Над серой неровной полоской макушек деревьев, стоящих на краю оврага, тонкая линия рыжеватого света оборвалась и выровняла, сгладила разорванную пелену темноты. Глаза медленно привыкли к полумраку, детали становились четкими, в однотонных серо-синих тонах, с глубокой резкостью лишь в нескольких метрах перед собой, поглощая все на удалении в расплывающуюся рябь.
Высокое дерево оставалась чуть левее по дну ложбины, ручей в очередной раз разрывался на несколько мелких жилок, уводя в густые заросли и бурелом.
- Они еще там? – Женька покрутила головой, щурясь в темноту.
- Ну Волгу я не слышал, свет от фар не замечал, значит без изменений, разве что пешком ушли, но тогда у нас приличная фора.
- То ест можно и не кричать? – устало подвела Женька.
- Можно и не кричать.
- Думаешь, успеем?
- Думаю. Мы сейчас болотом пойдем, там и крикнешь. Они нас там зажать попытаются. И за нами тут попрут, если есть кому, и с просеки выставятся…
- Это что еще за план такой?
- Такой. С болота есть тропинка…
- Э-не! – Женька замотала головой, - Ты про ту, где кого-то там топили?
- Да сказки все это. Пока просеки не было, это единственная дорога была через лес. Потом как ручьи техникой перекрыли, вода на болоте поднялась и настил это снесло, но большая часть как лежала, так и лежит. Лето сухое было, воды мало, там хоть на велике проезжай. Выскочим сразу за развилкой и на Весёлку.
- Допустим, - девушка неодобрительно продолжила, - Вышли мы за развилкой, а они там.
- Зачем они туда? А точнее, зачем нам туда, если это в противоположной стороне от нашего дома?
- То есть домой мы сегодня не попадем?
- Даже если напрямик пойдём сейчас, все равно сегодня не попадем, - Мишка строго посмотрел на девушку.
- Я сейчас буду плакать! – Женька отвернулась и замолчала, - Пошли, пока не совсем темно, хоть часть пути проскочим.
- У меня в мешке армейская тушенка и пол хлеба, - Мишка сказал совершенно сторонним тоном, так просто, без интонаций и посыла.
- И ты молчал? – с бодрой ноткой взвизгнула Женька.
- Нет, я еще полчаса назад тебе про нее сказал. Выскочим на Веселку, там верхом уже будем идти, можно будет перекусить, в безопасности.
- А они туда же не попадут?
- Нет, на машине точно не проехать, только в объезд, пешком то могут, но я не думаю, что рванут за нами. Далеко это уже от них.
Темная масса вокруг издавала звуки, не те, что днем при свете. Отчетливо были слышны всплески воды, гул каких-то насекомых, роем опускавшихся сверху и зависавших над головой, треск и скрип сырого валежника. Он напоминал звук детской пищалки, меняющей тон и высоту звучания, потом проваливался в хлюпанье и снова прорезался тонким писком.
Вскоре звуки удалились, стали глуше, дальше и незаметнее, смешались с туманом.
- Болото? – Женька спросила шепотом.
- Давно, скоро свернем уже, перед ямой большой,- Мишка остановился.
- Тихо, как на болоте, - Женька улыбнулась и очертила рукой перед собой дугу.
- Машина на просеке.
- Да не выдумывай! Я ни звука не слышала, тут только булькает что-то, хлюпает, чавкает, трава шелестит. Я уже и не пойму, в какой стороне что. Мы как от ручья ушли, я и не понимаю, где мы, куда идем.
- Слышишь? - Мишка взял Женьку за руку, - Такое монотонное гудение.
- Это комары, и если мы еще постоим, они меня обгладают окончательно.
- Визжи, - Мишка дал команду, дергая девушку за руку.
- Зачем?
- Верхом идет кто-то.
- Кто? – Женькина ирония и насмешливость вдруг пропали, испуг в голосе стал откровеннее, - Или они, или зверь?
- Визжи давай! Тебе не все равно?
Вокруг все зазвенело. Мишка закрыл уши руками, и противный звук еще несколько секунд проскакивал под пальца, влезал в тончайшие щели и проникал до самого мозга.
- Еще? – переводя дыханье спросила девушка, отрывая Мишкину ладонь от его головы.
- Хватит. Теперь смотри под ноги и старайся идти по моим следам.
- Ну ты что, шутишь? Тут ни следов, ни земли не видно, сплошная подушка из мха.
- На нем следы лучше чем на песке видны.
Сверху что-то грохнуло. Сухо, с треском. Мишка схватил Женьку в охапку и повалил под огромную кочку, к выступу ложбины. Спустя несколько секунд, над холмом сзади еще раз грохнуло и выплюнуло в темноту сноп желто-белесых искр.
- Я же те говорил, - зашептал Мишка, - Ждали тут. Ща к тропе погонят, и звук машины оттуда был.
- Чего делаем?
- Уходим тихо и мирно.
- Сейчас?
