Ехал торговец по мокрому щебню,
В возу вёз он бочки вина.
Через дорогу шла мадам с новым гребнем -
Разве вина, что захотела вина?
Изящная тонкая ручка, обёрнутая перчаткой
Из чёрного кружева, полезла в карман.
Торговец поднял руку украдкой
И вручил той женщине шато полный чан.
Чертовка улыбнулась, принимая бальзам,
Это был тот самый, что капает на душу.
Торговец грешил часто, капая сам,
Потом также часто посещал старую ратушу.
Винный торговец, святой человек,
Он спасает бесявые души.
Над его погребением молятся век
Те, кому он был нужен.
Приключилась беда, какое несчастье -
Сгубила его вина от вина.
Он очень хотел в Рай уж попасть,
Где была бы вина его не видна.
Но позже о грустном -
Пока жив мужик был,
Он с песней в повозке
Вино развозил.
А леди любила смотреть вечерами
Прямо в холодные взоры окон.
В них виделись ей те, кто небесами пропали,
Ночами возвращались они на балкон.
Но не виновен торговец пушниной,
Что под каберне развозил шкуры лис.
Он привез шубу для очень красивой,
Той самой изящной эстетичной мисс.
Растаяла тотчас же дама,
Сжимая крепко в руке
Подарок торговца желанный -
Большую бутыль каберне.
Как сладко ей было вкушать
Терпкость кровавого сока.
Она не хотела решать,
С кем надышится местного смога.
Торговец мехами, пушистых убийца
Заулыбался кривыми зубами.
Накинул на даму воротник из лисицы
И прикоснулся к ней тотчас губами.
А винный торговец, вину свою топящий
В литре сухого родного вина,
Стал новою жертвою, такою же скорбящей,
Холодного любви безответной клинка.
Но разве возможно всерьёз воспринять
Из них любого?
Ведь оба они хотят ей обладать,
Не поминая в этой грязи Бога.
Так что пустые все ожидания,
Словно бутыль из под вина.
"В этих романах нет содержания", -
Так тогда выразилась она.
Не зная сама, ищет чего,
Пришла к большому греху.
Но если религию отложить на потом,
Скажем: "рыба попала в уху".
Обольстилась богатством из живого золота,
И подумала: "что бы и нет?"
Но тотчас тоскою была уколота,
И напоролась на множество бед.
Без чувств, как ни крути -
Не будет счастья впереди.
Исхудала бедняга, кусок в горло не лез,
Одичала нелюдимая, хоть бросайся в лес.
Винный торговец тотчас обольстился
Яростью яркой, горящей огнём.
И с меховым расправиться решился,
Отважился уйти вместе с леди при нём.
За любовь за большую, за счастье в семье,
Убивают людей изменивших судьбе.
Но о судьбах судить тот торговец не мог,
Потонул он в любви и подумал, что Бог.
А леди в печали лежала в постели,
Ей не было счастья в семейной модели.
Не выдержав горя, схватив гребешок
В отчаянии выпустила торговцу кишок.
Умываясь слезами забытой жизни,
Она постепенно готовилась к тризне.
Но что-то ей двигало. Вера, наверное
В то, что увидит она солнце вечернее.
Запрятав тот гребень среди страсти огней,
Она приказала седлать лошадей.
Винный торговец в каморке пропахшей
Вином, спал мирно торговец пропавший
И сон, его не могло потревожить ничто.
Ничто, но только лишь то,
Что любовью зовётся.
Он чувствовал, как знакомая дама на лошади тихо крадётся.
В надежде на новые чувства,
Что вспыхнули в ней,
Он поплелся к двери чуть грустно,
Но пусто в ней было. Она лишь хлестнула коней,
Выбросив что-то изящно с под плаща,
То гребшок был, прелестный, изящный.
Кони заржали, ринулись вскачь,
И только лишь вслед раздалось ей: "не плачь."
Кинуло в дрожь, встряхнуло немного,
Она из седла быстро вынула ногу,
Приехала. Дома она наконец,
Вот на пороге её встречает гонец.
Без вопросов хозяйку слуга тот встречает,
И сомнительный вид у него: что-то знает.
Бросила барыня косо свой взгляд
Который тотчас же склонял всех у пят.
Понял всё тощий: не сдобровать,
Лучше уйти и хоть немного поспать.
Пол ночи мадам не могла та уснуть -
Всё мучила, терзала ее в мыслях муть,
Что зря совершила она преступление,
Будто бы повелась на наваждение.
Слёзы высохли к утру на щеках,
И только утром поняла, впопыхах,
Что сгубила добрую душу его,
Что любила ее и никого.
Стыд и срам в тот час ей овладели,
Пока машины под её окнами гудели.
Ей не было страшно забраться в петлю -
" Ну что же поделать, если люблю,
Хоть так я свою вину искуплю."
Повесят винодельца, а я уж за ним,
Там на Небеси любви волю дадим.
Торговец в лачуге пропитой сидел,
От подлости этой он в край обомлел.
Но страсть и любовь овладели и им,
Гнев в его сердце сразу же стих.
Сколько в одиночестве прожил он зим,
Вдруг, написал он стих:
" Она из тех, кто в любом возрасте прекрасен.
Ей не нужна одежда или макияж.
Лишь лучик солнца - девственнен и ясен,
Игриво брал её лицо на абордаж.
Оно чисто перед небесной синевой,
Оно любимо перьевыми облаками.
Взглянув в глаза, ты сам себе не свой
И умные вдруг стали дураками...
Она любима летнею росой,
На её розовых как цветы вишни пятках
Капли холодные танцуют кутерьмой
И как дитя играют вместе в прятки.
О, что за чудо стоит предо мной!
О, что за лик божественный сияет!
Она прекрасна... Улыбаясь, машет мне рукой
И также вновь бесшумно исчезает.
Не буду ждать её я ни минуты.
Отважусь я на поиск одиночный.
Сквозь ветви я пройду погнуты
Найду её, как на них расцветут почки."
Но винный торговец виновен уж был -
Всюду он за собою вину разносил.
Лежала, грустила в нерешении глупом
Она не с мужем, а с ледяным трупом.
В тот день распродажа была у торговца,
Другой все меха свои распродал.
Решил он отметить это в глазах у солнца,
И бутылку вина распаковал.
О, как же пил он! Как смаковал!
Пока не сразил бокал наповал.
А винный торговец, отравитель виновный,
Быстро подбросил его в угол укромный.
В семейное ложе, в родное имение,
Чтоб отвести от себя подозрения.
Теперь все барьеры исчезли с пути!
Должны быть уж счастливы вместе они!
Но как бы не эдак: убита тоской,
Леди искала смиренный покой.
Оправдать всех их можно,
Но нужно ли это?
Ведь страсть их ложна,
Простая монета.
Ничто уж не вышло из всего этого,
Ни из молебна святым отцом пропетого,
Ни из убийства двойного, но все же,
Хоть в этом с торговцем леди были похожи.
Да к черту всё это, они навсегда
Возненавидели друг друга дотла.
И нет ни любви между ними, ни зла.
Вот так вод их страсть оказалась слепа.