается бетон. Не вручную – все механизировано.
На любом руднике действует правило: сколько кубов руды достали, столько необходимо закачать закладочной смеси. Удовольствие это недешевое: в себестоимости добычи руды закладка занимает почти 25%. Мне шепнули, что к моему прибытию в пустоты успели заложить 25,3 млн тонн закладочной смеси на 542 км горных выработок.
Я изменился – даже на беглый взгляд вспух от информации и долгого пребывания на глубине. Куратор посмотрел на меня с отеческой жалостью и номинально спросил, понесет ли меня черт еще куда-нибудь под землю. Я честно ответил, что буду настаивать на моем погружении в самую глубокую шахту Евразии. Разговоры стихли. Все смотрели на меня. Я уже не должен был говорить – в эту минуту я даже самому себе казался ископаемым. Мамонтом.
- Зачем тебе туда?! – напористо воззвал участвовавший в диспуте пресс-секретарь.
- Пофотографировать. Проникнуться. – честно отозвался я.
Окружение заулыбалось. «Поснимать на стройке рудника «Скалистый» - запросто», - они все прыснули. Я сдержался. И на следующий день, с камерой, прибыл в точку прокола земной коры. Мне приволокли костюм космонавта.
- А как фотографировать? – только и смог выдавить я.
- Забудь. – отрезал начальник по режиму.
Надземную времянку окружал снег и морозный Таймыр. По прямой – 80 км до крупного морского порта Дудинка. Рядом Северный ледовитый океан, смешные две тысячи километров до Северного полюса. А меня облачают в глубоководный костюм. Задавать вопросы было некогда. Завинчивание и нагнетание и так заняло больше времени, чем рассчитывали. Меня с провожатым поместили в бочку, подвешенную на стреле подъемного крана. Во всяком случае, так это выглядело в сравнении с вполне цивильным лифтом в шахте «Октябрьского» - в нем даже кнопки «этажей» были! А тут провожатый, кстати, заполнивший все дно «бочки» каким-то оборудованием, крикнул: «Давай». И мы поехали. Почти сразу всюду полилась вода. Я судорожно прикинул, на сколько хватит кислорода. Но мы не плавали. Поток шел сквозь нас. Ехали долго.
Кстати, рудник достроили только сейчас. Его глубина — минус 2056 м. Это и самый глубокий рудник компании «Норникель», и самый глубокий в Евразии. Теперь норильчанам доступны глубочайшие залежи Октябрьского месторождения. Это сейчас, в 2020 году. А тогда еще не были. После долгой, тяжелой и, прямо скажем, не слишком информативной дороги – я толком так ничего и не увидел – мы резко «притормозили» в относительно сухой тьме. Вдалеке я увидел человека с отбойным молотком. Длина горизонта едва ли составляла 20 метров.
- Мы в начале пути, - объяснил рабочий и бросился доставать оборудование.
Я еще подумал: «Ну вот, назад отправимся налегке». Вместо этого на дно нашей «бочки» перекидали добытый грунт. Не прошло и 20 минут, как мне скомандовали: «На исходную». Я не спорил. Устал, насмотрелся. Проникся подвигом первопроходцев. И мы поползли наверх.
С тех пор я никогда так низко не падал. Впрочем, дальше уже некуда.