После смерти Милочки они уехали. И это было правильное решение. Прочь, прочь из этой страны, из этого города, от этого кошмара пустой детской комнаты с нарядными куклами, детскими рисунками и смятым одеялом, все еще хранящим ее запах. Да и в стране все стало ломаться, сыпаться, будто Милочкина смерть запустила какой-то страшный механизм разрушения. Началась перестройка, врачи и инженеры сидели без зарплат, научные институты закрывали. Поднялись и уехали целые еврейские кланы , кто куда - в Америку, в Израиль и даже в Германию. Дядя Лева настоял на Израиле.
В Израиле ровно через девять месяцев, как по часам , родился сынок Боря, а еще через год дочь. Дана- так назвал ее дядя Лева, данная богом. И ,действительно, она сумела заместить ему, если можно вообще так говорить в данной ситуации, страшную потерю, да и внешне была похожа на Милочку -те же кудри, та же веселая резвость. Баловал и любил ее дядя Лева безмерно. И если Боря вырос серьезным и ответственным человеком, блестящим программистом, работающим в заоблачных хайтеках Израиля, то Данка, вечно окруженная хороводом поклонников, бросившая университет и увлекшаяся театром – заставила дядю Леву изрядно поволноваться. Но все это было потом…
Тогда они приехали в составе «большой алии» в начале 90-ых, и в -общем, хорошо устроились. Дядя Лева, пройдя жесткий отборочный тур, благодаря знаниям и умениям, сумел попасть в крупную электронную компанию, а Раечка подтвердила диплом врача и стала работать в израильской поликлинике. Даже старенький Яков Моисеевич консультировал на полставки в детской больнице и очередь к нему стояла на месяцы вперед. Все сложилось , как по мановению волшебной палочки, и зажили они вполне счастливо в любви и заботах о детях и друг друге . А с дядей Левой, по-моему, по другому и жить было нельзя – только в любви и радости. Такой уж он был человек – солнечный, позитивный.
Мы в то время довольно часто наезжали к ним в небольшую квартирку в окрестностях Тель-Авива, и всем всегда хватало места, вкусной еды, хорошего настроения. В его доме всегда было шумно, весело, интересно – ездили на море, жарили шашлыки, купались большими компаниями, путешествовали, дядя Лева увлекался историей и всегда мог рассказать что-нибудь интересное. Его дом стал местом встреч большой еврейской семьи, волей судеб разбросанной по разным континентам и странам. Помню, как съезжались к нему на юбилей из трех стран – Америки, Германии и России.
- Ну вот , приехали наши «наци» ,-шутливо распахнул нам объятья в аэропорту дядя Лева, так и не простивший в глубине души отъезд сестры в Германию. -А сейчас идем встречать наших москвичей и американцев.
Хорошо помню тот юбилей и эту атмосферу большой, дружной и по-прежнему любящей друг друга семьи, несмотря на все разлуки и расстояния. И тронувшую до слез речь дяди Левы, что наши дедушки-братья , родившиеся в начале века в маленьком белорусском местечке, счастливы там – многозначительный взгляд вверх в звездное израильское небо, видя нас, их потомков, собравшихся вместе на этой обетованной земле…
И столько позитива и любви было на этом юбилее, столько неподдельного человеческого тепла, что если бы на каждый год моей жизни доставалась хоть ложечка этого волшебного варева, я бы, наверное, была очень благополучным человеком.