Новости нас настигли прямо в здании Европарламента. Всякий в Брюсселе готов его показать, даже туристы. Полные надежд экскурсоводы, знакомя с Parlamentarium, говорят о гигантском крыле из стекла и стали. Опустошенные жизненными утратами - о сходстве с картиной Брейгеля «Вавилонская башня». Одним словом, отражающаяся в водах реки Иль башня кажется недостроенной. Или – как я добавил бы теперь, после Брексита – полуразобранной.
Мы уже прощались со столицей Бельгии. Королевский музей изящных искусств открыжен. Депутатов на заседании проведали, королевскую семью каким-то чудом вниманием обошли. Возле писающего мальчика полакомились обыкновенными бельгийскими вафлями с максимальной наценкой. На верхотуре Базилики Сакре-Кёр я забыл сердце, на эскалаторах колеса обозрения Атомиум - разум, а в кафешке на площади Гран-Плас – бумажник. Впрочем, кошелек вернули. Даже не так – спустя пару часов я обнаружил его все в той же позе, скрывающей все такое же количество евро… В моем планировщике не осталось больше дел - ночной поезд готовился везти нас в Гаагу.
- Ищите деньги на билет, вам нужно срочно возвращаться в Москву, - буднично заявил кто-то из государственных еврокураторов. – Тео ван Гога убили. В городе беспорядки. Границы закрыты.
Понятно было только «возвращаться» и «Ван Гог». На днях я виделся с его картинами – им не грозила опасность. Оказалось, никакого совпадения: восемь выстрелов, перерезанное горло и колотые раны в грудь – все это досталось правнуку брата художника Тео ван Гога, весьма известному и смелому кинорежиссёру, продюсеру и публицисту Тео ван Гогу. Его казнили за десятиминутку «Submission» о насилии над женщинами в исламском мире. Марокканец Мохаммед Буйери, подозреваемый в связи с террористической организацией Dutch Hofstad Network, настиг режиссера во время велосипедной поездки Тео на работу.
И пошло-поехало. В Эйндховене взорвали вход в начальную школу для мусульман. В Утрехте и Амерсфорте забросали бутылками с зажигательной смесью протестантские церкви. На главной площади Амстердама – площади Дам - прошла манифестация протеста.
Российская делегация лишилась билетов на поезд до Нидерландов.
Покидать Европу не хотелось. Убийства, демонстрации и теракты почему-то пугали меньше, чем это неожиданное расставание и неувиденная Голландия. Мы отчаянно искали тех, кто предложит иной выход из создавшейся ситуации. Кураторы от Москвы созвонились «с кем надо», и эти хорошо разбирающиеся в политике люди выдали свой вердикт: «Нанимайте микроавтобус, отправляйтесь на границу. Всех уже поймали, скоро ограничения снимут». Желающих везти международную группу к зарытой границе оказалось немного. И все же один владелец автобуса, после отсылки на КГБ, согласился: «Они знают, что говорят».
Границы и правда открыли. Мы прибыли в Гаагу в ночь на 11 ноября. Уже стало известно, что Саммит Россия - ЕС отложили на две недели. А вылет у нас запланирован только на следующее утро - из аэропорта Схипхол. Мы заселились в Golden Tulip Zoetermeer и решили ночь посвятить Гааге, а день – Амстердаму. И тут же отправились на свидание с Северным морем – по карте казалось недалеко.
Город потонул во тьме. Пустые улицы, гулко отзывающиеся на шаги фасады. Обрывок бумажной карты предписывал двигаться параллельно трамвайным путям, а когда те повернут – не менять курс, ступить на дюны. На счастье, мигнул фарой встречный трамвай. Машинист гнал его в депо. Мы преградили дорогу. Водитель не без ужаса притормозил. Мы подали голос.
- To the sea there?
- No, there is no road here.
- But the sea is here!
- And there is no road to it.