- Ждем еще немного.
- Чего?
- Выстрела.
- А если не будет?
- Минут пять и идем.
Сверху над ложбиной, метрах в тридцати-сорока, по кустам был слышен треск, то в одном месте, то в другом.
- Двое?
Мишка утвердительно кивнул в ответ.
- Идем быстро, но тихо. Делай короткие шаги, легкие, ставь ногу, словно скользишь, и если под ногой не почувствуешь достаточной упругости, то переваливайся на опорную ногу.
- Ну и объяснил! – девушка возмутилась недовольно, отвернув лицо, - Идем, там сверху чет сильнее шуршать стали.
- Больше чем на два-три шага не отставай.
Казалось, что под ногами огромная кадка с дрожжевым тестом, которое бабуля поставила в ночь на пироги. Утром, в тусклом свете, обычно в углу у остывающей печки, почему-то обязательно на старой перекошенной скамейке, закутанное в ветхую плюшевую кофту, пахнущее ванилином и молоком. Тонкий белый платок уже поднимался над краями емкости, перекашиваясь и нависая причудливым пузырем. Тесто было мягкое, теплое, нежное, напоминая что-то живое, казалось оно недовольно пыхтело, когда его препровождали снова в кадку, осаживали, а оно выдыхало, тяжело, глубоко, извергая аппетитный приятный запах.
Это было первым отличием от болота. Масса покрытая травой и мхом тоже была теплая, шевелящаяся и реагирующая на шаги, как на прикосновение, но пахла сыростью, гнилью, горечью и травой, иногда на шаг выталкивала ногу, пружиня, с обратным усилием, выпирая где-то в стороне веткой или огромной корягой. Мох в некоторых местах был пересохший и похрустывал, как корочка подсохшего теста, а потом, почти закономерно, переходил в полосу мокрого, почти чавкающего, нога в него проваливалась, выплескивала брызги, скользила.
- Не отставай, - Мишка чуть сбавил темп и обернулся.
- Как могу, - в паре метров сзади, из мрака ответила Женька.
- Верхом не пошли, - Мишка протянул руку, - Вниз к ручью сошли, своей стороной идут, значит пока по нашим правилам играем.
- Это хорошо? Я уже совсем не понимаю, кто, куда и зачем, за кем гонится? Я устала!
- Мы сейчас в промоину к ручью, там отсидимся, пропустим этих вперед, а сами потом выскочим и к Весёлке, следом за ними. Чтоб не они нам по пяткам шли, а мы их сверху наблюдали. У просеки они со своими встретятся, поймут, что нас нет на болоте, что мы или вернулись назад, или верхом к дороге пошли, а те нас проглядели, а то и вовсе плюнут на эти поиски. Вся эта компашка соберется и свалит восвояси, а нам путь свободен.
- Миш, а можно чуть проще все? – с грустью прошептала Женька.
- Я бы рад, но уже никак, все и так предельно просто.
Мох под ногам незаметно превратился с скользкую отполированную глину, холодную и сырую, отражающую блики невидимого источника света. Ни звезд, ни луны не было видно, только нечеткая черта горизонта где-то высоко над деревьями, казалось, что именно тот свет, от неба, играл бликами, переливался в воде ручья и на валунах.
- Тут засядем, - парень указал на поваленное деревце, завешанное ссохшейся травой, - Дальше ветки, на весь лес хруста выдадим, да и тут проще выскочить, если что.
- Если что? – прошипела Женька.
- Ну кто же знает что будет? Может придется драпать.
Женька еще не успела открыть рта с очередными возмущениями, как Мишка потянул ее за руку, и приложив палец к губам велел молчать. За ручьем раздались голоса, потом две фигурки показались в темноте, так же отблескивая в сером цвете от странного света на горизонте. Первая тень бодро проскользнула по тропинке, сшибая ветки, вторая нехотя плелась сзади, ворчала и бухтела. Еще пару минут их можно было отличить в темноте, потом она поглотила их и лишь доносила низкие глухие звуки.
- Ушли? - фыркнула злобно Женька.
- Ага. С таким темпом они быстро к просеке дойдут. Можем тут перекусить, а можем уже на Весёлке.
- Нам долго идти?
- Минут двадцать, не более получаса с учетом ночи, - Мишка сделал задумчивое лицо.
- А ты чего такой довольный? Прям светишься. Геройский план сработал?
- Не то чтоб, но и это тоже. Напряжение как-то ушло, уж много его на сегодня выпало. Давай, тихонечко выходим на тропинку, а потом на старую дорогу. Без лишнего шума, идем аккуратненько, резвенько, думаем о тушенке.
Женька улыбнулась, с остервенением шлепнула комара на лодыжке и соскочила с ветки, на которой сидела.
- Я же просил, без лишнего шума.
- Да они чавкают громче, - Женька улыбнулась.
- Тогда согласен, а топотом еще костями хрустеть бы начали. А мы ведь с Лехой предупреждали.
