Стоит сказать: «масонский Петербург» и воображение тут же нарисует картину из символов, знаков, тайн, темных силуэтов под покровом ночи и т.д. Какой же он, масонский Петербург? Состоит ли он из загадочных мистических символов, скрытых в планировке города и архитектурном декоре? Возможно, все проще, если отвлечься от поисков тайных смыслов и обратиться к истории ордена в России. Где проводили свои собрания (или «работы» — по масонской терминологии) масоны Петербурга? Где они, эти таинственные дома, подземелья и тоннели?
Масонство с первых же дней существования вызвало подозрения со стороны властей, и не только в России, но повсюду, где появлялись первые ложи, ведь неизвестно, чем занимались братья на собраниях этого тайного общества. Про масонские ложи ходило в Петербурге немало рассказов; говорили, что в них творится одно «нечистое», что там вызывают бесов, делают заклинания и т. д. Если и в настоящее время можно услышать «жуткие» истории про масонские злодеяния, хотя многие тайны масонов уже не являются тайнами, что говорить о тех временах, когда они только появились. В царствование Елизаветы Петровны (а появление первых лож в России датируется 1750 г.) русские масоны, по воспоминаниям современников, «так опасались за себя и свое хорошее дело, что собирались только изредка и совершенно втихомолку, и не в обыкновенном помещении, а иногда даже на чердаке отдаленного большого дома» (Г.В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II). Да и позднее для собраний приспосабливали отдельную комнату в домах некоторых из братьев; в них создавался необходимый для работ интерьер.
Одним из таких домов, принимавших братьев на протяжении многих лет, стал дом Ивана Перфильевича Елагина (1725 - 1793), который увлекся новым учением, по его собственному признанию, «с самых юных лет», в 1750 г., и прошел путь «сомнений и исканий», характерный для многих, кто на волне моды вступил в братство.
Вспоминая начало своего пути в масонстве и собрания лож того времени, Елагин писал позднее: «Ни я, ни начальники лож иного таинства не знают, как разве со степенным видом в открытой ложе шутить, и при торжественной вечери за трапезою несогласным воплем непонятные реветь песни и на свет ближнего хорошим упиваться вином, да начатое Минерве служение окончится празднеством Бакху» (Записка о масонстве И.П. Елагина). Тем не менее, преодолев свои сомнения и даже отрицание, Елагин стал в 1770-1790-х гг. основателем многих лож в Петербурге (Великая Провинциальная ложа, ложа Молчаливости, ложа Девяти/Трех Муз и др.), был почетных членом и Мастером стула (управляющим, руководителем) многих лож, а также Великим Провинциальным мастером России, согласно диплому, выданному Великой ложей Англии.
Собственно ложи Елагина, Великая Провинциальная и ложа Муз, в 1770-х г. собирались в доме И.П.Елагина на острове, известном нам в настоящее время как ЦПКиО им. С.М. Кирова на Елагином острове. Ничего таинственного в этом острове нет, не правда ли? Однако именно сюда регулярно съезжались масоны Петербурга с разной периодичностью. Так, ложа Муз работала по субботам раз в две недели, а Великая Провинциальная ложа собиралась раз в три месяца. Неудивительно, что для собраний было выбрано такое уединенное место — остров в форме треугольника, где встречаются все стихии: воды, воздуха, огня (где еще можно видеть такие закаты, как на Елагином!) — воистину пиршество масонской символики. Елагиным был выстроен усадебный дом, перестроенный в 1785 г. (арх. Дж.Кваренги -?). Здесь и собирались каменщики столицы — в запонах (фартуках), лентах, знаках, нашитых на ленты и запоны, в белых перчатках...
По преданию, масоны собирались на острове еще при прежнем владельце острова — А.П. Мельгунове, который, конечно же, состоял в масонской ложе. Елагин получил остров в 1763 г. в «вечное и потомственное владение» указом Екатерины II, будучи обер-гофмейстером императорского двора. Многое было сделано им для обустройства острова: обнесен остров был земляным валом, проведены дороги, в болотистых рощах выкопаны пруды, радующие нас красотой своей и сегодня, воздвигнуты памятники друзьям-масонам, в частности, Н.И. Панину. С ним связано еще одно предание Елагина острова, согласно которому, цесаревич Павел «был келейно принят в масоны сенатором И.П. Елагиным в собственном его доме в присутствии графа Панина» (Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 2).
В годы сомнений, в 1760-1770-х гг., Елагин, по собственному признанию, был «на острову своем, яко Иоанн в пустыни»; этот период стал временем чтения, осмысления прочитанного, переводов и проникновения в глубины масонской науки, в том числе герметической литературы и алхимии. Поэтому неудивительно, что когда в Петербурге появился Джузеппе Бальзамо граф де Калиостро (1743-1795), масоны северной столицы с нетерпением ждали опытов; по преданию, «великий маг» проводил свои алхимические «делания» на даче у А.С. Строганова, страстно увлеченного алхимией. Да и не только Строганов, но и князь Г.А. Потемкин отдал свой золотой запас для опытов, не всегда удачных, но Калиостро туманно объяснял неудачи несоответствием необходимых ингредиентов: для познания природы, по его словам, не употребляются печки со стихийным огнем, и все работы с углями несообразны с природою и т. д. Понятно, что авторитет «великого мага» вкупе с непонятными речами производил впечатление на адептов, не исключая Елагина. Опять же, согласно преданию, когда Калиостро наделал долгов и вынужден был скрываться, то именно Елагин укрывал его на своем острове и отсюда тайно «великий маг» был вывезен в кибитке и покинул Петербург.
Но масонская история острова после Елагина не прервалась. Когда в начале XIX в. остров был выкуплен сыгравшим роковую роль в истории российского масонства императором Александром I для вдовствующей императрицы Марии Федоровны, то к перестройке дворца он привлек на тот момент еще не очень известного архитектора — Карла Росси, масона... Так история острова, где с трудом и большой натяжкой можно найти тайные знаки и символы, оказывается неразрывно связана с историей загадочного по сей день ордена вольных каменщиков.