Диалог засасывал. Кафка, замок… Мы решились довериться карте. По прямой до моря оставалось несколько сотен метров абсолютной черноты. Мы сошли с дороги и уперлись в невысокий заборчик. Переступили. Начали мять какую-то вялую растительность, после которой внезапно заступил обхватывающий ноги песок. Мы преодолели еще какую-то преграду. В спину ударил прожектор. Мы затаились. Колючей проволоки не было, предупреждений Danger тоже! Или мы их не приметили. Свет шарил уже в другой стороне. Мы торопливо шли на плеск волн. Сворачивать казалось совсем уж глупо. Через сотню шагов я запнулся о камень и чуть не рухнул в ледяные воды.
Делегат из Ростова – назовем его Алексей – меня поддержал. А поставив на место, тут же попросил снять его с волной на камне – вот на эту его цифровую камеру, из первых.
Он принял героическую позу. Я нажал на спуск. Выскочила вспышка. Камера гудела, моргала и щурилась. Наконец, раздался щелчок – ровно в тот момент, когда Алешу очередная волна накрыла с головой. Он как-то сразу обмяк и задрожал. Его организм срочно нуждался в дозе алкоголя.
Мы метнулись на набережную, уже не разбирая дороги и не реагируя на слепящий луч. Заперто. Заперто. Заперто. Глупо держать питейные заведения открытыми, если город спит. И вдруг – удача. В турецком кафе – голоса, бряканье, никотин. Стучимся, умоляем, протягиваем деньги. Усатый распорядитель с достоинством указывает на столик и произносит: «У нас самое холодное пиво на побережье!»
Утром мы сели в электричку и двинулись мимо мельниц и полей в центр разврата – в Амстердам. Нас, первооткрывателей, трое – мы с Алешей и Ольга из Москвы. Остальные все уже видели в этом мире – они остались в отеле. А вот в наших узких рядах гармонии нет. Понятно, каналы, кофешопы, квартал Красных фонарей, музей Rijksmuseum, скрытая церковь Begijnhof и мост Magere Brug... Но у каждого своя внутренняя драматургия и особая очередность! Мы решили двигаться каждый своим маршрутом, а встретиться в вагоне последней электрички.
Задачу-максимум я блестяще выполнил. В кругу обдолбанных белых воротничков выпил кофейку в кофешопе, побродил по музею анаши (а где еще такой встретишь?!), выпил амстердамского пивка из крохотной бутылки, побродил между зазывающими девицами, купил открыток с Ван Гогом, стрельнул по каналам на лодке, купил в лавочке бронзового бронтозавра и пообедал в исторических интерьерах, чуть не сбросив пепел в антикварный подсвечник.
В обратный путь вдоль уже «выключенного» сумерками пейзажа ехали вдвоем с Ольгой. Алексей пропал. Прибыли в печали, известили кураторов, решили повременить с полицией…
Алексей эффектно ворвался в атриум гостиницы, куда мы собрались рано утром, чтобы грузиться в автобус до аэропорта. Он был грязный и без сил. Рассказывал неохотно. Дескать, решил впервые в жизни попробовать наркотики. Купил грибов и косяк. Разделался с приобретением в кофешопе и рванул гулять. Как вдруг почувствовал удушающую усталость. Тогда он изменил маршрут. Добрался до вокзала и сел в раннюю электричку до Гааги – раз уж знакомство с Амстердамом исчерпано… Проснулся от луча фонарика в лицо. В депо. Его крайне бережно будил охранник. Алексей владел только русским. Его визави не нашел правильных слов. Леша шептал ссохшимися губами: «Голден Тюлип, ноу мани»… Полисмен все понял, разулыбался, замахал рукой в сторону города, дескать, там твой Тюлип.
Леша проклинал свою беспечность и всю ночь топал. Сначала в один отель, потом в другой… «Наш» оказался третьим. Ведь Golden Tulip – одна из крупнейших гостиничных сетей в мире. Только в Гааге и окрестностях их пять.
Уезжая, Алеша зарекся покидать родную страну. «Первый раз ведь выехал – и так влип, чуть международный скандал не накликал, - причитал он. – Я за себя не отвечаю – лучше не рисковать».