— Дождь будет. Видишь, — он указал рукой на небо, — как заволокло. Нужно успеть залатать крышу, пока не начался.
Мальчик сдержанно кивнул. Он старался казаться сосредоточенным и серьезным. Но внутри все у него трепетало при одной мысли, что сейчас он будет учиться работать. Подавать инструменты писателю, а может и сам заколотит пару гвоздей или обработает дощечку, другую.
Он застегнул куртку до шеи. Ветер принялся вольно гулять по просторам и с каждой минутой серчал все сильнее. Серое, кустистое небо висело над лесом, точно купол и не было в нем ни одного солнечного просвета. Все как будто бы жило в ожидании надвигающейся грозы, и даже мудрые многолетние ели молчали, едва трепеща ветками.
Мужчина влез на крышу по старенькой деревянной лесенке и осмотрел предстоящий фронт работ.
— Дел много, — сообщил он, — а времени мало. Можешь принести пару плоских досок из-под навеса.
— Конечно, — Марек рванул за ними еще до того момента, как мужчина произнес фразу целиком. Он собрал несколько досок на всякий случай и все принес к дому.
Писатель наполовину влез на лестницу и что-то пристально осматривал.
— Готово, — крикнул ему мальчик. А что вы, пан, смотрите?
Мужчина обернулся, — Марек, дался тебе этот пан, зови меня Ладвиком. Хорошо?
— По рукам. Так что там, Ладвик?
— Дранка сгнила в середине, вот и капает. Ты знаешь, что раньше крыши крыли дранкой. Это позже уже шифером стали, он плотнее и лучше выдерживает проверку погодными условиями. Но дранка, — писатель слез с лестницы и принялся осматривать принесенные мальчиком доски, — совсем особенный случай. Там за печкой лежит синий крашеный ящик с инструментами.
— Я понял, — Марек исчез в доме. С минуту подождал, пока глаза привыкли к темноте, и лихо вынул ящик из-за печки.
Писатель положил одну из досок на два пенька и принялся обтачивать рубанком.
— Надо плотно приладить, чтобы ни дождь, ни ветер, ни град и ни снег не были для нас помехой.
Марек стоял рядом с ним и внимательно наблюдал за тем, как искусно писатель управляется с инструментом.
— Хочешь попробовать? — Ладвик вытер выступивший пот на лбу и перевернул доску другой стороной.
— А можно?
— Еще спрашиваешь? Нужно. Или уговор наш забыл.
— Нет, конечно, — мальчик принял из его рук рубанок и выслушал наставления.
— Не торопись, держи его прямо и не дави. Он скользить должен по доске, как нож по маслу. Наша крыша сделана из дранки. Сосновая, — принялся рассказывать писатель. — Не первой свежести, домик-то старый, но прилично и на совесть выполнена. Толщина пластинки около пяти миллиметров. Внутренняя решетка прочная, хорошая. На нее и монтируется дранка. Укладывается по-особенному, деревяшка к деревяшке, как чешуя у рыбы, — сказал он и закурил трубку, поглядывая на сгущающиеся над головой тучи.
— До дождя бы успеть. Хватит строгать.
— Сучков вроде нет, — мужчина внимательно осмотрел обработанную доску.
— Откуда вы столько знаете?
— Я же просил, Марек, на ты. Мы тут в одной лодке с тобой. И если ты будешь мне выкать, я буду чувствовать себя старым. А это совсем не красит мой писательский образ.
— Извини. Ты так разбираешься в кровле крыш? Откуда?
— Отец. Он кровельщиком был. Мы ему помогали, в частности дранку подготавливали. У нас в сарае стоял кустарный механизм. Вот там и обтачивали дощечки, с утра и до ночи работали, пока мать не звала ужинать.
— Я не знал.
— Думаешь, только у тебя трудное детство?
— Нет.
— Ну, как говорится, каждому своя ноша.
Писатель влез на крышу с молотком и гвоздями в правом кармане куртки и попросил напарника подать ему обточенную дощечку.
— У дранки лишь один недостаток. Она боится влаги. Но зато крыша дышит. У древесины особый аромат. Если бы ты видел только что покрытую крышу, то просто не остался равнодушным, — он громко втянул воздух, окунувшись в свои детские воспоминания, и принял из рук мальчика доску.
Положил ее на крышу. Выдернул гвозди из старой прогнившей планки и спустил доску мальчику. А затем долго примирялся к образовавшейся на крыши щели, передвигая новую доску на миллиметр вверх и в сторону. Затем плюнул и позвал мальчика.
— На крышу сможешь залезть. Ты легкий. Будешь планку придерживать, пока я ее приколачиваю.
Упрашивать его не пришлось. Марек влез на крышу, растопырил ноги, чтобы не упасть и прижал деревяшку к перекрытию. Писатель аккуратно забил пару гвоздей, проверил, нет ли щелей, и, удостоверившись, что все приладил на отлично, спустился вниз на землю вслед за мальчиком.
Грозное небо ждало своего часа, наливаясь свинцом, и тяжелело.
— Успели, — радостно потер он руки, — теперь и чаю попить можно. —
Они разгорячили печку и уселись на свежем воздухе с закопченными кружками.
— А ты никогда не хотел в семью? Говорят, у нас хорошая социальная служба, и детей, — он осекся на слове «сирот» и поспешил извиниться, — быстро пристраивают.
Мемуары Павлины 8.7
Дорогие читатели! Я пишу книгу. Все главы расположены последовательно по этой ссылке. Новые главы будут добавляться по мере написания книги.