Что же, прошла вторая неделя нашего заточения. Удивительно как стремительно тянется эта мучительно бесконечная пора. И Вербное прошло - мы пошли, настригли веток краснотала с серебристыми заячьими хвостиками почек, поставили на стол в стеклянном кувшине - ну, и у Лехи разыгрался его поллиноз, он весь дом обчихал и обплакал, пришлось выставить вербу на уличный стол со словами "прости, но нечистая сила в доме твой дух не переносит. "
И вспомнила, как я на исповедь ходила. Первый и последний раз в жизни.
Мне было тринадцать и я гостила на даче у своей сестры Ксюши в Костерево - это недалеко от тех самых Петушков. У них там был старый большой дом, который принадлежал их семье еще до революции, - жаль только нечасто им удавалось туда вырываться -далеко, а работа взрослых надолго не отпускает.
Мы мирно проводили время -читали, гуляли, играли в шахматы и бегали купаться на озеро, надзирала за нами всегда всем довольная
и на все согласная ксюшина мама, так что лето шло пасторально до невозможности, и мне было даже несколько не по себе от благопристойной чинности нашего существования.
И вот как-то возвращаемся мы с озера мимо церкви, а там колокола гудят, народ туда-сюда бегает - ну, и мы решили , любопытства ради, заглянуть в это заведение - что там такого интересного происходит. Нас еще на входе отловила какая-то бабулька, которая объяснила, что голову нужно чем-то покрыть - Ксюха сделала себе тюрбан из полотенца, а я повязалась мокрым купальником на пиратский манер.
Ничего интересного внутри особо не было. Ну, свечки жгли, батюшка в золотом платье зычно говорил что-то непонятное, солнышко весело пробивалось сквозь фигурные решетки.
А потом служба кончилась, все разошлись - и только несколько человек выстроились в очередь к перегородочке, за которую ушел священник, и оттуда доносилось бормотание.
У той же бабульки мы узнали, что там "исповедАют" - и я загорелась азартом. Исповедь! Самая настоящая! Я столько в книжках о ней читала - про мушкетеров и про мошенников, и про королей, все исповедовались, а тут самые настоящие современные люди тоже этим занимаются! И я, и я хочу!
Ксюха ушла хихикать в церковный двор, а я решительно пристроилась в очередь - последней.
- Где твой крест? - спросил батюшка, рассматривая мою голую шею.
- Оборвался! - горестно ответствовала я. - От грехов!
- Ты вообще крещеная?
- А как же! - ответила дочь и внучка потомственных атеистов.
Батюшка вздохнул, встал, задрал облачение, вынул из кармана полосатых штанов 20 копеек и здесь же, в углу, отведенном под торговлю всякими предметами культа, купил мне желтый крестик на веревочке. Велел повесить на шею. После чего стал исповедовать.
О, как вдохновенно я каялась! Батюшка услышал от меня про злую мачеху, которую я травлю ядами, про моего тайного возлюбленного, от которого я понесла под сердцем, а потом задушила младенца в лесу, про то, что по ночам меня навещает красавец с ледяными руками, (привет "Легенде о Тиле Уленшпигеле") и иногда я летаю ночью на гору плясать с духами - (впрочем, тут я для достоверности особо подчеркнула, что полеты мне, не исключено, снятся, впрочем, на этом прочтении - не настаивала).
- Угу - сказал батюшка.- Всё?
- Все!
Он что-то пробормотал на церковно-славянском, накинув мне на голову тряпку.
- Ну, иди с миром. И, того.... поменьше ври!
После того, как я рассказала Ксюхе про свою замечательную исповедь и мы вволю похохотали, бегая кругами по зеленому пастбищу, мы решили все же вернуться еще раз на озеро - искупнуться по-новой.
А когда вернулись домой - в большой зале нашей дачи сидел батюшка и кушал щи. Рядом сидела тетя Наташа.
- Вот и Ксюша с Татой, -радостно сказала тетя Наташа. - Ксюша, а это Андрей Иванович, двоюродный брат нашего дедушки, мой дядька, считай. Он теперь служит в той же церкви, что и твой прадедушка служил. И прапрадедушка. Андрей, а это - танюшкина дочка. Ты же ее, наверное, помнишь - она тут последний раз совсем маленькой была. Видишь, как выросла?
- Вижу, - кивнул священник невозмутимо и продолжил расправляться со щами.