Сегодня снова проходил мимо того кафе и снова увидел ее. Она, как и тогда, сидела одна за столиком напротив бара. Те же черные очки на половину лица, тот же черный вязаный свитер. Меня на миг охватило смятение, а затем я понял — вот он, мой шанс развязаться с этой историей. Надо сейчас подойти, извиниться за тот вечер...
Не спорю, смешно, если не сказать глупо, ведь она наверняка даже не помнит меня. Но все так кошмарно вышло тогда, что до сих пор, как вспомню, мурашки бегут по коже. Я ведь с самого начала чувствовал, что все это дурацкая затея. Вечно я тащусь у всех на поводу, вот и в тот раз тоже…
— Вон она, за крайним столиком, видишь? — спросил меня тогда Санек, тыкая пальцами с тлеющей сигаретой в витрину кафе.
Мы стояли у входа и курили над урной. Он дождался моего кивка и продолжил:
— Значит, схема такая. Подходишь к ней, говоришь пароль: Том Коллинз.
— Что? Том Коллинз? — переспросил я.
— Ну, коктейль такой есть. Это кодовая фраза. Чтобы она поняла, что ты — это ты, — пояснил он.
— А-а-а… И что она должна ответить?
— Да это без разницы, — лицо Санька растянулось в улыбке до ушей, словно он вспомнил что-то хорошее. — Дальше она тебе сама все расскажет.
— Слушай, — замялся я. — А как с деньгами? Мне сразу ей заплатить или потом?
Санек сделал круглые глаза:
— Ты что, не в курсе? Она денег не берет. Возьмет у тебя какую-нибудь вещицу, сама выберет, и всего делов.
— В смысле вещицу? — насторожился я.
— Да ты не парься, — он махнул рукой, и пепел с хабарика ссыпался прямо мне на ботинки. — Все нормально будет. У меня, например, фигурку попросила фарфоровую. Пушкина. А у Крюка вообще атлас мира взяла. Ничего такого.
— Атлас мира? О господи, зачем ей? Не знаю, Санек, стремно как-то это все...
— Слушай, Вован, хватит ломаться, — начал психовать Санек. — Ты вообще попробовать хочешь? Если дрейфишь, так и скажи. Я тебе говорю: она нормально все сделает. В лучшем виде.
— Ладно, — вздохнул я и потащился внутрь.
Я подошел к ее столику, нарочито шумно отодвинул стул и сел. Она повернула ко мне голову.
— Здрасьте, — пробормотал я, — выпьем по «Том Коллинзу»?
— Нет, — ответила она без выражения.
Я растерялся. Насчет того, как реагировать на отказ, Санек мне инструкций не давал. Пока я соображал, что делать дальше, она после паузы произнесла:
— Можем выпить чаю.
— Здесь?.. — обрадовался я.
Она чуть двинула уголком рта — как мне показалось, усмехнулась.
— Нет, у тебя дома, — и встала.
Я тоже вскочил, помог ей надеть пальто. Она взяла меня под руку, и мы вышли на улицу.
— Вызови такси, — попросила она.
Я начал голосовать в надежде поймать попутку. Минуты текли одна за другой, машины пролетали мимо. Время от времени я отрывал глаза от дороги и оборачивался: она отрешенно курила в стороне, как будто мы незнакомы. Наконец у тротуара затормозил гробообразный рыдван-мерседес, я поторговался с минуту, и мы погрузились в прокуренную и пахнущую «елочкой» темноту салона. Из приемника тараторили новости, но водила, посмотрев в зеркало заднего вида, щелкнул выключателем, и в машине повисла тишина. Я выждал несколько минут, искоса поглядывая на свою спутницу: было непохоже, что она настроена поболтать. Я ерзал на сиденье, не зная, что делать. Обнять ее? Уставиться в окно? Завести разговор с бомбилой? Минут через пять молчание уже нестерпимо жгло меня изнутри, и я, не в силах сдержаться, произнес как можно непринужденнее:
— Кстати, я Вова.
— Отлично, — отозвалась она и снова замолчала.
Меня начало разбирать отчаяние. Я уже проклинал себя за то, что повелся на россказни Санька и связался с этой инопланетянкой. Начал думать даже, как бы слиться: не попросить ли остановиться за сигаретами и сбежать? Но тут она невероятным образом почувствовала мое настроение, потянулась и сжала мои потные пальцы в своей ладони, будто хотела сказать: «Не волнуйся, все будет хорошо!» Рука моя непроизвольно дернулась, как зверь в капкане, но убрать ее не хватило духу, и я замер. Так в молчании мы доехали до дома.
В парадке я не стал вызывать лифт, чтобы не встретить никого из соседей, и мы поднялись на шестой этаж пешком. Я отпер, с третьего раза попав ключом в скважину. В коридоре хотел помочь ей раздеться, но она замотала головой и прошла за мной в комнату, только там, на пороге, стащила кроссовки, бросила рядом пальто и свитер и осталась в бесформенной, как и весь остальной ее гардероб, рубашке. Я усадил ее на диван и, не зная с чего начать, предложил:
— Ну, пойду сделаю чаю?..
— Не нужно, — сказала она.
Встала, подошла к окну, провела ладонями по тюлю, нащупала края занавесок и задернула их. Затем шагнула к письменному столу, коснулась стопки тетрадей, вскинула руку к полке и провела кончиками пальцев по корешкам книг.
