Опять Он и Она. Опять «Одна история». Барнс для тех, кто только-только вышел из янг-адалта. Книжка про любовь?
Хотя причем здесь любовь? С этим понятием всегда были сложности. Сейчас и вовсе все запуталось. Еще недавно было принято считать – секс был, значит и любовь была. Многолетнее знакомство – еще один аргумент в подтверждение.
И все же… Можно ли в «Нормальных людях» говорить о любви? Гораздо удобнее и точнее другое популярное слово – «отношения».
Руни С. Нормальные люди/ Пер. с англ. А. Глебовской. - М.: Синдбад, 2020. - 288 с.
Хорошо, «Нормальные люди» - роман об отношениях. Сексуальных и межличностных. Когда Некрасова в «Афише» пишет о социальном ресурсе, как главной ценности «миллениалов», она явно мелет что-то не то. Я о слове «социальный». С ресурсом как раз все понятно: окружающие тебя люди – это ресурс. Лучше не скажешь, характерное отношение, «Единственный и его собственность», новая редакция. «Социальный» же предполагает совершенно иное качество, чем наша местная групповщина и тусняк, по законам которых Некрасова выдвинулась в ряды говорящих голов. Тем более глупо утверждать о какой-то социальности ввиду явной поверхностности, нестойкости, фрагментарности связей между персонажами романа, что еще раз подчеркнуто нарочитой дискретной структурой. Герои порхают от одной группы к другой, кочуют из одной постели в следующую. Единственной константой остается лишь сам индивид. Или двое индивидов. Но ведь они никакого общества не образуют. Никакой социальности давно нет – вот главный и очевидный вывод из романа Руни. Два одиночества – одно целеустремленное, другое плывущее по течению.
Отношения между двумя одиночествами – может так будет правильнее, если вернуться к вопросу о чем роман?.
Любовь давно ничего не значит. Это шаблон, почерпнутый из фильмов и книг, которому принято или скорее привычно следовать, в который следует играть. Книга Руни не исключение – еще одна доминушка в дурной литературной половой бесконечности. Хотя, если судить по этому роману, ценность потерял и секс. Теперь это как выкурить сигарету или сходить в туалет. Непонятно кем навязанная, но подпертая физиологией и литературой, а потому устойчивая, потребность. Секс - это просто обмен жидкостями. Секс не создает отношений. Разве это не очевидно?
Возникают сомнения и в термине «отношения». Они лишились внутреннего метафизического ядра, постоянства. Суть не в родстве душ и даже не в наличии целеполагания. Отношения сейчас – чисто пространственное примыкание (в том числе и в виртуале) плюс привычка. Даже коммуникация здесь не обязательна. В принципе, роман об этом, об элементарном отсутствии понимания между новыми Ромео и Джульеттой и установки не на болтовню, а на тот самый гадамеровский разговор. Им бы поговорить по душам, но они деликатны и предпочитают вариться в собственном соку, нежели все разъяснить и расстаться, или напротив, составить друг для друга счастье.
Отношения возможны со знакомыми. Как назвать то, что происходит у индивида с другими, из внешнего круга, я даже не знаю. Боязнь выйти из скорлупы покинуть круг знакомого и знакомых – вот суть «отношений».
В современности есть только их призрак, видимость, пустая формальная оболочка. Но выявить в открытую ничтожность современных связей в задачи Руни не входит. Как и многие ныне, она все больше описывает, чем исследует и анализирует. Ее книга годится как зарисовка: но чего – реального положения дел, или того, каким оно Руни видится? Понять невозможно, потому что абсорбированный личный опыт отполирован знанием того, как надо писать роман. Поэтому-то книга о ситуации несуществующих отношений (в то время как герои полагают, что они есть и живут в этой виртуальности, возможности совместного бытия) мало чем отличается от стандартного женского романа про девушку, ее парня и «про любовь».
Внешняя видимость реальности отношений в старой сексуальной огласовке (надо же держаться за какой-то крючок, у нас здесь дружат «мальчик и девочка») делает «Нормальных людей» книгой второразрядной, архаичной и вполне системной, лишенной бунтарского молодого задора.
Эти типовые слагаемые успеха с легкостью объясняют, почему роман Руни столь легко стал бестселлером. Книга рассказывает о вещах, общепонятных широкой публике («учились два товарища в одном и тем полке» и у них пошла «любовь»), удобных системе (думай о сексе и карьере – это действительно важно, все остальное – прах и тлен), и не выходит за рамки отведенного искусству тематического загончика (радости и беды половой жизни).
