Глава 3.
– Может ли быть в человечестве мир? – мучили Бахметова напряжения главного смысла. – Даже, если оно – один организм и рождено для гармонии в себе. Ведь в каждом организме есть вибрации – и они сильно встряхивают тело. Организм от сотрясений может стать крепче; а, может и отдать концы. Что такое вибрации в организме человечества? Эмоциональные всплески отдельно взятого человека и целых групп людей – если они не согласны с общим ходом жизни организма и время от времени устраивают ему конвульсии. Если организм слабеет – конвульсии, действительно, могут его убить. Но как это втолковать тем, кто сознательно устраивает эмоциональные всплески планетарного масштаба? Получится ли втолковать? А, может, целесообразно просто давить эти импульсы, заботясь о здоровье организма? Как давить? Беспристрастным анализом ситуации и сопутствующими объяснениями; не получается – силой. Мир рождён для порядка гармонии.
Но взваливающий на себя роль гармонизатора мира должен быть кристально чист перед небом и людьми; если сам он – авантюрист и поджигатель судорог, страдания всех будут усилены и явно растянуты во времени. Может ли арбитр быть честен? Кто, вообще, должен его назначать? Вопросы, сплошные вопросы. И один ли организм – человечество? Может, это – просто группа молодых и не очень тел народов разных рас и разных взглядов на жизнь? Может, люди, в принципе, не могут сосуществовать друг с другом без этих конвульсий? – вздыхал Бахметов. – А конвульсии обусловлены течением песка самой Каранашариры. Мерзости лезут из самой природы людей.
Бывают, например, люди недобрые – отчего ж не предположить, что есть и недобрые народы? – последняя мысль Сергея даже рассмешила. – Таких народов, конечно, не существует – мерзости удерживаются лишь на уровне отдельно взятых физических тел. Но почему тогда начинаются войны – кровавые бойни тысяч и миллионов? Есть ведь народы – разжигатели войн. То, что на уровне одного человека называется мерзостью, у народов-разжигателей войн может быть названо мировоззрением? Господи, спаси человечество!
Почему, почему, вообще, вспыхивают войны? Неужели народам нельзя договориться? Есть ли средство договариваться между собой миллиардам, у которых – разный язык, цвет кожи, свои угол Земли и ментальность в голове? Через переговоры власти и дипломатов? Но ведь так было всегда. А сами народы должны успокаиваться мыслью, что у них – собственный угол Земли, и нельзя посягать на чужой угол; тогда никто не посягнёт на твой. Так ведь и это – система международного права текущего дня. Система качественная, и иногда ещё оправдывает себя; и границы, в общем, не нарушаются. Всё уже придумано и работает. Но войны-то идут без остановки. Кто-то усиленно пытается прорваться в личное пространство других.
Изобретена новая тактика войны, – вдруг однажды пронзила мысль. – Ну, конечно, – новая изощрённая тактика: границы не ломаются, завоёвывается экономическое пространство, и порабощаются местные потребители. Главное – не нарушать границы, иначе хаос энергий может выйти из-под контроля. Чтобы завоевать экономическое пространство, можно придумать схемы экономических союзов, где одним каждый день достаются вершки, а другим – корешки. Лучшие куски тем, кто всё и придумал: им – клубные карты, остальным – надежды войти в элиту. Стратегически значимых плебеев можно вводить в ближний круг обслуги – их лидеров можно искупать в море банкнот, пусть потом отрабатывают деньги по полной.
Тех, кто не согласен с самим процессом, просто объявлять изгоями, которые нарушают правила игры в ответственейший период оформления платинового века истории. Изгоев нужно морочить до потери их пульса. Экономику плебеев можно смело смахивать с лица истории, и вместо неё – внедрять свою. Если кто не захочет корешков – нужно устроить политический хаос в стране, сменить в ней лидеров на прикормленных, разрушить местное производство; тогда потребитель – у твоих ног. Ну, и, конечно, для таких дел необходимы общие деньги – выдаваемые миру из рук международных казначеев.
Алгоритм – несложный, но требует тщательной проработки для выявления схем извлечения максимальной прибыли. Пару десятилетий усердной работы и – победитель получит выстроенное в ранжир человечество. Хочет того человечество или нет – уже неважно. Опять – всё тот же вопрос – сейчас, вообще, есть важное и неважное? – взлетала мысль Бахметова над прагматикой решения чужих задач. – Всё ведь сплетено. Если раньше любая мелочь могла не соответствовать природе общества – нравилась она кому при этом или нет – то сейчас все детали приведены в соответствие с огромным телом главного достояния человечества – идеологии товарно-денежных отношений. Бойся выйти за её рамки.
Может, идеология денег и не овладела пока всеми сердцами, но старается влезть в клетки мозга каждого жителя Земли с минуты смены его первых подгузников. Стоит ли стараться её смести, как наносящую вред традиционным ценностям? – Бахметов совершенно не успевал понимать начала и концы рождавшихся образов и идей. – И так ли оправдали себя эти ценности в истории, по факту лишь разъединяя человечество? Чем порочна идея наведениям порядка – пусть даже через мотив потребительства? Рано или поздно перед миром всё равно встала бы задача наведение в нём элементарного порядка. Ну, как без него?
То есть вопрос в том – порядок в мире наводится только ради самого порядка; или, быть может, кто-то мечтает о власти над человечеством? Если ради порядка, – Сергей протыкал невидящим взором чуть ли не всё околоземное пространство Вселенной, – значит, ради самого Бога; если ради власти – против всех его заветов. Сама антиномия этих «за» и «против» столетия мучила людей; сейчас, кажется, встала перед миром в полный рост.
Какую судьбу выбирать человечеству? Можно ли, вообще, выбирать судьбу? Если судьба – не пустой звук – то можно ли её менять человеку? А народу? А всему человечеству? Если судьба есть уплотнение всех прежних тенденций твоей личной жизни, и если эти тенденции не нравятся – можно ли их преодолеть в стремлении изменить себя? Если возможно – насколько это сложно? Насколько сложно преодолеть себя любому народу, путающемуся в собственных неврозах, в застарелых противоречиях собственной жизни? А каково преодолевать себя целому человечеству, состоящему из сотен и сотен, не замиренных, и порой откровенно враждебных друг другу сил?
"БРЮССЕЛЬСКИЙ СЧЁТ" – ПРОДОЛЖЕНИЕ "ПЕТЕРБУРГСКОГО РОМАНА" И "МОСКОВСКОГО РОМАНА".
НО, КАЖЕТСЯ, ЛУЧШЕ НА ПАРУ НЕДЕЛЬ ВООБЩЕ ЗАБЫТЬ ПРО ЭТУ НАПАСТЬ. А ТАМ, ГЛЯДИШЬ, ЖИЗНЬ НАЛАДИТСЯ.
ЕСТЬ И СРЕДСТВО ОТВЛЕЧЕНИЯ – ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ МОЖНО ПРОЧИТАТЬ "ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАН".