— Любишь читать? — спросила она.
— Да… так… к сессии готовлюсь, вот…учебники всякие, — промямлил я, глядя на нее во все глаза и гадая, куда она двинется дальше.
Но она замерла на месте и теперь гладила ладонью поверхность стола, словно задумалась о чем-то. «Прикидывает, что взять…» — решил я. Тут она, не поворачиваясь, произнесла:
— Выключи свет.
Я встал и нажал на клавишу на стене. Внезапно она дернула меня за руку с такой силой, что я повалился на ковер. Сама она оказалась рядом, вцепилась мне в волосы и начала яростно ерошить их так, что мне показалось, будто она хочет снять с меня скальп. Затем принялась ощупывать мое лицо, скользя пальцами по лбу, носу, щекам.
— Ты красавчик, да? — шептала она, склонившись надо мной, и я чувствовал на лице жар ее дыхания.
— Вр-р-р-роде нет… — заикаясь, я попытался отстраниться, но она с силой притянула меня к себе и впилась губами мне в губы.
Странное дело: я должен был распалиться, но мне стало жутко. Целовалась она неплохо, но весь антураж, эта ее немногословность, эти темные очки делали происходящее похожим на сектантскую оргию.
— Может, снимешь очки? — робко попросил я, когда она на миг отлепилась от меня.
— Нет, — она снова подалась вперед, намереваясь обнять.
Я отпрянул.
— Ну что, тебе сложно? Тут все равно ни зги не видно…Они мне мешают…это… расслабиться.
Она поколебалась секунду, потом я услышал, как что-то негромко стукнуло — видимо, оправа соприкоснулась с досками пола. И тут же безошибочно, будто видела в темноте, она выловила мои руки, положила их к себе на грудь и проговорила каким-то новым, хрипловатым голосом:
— Расстегни мне блузку.
Я принялся неловко возиться с пуговицами и пожалел тогда — думаю, единственный раз в своей жизни, — что их оказалось так мало. В тот момент, когда она вытаскивала руки из рукавов, я, повинуясь какому-то бессознательному порыву, потянулся и неслышным движением нажал на кнопку на торшере. Конечно, лучше бы я этого не делал. Лучше бы я не видел ее лица, но этот жест был будто неподвластен моей воле, продиктован чем-то глубинным — вроде инстинкта самосохранения… Инстинкт сработал молниеносно — через мгновение я уже был на другом конце комнаты и наблюдал оттуда пробирающую до костей картину: на ковре сидела голая по пояс женщина, но не ее нагота приковала мой взгляд. Я смотрел на ее лицо. Из-под челки, которая раньше прикрывала лоб до самых очков, а теперь сбилась на бок, выползал жирный рубец: он рассекал бровь и то место, где когда-то был правый глаз, а теперь темнела заросшая складчатой кожей впадина. Второй глаз казался широко распахнутым, но ни радужки, ни зрачка я не увидел — он был желтоватым и глянцевым, как фарфоровый шарик на крышке старой сахарницы. Я прижал ладонь ко рту, чтобы не вскрикнуть. Она вытянула вперед руки, но почувствовала, что в комнате что-то изменилось, и позвала:
— Вова, где ты?
— Кажется…сегодня…ничего не получится … — выдавил я из своего угла. — Давайте я расплачусь и закончим…
Она какое-то время не двигалась, затем сообразила, что к чему, нашарила и нацепила очки, начала одеваться. Я непослушными руками вытащил из брюк кошелек, выпотрошил его: разномастные купюры посыпались на пол. Кое-как собрал их в лохматую стопку и сунул ей. Она оттолкнула меня, подхватила с пола пальто, нащупала дверь и вышла в коридор. Я выскочил следом, заметался по прихожей, бормоча какие-то жалостливые оправдания. Она не проронила ни слова, ждала, пока я закончу ковыряться с замком, затем прошла мимо и начала спускаться вниз по ступеням. Я выбежал на площадку и тихо проскулил ей вслед: «Давайте я посажу вас на такси…» Разумеется, ответа не последовало. Тогда я захлопнул дверь, сел на пол и закрыл лицо руками.
Конечно, я не рассказал Саньку про свой провал и пресекал всякие разговоры на эту тему, хотя он и рвался обсудить детали моего первого опыта. Больше всего на свете мне хотелось стереть его из памяти, этот позорный эпизод, но вот прошло три месяца — и не было ни дня, когда бы я не вспоминал о нем. Черты ее лица вроде бы уже истерлись, но ночью память восстанавливала их со всей кошмарной точностью, и я не раз просыпался в поту, с облегчением понимая, что один в кровати.
До сих пор не могу сказать, на что я рассчитывал, когда все же решил подойти к ней. Что именно собирался ей сказать? У меня не было плана, просто я толкнул дверь и направился к столику, но тут из глубины зала показался какой-то парень и тоже двинулся в ту сторону. Мне пришлось остановиться у стойки бара и сделать вид, что я изучаю коктейльную карту. Проходя мимо, парень громко, слишком громко, крикнул бармену:
— Два «Тома Коллинза», пожалуйста!
Тот кивнул и вопросительно посмотрел на меня.
— Три, — сказал я. — Три «Тома Коллинза».