На последнюю часть фразы Женька бросила озлобленный взгляд, потом все подчеркнуло улыбкой, приглашая продолжить путь.
Под покровом ночи было сложно понять, где и по каким местам ты идешь, но только если это не заболоченное дно огромного оврага. Стены склонов нависали серыми махинами и топорщились редкими деревцами, со свисающей усохшей травой, которую сволокло в разлив. Неровности и кочки выглядывали из тумана, словно какие-то животные или затаившиеся люди поджидали то тут, то там. Ручей пропадал в стоячей воде выемок, потом где-то за кочкой выныривал, звонко трещал под пеленой тумана и снова пропадал. Под ногами были уложенные в ровные связки ветки и бревна, истертые, обмазанные грязью, местами она ссохлась и была тверже асфальта, в некоторых местах блестела о влаги, скользила и противно прилипала к обуви. Ветки в некоторых местах пропадали под слоем глины и мха, меняли направление или вовсе были разбросаны по сторонам от тропинки. В таких местах Мишка останавливался тыкал палкой перед собой, протягивал девушке руку и не спеша продвигался вперед, указывая, куда нужно ставить ногу.
- Слышишь? – Мишка остановился.
- Гудит что-то, - заметила Женька, - Близко совсем, но где, не пойму.
- Там, за деревьями, Мишка махнул рукой в сторону, явно чем-то не довольный.
- И что? Они же вроде как должны были тут встретиться и уехать все вместе.
- Они верхней дорогой ехали.
- Ну, а какая разница?
- Да никакой почти, не считая того, что нас с нее видно было как на ладони.
- Как видно? Я тебя в этом тумане еле с двух шагов различала. Михаил, не страдай! Это уже паранойя.
- Может и так, – парень отошел к деревцу у тропинки и наклонился.
- Ты чего?
- Слушаю.
- Ты это, не пугай меня так, следопыт. Я уже себе такого напридумывала.
Желто-серым заревом взорвались деревья в стороне, куда мгновения назад указывал Миша, свет фар с верхней дороги добивал с трудом, но способен был разорвать туман и раскрасить бликами деревья.
- Давай к ручью! – Женька даже не успела сообразить, как Мишка вцепился в ее запястье, развернул и поволок по зыбкой почве.
Масса под ногами хлюпала, окончательно превратив обувь в комья грязи, местами увязая по колено, поскальзываясь и переступая по сырым веткам.
- Замри! – Мишка поднял руку вверх, как только нарос тающий звук мотора затих, хлопнули закрывающиеся дверцы и в тишина загомонили несколько голосов.
О чем шла речь разобрать было невозможно, кто-то грубо и с матами, тоном больше похожим на Палыча, выдавая короткие фразы, в ответ, тоном ниже, кто-то оправдывался, и из редко, в паузах монотонно, третий голос старался убавить пыл беседы.
- Сейчас поцапаются и уедут, - Мишка прокомментировал происходившее.
- Скорее бы, меня кажется затягивает, - спокойно сообщила Женька, - Левую ногу уже не могу вытащить, засосало.
- Шевелить ногой можешь?
- Шевелится еще.
- Раскачивай в стороны, чтоб воздух затянуло, а то потом совсем затянет.
- Да она нормально двигается там, просто провалилась, как в ямку чтоль, и глубже уходит. Липкая и противная, сверху теплая была, а снизу уже холоднее, и кажется дна там нет.
- А это уже нехорошая примета.
- Чего? – Женька замерла и из темноты уставилась на парня двумя светящимися точками.
- Не, не боись, - Мишка улыбнулся, - это значит ключи снизу, главное не переохладить ноги, чтоб не заболеть, ну и чтоб промоин больших не было под ключом.
- А это что за зверь такой - промоина?
- А это когда вода размывает почву до твердых слоев и образуется ямка такая в торфянике, ее потом заполняет жидкой почвой с водой, и плотность у нее никакая, а еще в промоине воздух быть может скопился. Наступаешь на такое место, пробиваешь своей массой корку, а внизу жижа с воздухом. Воздух выходит, но замещая себя, затягивает через пробитый пузырь все, что у его горловины.
- Все, хватит! – скомандовала Женька, - На этом и закончим лекцию по болотоведению! Не хочу засасываться с жижей. Давай меня вытаскивать.
За деревьями завелся мотор Волги, Женька замерла и прижалась к небольшому выступу кочки. У нее на лице явно читался реальный страх, впервые за день.
- Сваливают, - Мишка прошипел на выдохе, - Ты чего? Все, сейчас рванем по верху, чуть на бугор выйдем и можно перекусить. У ручья как раз и отмоемся.
Женька все так же стояла с замершим пронизывающим взглядом, остекленевшим с мерцающими в нем бликами и обрывками светящегося тумана. Ее руки были опущены, тело, словно от ветра пошатывалось из стороны в сторону, потом едва заметно припустилось и обе руки обхватили голову, закрывая лицо и вжимая голову в плечи.