Сто тридцать первая краснознаменная, отбросив врага от Твери, с боем продвигалась на запад.
И застряла в лесах новгородских. Очень уж не хотел сдаваться немец, за каждый клочок земли русской, уже сбегая с неё, боролся.
Тяжелый пулемет гавкал беспрерывно, не давая отделению, в котором служил Трофим Сергевич Рыков, не то что в атаку подняться - голов над окопом поднять.
Троша был парнем веселым и бесстрашным. За победу под Сталиногорском орден Красного Знамени украшал его полушубок нынче.
И до баб он дюже охоч был. Что у себя дома, в селе Высоком края Алтайского, что на фронте.
Связисточки да сестрички лазаретные, умильно краснея, шепотом пересказывали друг другу, как же хорош он. И каждая мечтала ласки его отведать. Но не каждой везло.
Не обошло сие поветрие любовное и отделенскую медсестричку Машеньку.
Да дюже скромна была Машенька. И потому лишь смотрела обожающе на Трошу глазами своими лазоревыми и рдела, когда Троша мимось нее проходил.
Да только для него будто и не существовало ее вовсе.
Время к обеду шло. Троша, оглаживая пальцами рубашку гранаты, на весеннем холоду стылую, выжидал.
И вот пулемет замолчал...
Трофим выскочил в рост с окопа, и замахнувшись, метнул гранату.
Да захаркал вновь пулемет, струю свинца смертоносного отрыгивая.
И вспорола она полушубок Трошин, ребра круша и легкие его разрывая, и выдохнул Троша остро, с кровью.
- Ах ты ж, ссука...
Грохнул взрыв. Навсегда замолчал пулемет. Ничто уже не мешало атаке отделения.
И упал Трофим навзничь на снег, кровью его орошенный.
И кинулась к любимому Машенька, слезы горючие роняя. И целовала она губы его, на мартовском ветру стынущие...
Потом поезд был, санитарный, в Москву, в центральный госпиталь. И везде Машенька была с Трошей своим рядом.
И не отходила она от него.
И на операции в госпитале стояла у стола, хирургу помогаючи.
И после выхаживала. Да только не приходил в себя Троша.
Вроде как и пришло улучшение, и жизнь к нему начала возвращаться. Да только не открывал Троша глаз да не шевелился никак.
Только дышал.
А в конце месяца марта, перевели Трошу из госпиталя московского, в лазарет подмосковный. Вроде как на долечивание.
И не отходила от Троши Машенька. Море слез она пролила, чего только не делала.
Да остановилось двадцать первого марта сорок третьего сердце бойца Красной Армии Трофима Сергеевича Рыкова.
И долго рыдала на груди его безутешная Машенька.
Долго губы посиневшие целовала, да руки его, так её и не ласкавшие.
Да не вылечила Трошу любовь Машенькина.
Не спасла.