Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8
Валюшино горе, Валюшина беда… были безмерными: Василий избегал встреч с ней. Если виделись случайно, он, стараясь не встречаться с ней глазами, торопливо проходил мимо. Но Валюша видела, что у него дрожат губы… и у неё жалко дрожали губы, и она не решалась остановить его, только растерянно смотрела вслед… А потом Василий сам подошёл к ней. Изводился от данного её отцу обещания: я сам расскажу Вале… А –как?! Какими словами рассказать?.. Объяснить, что не они решают свою судьбу. А судьба их уже решена прошлым их родителей. Предложил пройтись по заснеженной липовой аллее. Так часто они здесь гуляли… Валюша не поднимала глаз, боялась, что расплачется… А он спросил, как дела… Потом остановился, взял её за плечи… И сказал что-то… совсем невероятное, непонятное, просто – непостижимое… Сказал, не поднимая глаз:
- Валя… Мы – дети одного отца… Мы не можем любить друг друга так… как мы любили… Ты – моя сестра… – Василий попытался улыбнуться, но улыбки не вышло, голос у него дрожал. – Я – твой брат…
Валюшкины побелевшие губы чуть шевельнулись, а дыхание перехватило. Она едва не упала – закружилась голова. Василий бережно поддержал её. Так, молча, почти не дыша, они стояли, не замечая времени… Брат?.. Сестра?.. Это – сон. Но какой-то… страшный. Безжалостный, очень жестокий… И дни, и ночи, казалось им обоим, тянутся в этом сне, не могут от него избавиться…
А потом Валюшка встретила Василия со своей подружкой Настей. Той Настей, что вместе со Светой, Василием и Олегом приезжала к ней на летних каникулах в их приморский посёлок. Таким счастливым прошедшим летом…
Василий остановился и… поцеловал Настю в губы. Потом обнял её, и они прошли мимо, о чём-то весело разговаривая.
Вечером Настя отводила глаза, молчала. А потом виновато заговорила:
- Валь… Ну, ты чего?.. Я же вижу – вы расстались с Васей. – Немного помолчала, потом горячо продолжила: – Я ж не отбиваю его у тебя! Ты же знаешь, как мне нравился… нравится Василий… Тогда, на первом курсе, он выбрал тебя. – Обняла подругу, прижалась к ней. Ну, не заладилось… у вас. Бывает же. – И – с отчаянной радостью, надеждой девичьей: – Может, он сейчас… сейчас рассмотрел меня… – Счастливо прикрыла глаза, доверчиво зашептала: – Ой, как он… целует, Валюш… – Смутилась: – Да ты и сама знаешь, что я рассказываю…
Валя горько усмехнулась:
- Не знаю, Настя. Не целовались мы с ним. Не успели. – Вздохнула: – И хорошо, что… не успели…
Настя не выдержала, чуть ли не закричала:
- Да что же случилось у вас? Что произошло?
