Мы вообще не собирались останавливаться в Марракеше - предполагалось красиво просвистеть сквозь него, любуясь, насколько повезет, видами и доехать до некоего парк-отеля в сотне верст от этой жемчужины Северной Африки, дабы там уже предаться неге морского отдыха.
Но и я расхворалась вконец, и с машиной стряслось что-то непонятное, поэтому уже под ночь была найдена гостиница на окраине Марракеша, которая снаружи выглядела как сарай после бомбардировки, а внутри было зелено, щебетали птички, струились фонтаны и коврики пылились на мощеном дворе, и розовым маслом пахло, как в бреду.
Видимо, в бреду была и я, потому что следующие пару дней помню плохо - чем-то меня поили и обтирали, и я проваливалась в розовомасляный сон , раздирая простыни и истекая потом.
А на третий день я проснулась бодрой, голодной и любопытной. Видя такое значительное улучшение в моем состоянии, мой спутник уехал на все утро разбираться с машиной, а я встала и стала глядеть, куда, собственно говоря, я попала.
Это была удивительная комната. Она была сделана из расписной глины - вся в цветах и птицах, и орнаментах с загогульками. Удивительнее всего, что и кровать, и шкаф с полками, и сиденье под окном, и стол - были непосредственно частью этой комнаты - тоже глиняные, выраставшие из пола и стен, тоже расписные. Пол представлял из себя множество маленьких разноцветных камешков, вделанных в глину. В комнате был полумрак, так как густая решетка окна была почти закрыта деревянными ставнями,(и надо сказать, что полумрак в Марокко - штука вообще ценная, потому что тень в этой стране - ресурс дефицитный, им торгуют из-под полы на рынке и одалживают друг другу до получки.)
Так же чудесна была и ванная комната - это был как бы микроскопический дворик, примыкающий к номеру - без крыши, лишь какие-то жерди со свисающим с них виноградом. По дворику журчал забранный в кафельные берега ручеек, который вливался в круглую чашу небольшого бассейна, а потом снова из него вытекал по своему кафельному руслу и скрывался за стеной. В бассейне полагалось мыться, чистить зубы и все такое прочее. В бассейне плавали лепестки подгнивших роз, каковые лепестки горничная в чадре усердно насыпала в воду утром и вечером в качестве уборки, и некоторое количество дохлых мух, которые падали туда, надо думать, самостоятельно, без посторонней помощи. Унитаз тоже имелся - вполне обычный, в маленькой будке в углу двора.
Восхитившись разумной простотой данного устройства, я умылась из бутылки с питьевой водой и отправилась искать завтрак. Завтрак усатый человек сервировал мне в другом дворе, уже побольше, сидеть полагалось на ящике, заваленном подушками, вот столик был роскошный -на чугунных витых ножках,с керамической столешницей, с изображением опять-таки роз. Розы в изобилии росли и вокруг, в саду, и некоторая их оборванность объясняла происхождение лепестков в ванной.
На завтрак принесли кофе и жареного цыпленка, посыпанного сахарной пудрой и политого розовым маслом. Решив, что для такого завтрака я все-таки еще недостаточно здорова, я отхлебнула кофе и решила прогуляться. С легкой надеждой найти какое-нибудь заведение, в котором розы принято отстреливать прямо на подходе.
Таких заведений в районе не было, как и вообще никаких заведений, зато тут были сплошные заборы - и глиняные беленые, и железные рифленые, - и чрезвычайно мало, чтобы не сказать вообще никаких прохожих, и много солнца. Но зато я обнаружила в одном из заборов низкое окно - видимо, витрину керамической мастерской, и в этом окне были выставлены глиняные тарелки - очень славные такие тарелки, сами темно-синие и с оранжевыми рыбками.
Сложив руки за спиной и наклонившись, я, мурлыкая, принялась рассматривать тарелки - и вдруг почувствовала в своих руках нечто неописуемое.
Я сперва не поверила своим ощущениям, потом еще раз им не поверила, а потом резко развернулась. Передо мной стоял бедуин - темно-коричневый, весь в темно-коричневой грязи, в темно-коричневой хламиде с капюшоном, и при бедуине еще имелось темно-коричневое животное на веревочке - не то верблюд, не то осел, я как-то не успела разобраться, ибо была переполнена различными ощущениями. Ибо, как выяснилось, этот самый бедуин пристроил мне в руку некую сокровенную часть тела, без знакомства с которой я бы очень и очень предпочла обойтись.
Я его не убила сразу там на месте только потому, что это было бы очень негигиенично. Я только рявкнула - но рявкнула так, что стекло в витрине задребезжало, а бедуин с ословерблюдом испарились.
До гостиницы я шла с поднятыми вверх руками- как пленный фриц в кино - а, вернувшись в номер, сразу залезла в эту - прости господи - ванну, ибо выбирать как-то не приходилось.
Ну, а после ванны я посмотрелась в зеркало и обнаружила у себя на голове дохлую бабочку размером с лягушку - и настроения мне это не улучшило. Так что из Марракеша мы уезжали без особых сожалений, признаться. Правда, я успела-таки еще раз добежать до мастерской и купить те самые тарелочки, с рыбками. Парочка у меня до сих пор живет на кухне.