"Однажды я купил билет домой в Ростов из Москвы на рейсовый автобус. Вижу: в раздолбанном «икарусе» едут недовольные, обозленные чем-то люди. Мрачные как уголовники. Когда мы шли по проходу (я был с девушкой), никто не убрал даже ног… Прямо перед нами сидела семья – мать, отец и двое детей. Родители с печатью алкоголиков на лицах. Отец голый по пояс, мать на розливе. Я думал, вот пост ГИБДД, наконец их высадят и до Ростова доедем нормально. Не тут-то было! Пассажиры, увидев милицию, заступились за семью. "Не трогайте их, люди отдыхают". Я хотел было возразить, но понял, что меня сейчас просто убьют. Помню, отъезжаем мы от поста, все счастливо зашумели, водитель врубил шансон. А пассажиры в едином порыве кричат: «Водитель, сделай музычку погромче…» И он сделал погромче.
…Знаете, если бы я снимал фильм, тут у меня камера так вверх и уплыла бы в космос. Мысль появилась: а какая свобода слова? какая гражданская позиция? какое итальянское вино? какая французская кухня? какой Толстой с Чеховым? какие европейские ценности? Здесь все хорошо: «водитель, сделай музычку погромче», и ничего людям больше не надо! Я понял, что всем в автобусе нравится это, у них жизнь удалась. И что я здесь лишний. И если бы я начал учить их жить – не пейте, будьте нормальными, – вполне вероятно, я бы вообще не добрался до города. До этого случая у меня было несколько иное представление о жизни. Я, помню, сидел как зомби. Это ведь тоже люди, у каждого своя жизнь. И они будут воспитывать детей в своих ценностях. И самое важное – ни один из них не считает, что живет неправильно.
У меня в университете был предмет – история русской эмиграции. Это очень печальный предмет. Потому что мы отчаянно гордимся достижениями наших эмигрантов, хотя как страна безумно виноваты перед ними. Это наши предки травили Пастернака и вынудили его отказаться от Нобелевской премии, это из нашей страны бежали Бунин, Кандинский, Зворыкин, Сикорский. Это в нашей стране судили Бродского и в конце концов вынудили его уехать. Когда на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа лежит цвет русской нации, когда сегодня в Америке собирают подписи, чтобы назвать улицу в Нью-Йорке именем Сергея Довлатова, мне кажется, что это одна большая трагедия. Мы должны стыдиться, а не гордиться тем, что они уехали.
Я хочу, чтобы мы перестали остервенело искать предателей. Чтобы мы научились признавать и исправлять ошибки прошлого. Последние полгода я нахожусь в какой-то внутренней тревоге… градус злобы и ненависти в обществе переходит все мыслимые пределы... Я не хочу войны, и не хочу никуда уезжать, у меня есть желание жить здесь, но если жизнь здесь станет невыносимой, я уеду.
Однажды был концерт, с которого мы просто молча уехали. Был скандал. Причем мы предупреждали заранее, что если нас будут использовать для политической пропаганды, мы не будем выступать. Так и вышло. Деньги-то взять можно, а что делать потом со стыдом – неизвестно".
(Из интервью Вере Илюхиной, Москва, специально для «Лилит»)
