Художник Павел Пепперштейн ищет огонь в себе и вокруг себя и находит его кроме всего прочего в танце. Причем танцуют у него все. И он сам, конечно, тоже. Ибо для огненного танца нужно такое совпадение людей и знаков, что настоящий танец можно сравнить только с хорошей колонкой в «Русском пионере».
Огонь — одно из четырех первоначал. Древнейшая энергия. В коллективном сознании с огнем ассоциируются танцы, что видно даже на лексическом уровне. Мы говорим «зажжем», «жечь танцпол» и прочие горючие эпитеты.
Для меня, однако, танцы тесно связаны еще с одним первоэлементом — водой. Особенно ясно это становится, когда, попадая на рейв, оказываешься в бурном танцующем потоке и видишь перед собой примерно то же, что видишь, ныряя с маской где-нибудь в Таиланде, — целую тусовку красивых рыбок.
Тут-то мы и вступаем в сферу магического, так как все жгут, но в то же время жгут в воде. Огонь — древнейший символ центра жизни. Горящий же в воде, он вбирает в себя значение перехода между мирами.
В этом смысле рейв, безусловно, огонь в воде. Сам танец, вечно юный и вечно свежий, как огонь, является выходом свободной энергии, стремящейся к вечности и тому стержневому уровню бытия, где ничего не меняется.
Именно поэтому в нашей стране большим переменам танец всегда сопутствовал. Большие жизненные сдвиги осмыслялись через танец.
Расцвет рейва в России произошел в 90-е годы, при Ельцине. И надо сказать, это было невероятным облегчением после горбачевского времени, когда царила эпоха дискуссионных клубов и дебатов.
Я прекрасно помню даже момент, когда горбачевская эпоха началась. Раньше программа телепередач всегда была четко расписана по времени: например, выступление генерального секретаря ЦК Компартии СССР длится от и до, потом идут «Спокойной ночи, малыши», потом программа «Время», потом начинается что-то еще.
Когда Горбачев стал генсекретарем ЦК КПСС, настала и ему пора выступить по телевизору. И вот он стоит у трибуны, выступает. Говорит, говорит, говорит и не может остановиться: уже отменили «Спокойной ночи, малыши», отменили программу «Время», отменили художественный фильм, и именно в этот момент все граждане Советского Союза, глядя на безудержный словесный поток, который не укладывался ни в какие рамки ритуала, поняли, что вот оно, прорвало.
И наступила эпоха перемен.
Кто-то этому радовался, кто-то печалился. Виктор Цой воспевал с восторгом, чему я, хоть и любил его песни, всегда удивлялся. Ведь еще Конфуций говорил, что самый несчастный человек — это тот, кто живет в эпоху перемен.
Большинство же провалились в бесконечный поток говорения, полемики и споров. Главным шоу при Горбачеве был Верховный Совет: все орали, спорили, иногда дрались.
И когда все это закончилось, наступил рейв. Это, конечно, было колоссальное освобождение и радость после мути политических и всегда неприятных разговоров. Я очень любил Бориса Николаевича Ельцина, в особенности за то, что он почти всегда пребывал в таком же отъехавшем состоянии, как и мы сами в тот период, потому ощущался как глубоко родной.
Культура рейва начинается в Петербурге. В Москву ее позже экспортировали мои друзья: братья Хаасы, Тимур Новиков, Георгий Гурьянов и еще целая группировка персонажей. Заимствовав стилистику питерских Фортов, они устраивали первые, навсегда незабываемые Гагарин-party в павильоне «Космос» на ВДНХ.
Мы тогда, будучи молодыми, считая себя панками, стилизовались под пенсионеров, изменяя сам пенсионерский лук до неузнаваемости, либо одевались в самые модные шмотки того времени.
Но одежда на рейвах может быть любой.
Да не осудят меня музыканты, но даже музыка на рейве может быть любой. В какой-то момент я пришел к выводу, что мозг в процессе танца любую музыку либо трансформирует, либо же полностью принимает.
Главное — это танец. Танец, отражающий состояние танцующего и ничем не скованный, а движения непредсказуемые, свободные, любые. Для такого танца важны пространство, настроение и ощущение совпадения множества людей, которые собрались в одном месте в этот момент.
Рейв, он как раз и был придуман для тех, кто любит танцевать, но не умеет и кому и не нужно уметь танцевать. Идеальная стихия.
Расцветов рейва было несколько. Мне вспоминается зарисовка примерно из 93-го года, на который выпал один из таких расцветов. Мы с группой друзей отправились на вечеринку, в место «Аэродэнс», на станции «Аэропорт».
Мы танцевали в этом полумрачном и изукрашенном пространстве. И в какой-то момент, посреди веселья, мой друг подманивает меня к уголку, приподнимает декоративную портьеру, и мы понимаем, где на самом деле находимся. Сквозь небольшую щель в стене мы смотрели на зал обычного аэровокзала, часть которого была, видимо, выгорожена под дискотеку. В этой другой части пространства, залитой неоном, сидят угрюмые люди, многие спят в ожидании самолета, стоят тюки, чемоданы.
Эта граница, контраст между мирами в одном пространстве показались мне какой-то магией.
Моим любимым десятилетием рейва все же стали нулевые. Пробыв рейвером московско-петербургского разлива все 90-е, в 2000-е годы я переквалифицировался в рейвера крымского.
В 2000 году я впервые оказался в селе Поповка, недалеко от Евпатории, к которому приклеилось название Казантип (хотя Казантип — это совсем другое место на Азове), и с тех пор проводил там каждое лето. Казантип — рейв-фестиваль у моря, который длился весь август. Для меня это идеальный рейв, потому что, во-первых, он у моря, во-вторых, он проходил целый месяц. То есть ты как бы в рейве живешь, а значит, погружаешься полностью, не выходя во внешний мир.
Самыми лучшими на Казантипе были даже не ночные танцы, а дневные, когда мы танцевали в море.
Один из танцполов находился на пляже, там работали диджеи и где тоже можно было танцевать. Однако, так как те места достаточно мелководны, все заходили в воду и танцевали.
Еще одним ярким штрихом в памяти осталась огромная надпись «BURN», светящая прямо с диджейской кабины. Это была реклама энергетического напитка, но в сочетании с морем, музыкой это слово «гореть, жечь, зажигать» звучало по-иному.
Хочется процитировать песню того времени: «Танцы. Танцпол! Взойдут на престол! Танцы! Танцпол! Заменят праздничный стол!»
Действительно, в те годы танцпол заменил праздничный стол, но сейчас стол восстановился в правах. Люди стали меньше зажигать и больше есть.
В связи с известными политическими событиями Казантип проводиться перестал. И повсеместно процветают заведения, связанные с едой. Все сидят едят. Да и я вместе с ними. Не сопротивляюсь духу времени.
Но время переменчиво в отличие от огня.
Так что просто так не погаснет.
Колонка Павла Пепперштейна опубликована в журнале "Русский пионер" №96. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