«Ничего нового, ничего своего» - точное отражение современной «миллениалистской» стратегии, неспособности выразить свое Я. Потому что Я отсутствует в смысле личности, то есть думающего, а не только потребляющего и выделяющего существа, изнеженного, самовлюбленного и безликого. Существование Я в старом привычном нам смысле для «миллениала» является отрыжкой тоталитаризма. «Нормальные люди» между делом рисуют этот процесс гашения личности. Поздние Коннелл и Марианна мало чем отличаются от тех других, нормальных, что их окружают (то есть здесь еще одна заезженная до дыр «обыкновенная история» взросления как обретения дубовости и ординарной неординарности).
Начало романа протекало под скрип постоянного нажима на педальку нормальности. «Все вокруг нормальные, а мы – нет». В финале про нормальность уже не слыхать. Основной конфликт начался с попытки удержать свое собственное интимное пространство. Вроде бы не стоило и таиться. Во-первых, все знали, во-вторых, всем наплевать. Однако та наивная попытка, порушившая было отношения между героями (опять как не вспомнишь Гадамера – нынешние и поругаться-то ладом не умеют), не кажется чем-то бессмысленным. Потому что интимность – это одно, а безразличие совсем другое. Интимность была претензией на постоянство, на вечную любовь, на индивидуальность, на трнсцендентность, которая вывела человечество из пещер в космос, позволила сохранить и одновременно преодолеть себя. Безразличное общеизвестное сосуществование напротив отличается аморфностью, болезненностью, которое держится по большей части на памяти (еще в школе трахались, причинили друг дружке столько обид – чем не форма близкой связи?), а не на перспективе.
Еще чуть-чуть о вторичности и архаике.
В их пользу свидетельствует нарочитая абстрактная картинка. О какой социальности можно говорить, когда из книги исключен весь большой социальный контекст и герои варятся исключительно в первичном кругу социализации – семья, друзья, однокурсники, или, говоря по-старому, в рамках клана и племени?
Коннелл и Марианна – старые добрые вода и пламя. Он – бедный, она – богатая, он - популярен, она – нет, он здоров, она надломлена. Школьная любовь, предательство на выпускном (пошлость, кочующая по всем мыльным сериалам – «он позвал вместо меня другую!»).
А потом наступила взрослость и началась беспорядочная половая жизнь (как в книжках и кинофильмах), поданная в романе почти пуритански, чтоб не попасть в категорию текстов для взрослых и не выпасть из большой литературы.
Далее пошлости современные – скорбь, насилие и травма (надо же чем-то добирать объем). Девочку били, а у мальчика самоубился одноклассник. Вишенка на торте пошлости – один из героев пишет, и тихонько шагает к писательской славе.
На заднем плане всего этого - классика бытовой философии: «женщина-шея», без которой мужик запнулся бы в вечно расстегнутых штанах и упал мордой в грязь, не дошагав до собственной мечты, которую видит только женщина. Ну и, само собой, вечные причитания «это мужской мир».
Все это мы уже где-то читали, слышали, и оно многократно было пропущено через пищевод и кишечник современной издательской индустрии. Если оценивать, то только мастерство компилятора, да как написано.
Что тут скажешь? Роман получился в традициях английской прозы (я знаю, что автор из Ирландии), то есть нудноватым. Одномерное гундение от первой от первой страницы до последней, в котором растворяется даже живая речь. Но если говорить о нудности, то дело не только в традициях и правде жизни. Когда глядишь на мир, не выходя из постели, многое вокруг видится унылым. Известно, человек после соития – грустное животное. А тут только они, и не прекращаются.
То, что «Нормальные люди» - молодая книга совершенно не очевидно. Не только по тому как она написана, но и по ее героям. Раньше носились по страницам молодые, свежие и прекрасные, а теперь плетутся какие-то вялые, пожухшие и потасканные. Без мечты, без трудностей, без целей, без обязательств. Никому не нужные, предоставленные себе. Можно было бы сказать - картины растрачиваемой попусти молодости. Но ведь в романе не заметно ни молодости, ни старости. Стерты все возрастные границы, и не только они, все стерто. Мама Коннелла верно замечает: «В мое время мы встречались, либо нет». А здесь не разберешь. Некуда бежать, не к чему стремится. Нет градаций и твердых шестков, по которым надо перебираться. Зрелость и старость героев остаются за пределами книги. Но, кажется, и там в условные и не работающие теперь возраста будет все также – вино, мутные приятели и партнеры по постели. Ведь пенсия наступила еще в старших классах.
Сергей Морозов