Валюшка молчала. Глотала слёзы, вспоминала, как он, третьекурсник, жалел её. На первом курсе ей, как и всем девочкам, так надоели суп и каша. Хотелось чего-нибудь вкусненького, домашнего. А Вася серьёзно убеждал её, что в столовой у них всё вкусно и полезно, и обязательно надо съесть весь суп… А то – как же ты летать будешь!.. А потом притащил ей пирожных. Улыбался, смотрел, как она счастливо уплетает пирожные… Как Валюшке было стыдно сейчас, как жалко было Васю: тогда она сама, без зазрения совести, съела все пирожные, а ему, мальчишке, наверное, тоже хотелось чего-то вкусного…
И снова был вечер танцев. Счастливая Настя танцевала с Василием. Валюшка любовалась ими. Ласкала глазами каждую чёрточку Васиного лица. Волосы льняные. Глаза… васильковые… а брови – темнее, чем волосы, и – вразлёт… Такие красивые брови… Как хочется коснуться их губами… Брат. Любовалась – не могла налюбоваться. Радовалась – радостью горькой: брат… Вот какой у меня брат… А любить его хотелось… Любить его хотелось – как прежде… О поцелуях его мечтать, вдруг проснувшись ночью… И счастливо засыпать, стыдливо представив, как его руки… когда-нибудь будут ласкать её… Чувствовать, как земля из-под ног уходит – когда встречала его взгляд, видела, как он любуется ею…
И снова был белый танец… И Валюша – через весь зал – снова шла к Василию. Он обнял её талию. Она положила ему на погоны свои ладошки. А после танца они, не сговариваясь, вышли из зала. В полутёмном коридоре он своими ладонями вытирал её слёзы, гладил вздрагивающие плечики. Валюша почувствовала запах вина – раньше такого никогда не было… И полуопущенные ресницы у него были мокрые… И он снова взял её на руки, и тихо касался губами её закрытых глаз. А когда губы его – такая тайная… самая сокровенная Валюшкина мечта! – очень робко, как бы невзначай – вдруг на неуловимое мгновенье прикоснулись к её губам, она вырвалась из его… ох, каких… невозможно ласковых и… бережных, сильных рук его и убежала. Брат… Ничком лежала, отвернувшись к стене, тихо плакала до самого рассвета.
Друг Василия, Санёк Кондратьев, забеспокоился, когда Вася не явился на вечернюю поверку. Морозов – самый дисциплинированный курсант, и такого никогда не бывало… Санёк на ходу придумал для взводного какую-то откровенную небылицу, даже самому стыдно стало… Нет, не говорите, то, что мы уже на пятом курсе, иногда здорово выручает… особенно – со взводным… особенно – с понимающим взводным… Чего там – бывает и такое… И после отбоя незаметно вышел из расположения, хотя абсолютно не представлял, где искать Морозова. А Василий нашёлся неожиданно быстро… Он сидел, уткнув лицо в колени, прямо на снегу в липовой аллее. Испуганный Санёк подбежал к другу, затряс его за плечи, облегчённо вздохнул: кажется, всё в порядке. И вдруг почувствовал резкий запах спиртного. Саня даже замер: Вася?.. И – выпивка? Да ещё – до потери сознания?.. Да это же небылица! Это же – из области фантастики! Раздумывать было некогда: не хватало только, чтобы кто-то из командиров всё это увидел… Пятый курс!.. Как следует встряхнул Морозова: а ну, давай! Подъём, сержант!!!
Целую ночь Санёк не отходил от друга. Ещё хорошо, что завтра выходной. Ну, Васька… Ох, Васька! Лучший курсант! Гордость командиров!.. В тихом омуте… Поил Василия и горячим чаем, и холодной водой. А друг в забытьи, в горячем, тяжёлом забытьи метался по подушке, повторял единственное слово, то совсем не слышно, то чуть громче:
- Валюша… Валя… моя… люблю… нельзя… Ва-лю-ша… Люблю…
- Угу, понятно, – оценил ситуацию Санёк. Облегчённо вздохнул: ничего страшного. Старо, как мир… С Валькой своей поссорился. Пройдёт. Заживёт. С кем не бывало!..
Под утро Василёк уснул. Уставший Санёк тоже задремал. А когда открыл глаза, увидел Василия. Как всегда, предельно аккуратный, серьёзный. Санёк даже тихонько присвистнул: ну, Васька… Вроде не он всю ночь… в отрубях был…
Василий присел рядом с другом. Смотрел виновато:
- Сань… Спасибо. Что… возился со мной. Как это у тебя… так хорошо получается…
Санёк сладко потянулся:
- Зря, что ли, у нас военно-медицинская подготовка… И вообще… Не переживай, недаром… с тебя физика. И три пирожных. Эклера. Нет, четыре. – Практично заметил: – Всё равно с тобой делиться придётся.
А потом вдруг серьёзно и грустно признался:
- Мать у меня пьёт… Всю жизнь. Она, Вась, в Ливии служила. В госпитале. Бомбёжки там… Вот и… научился. Пацаном приходилось выхаживать её…
… А у него, Василия, матери нет. И у Валюшки – тоже нет. Тогда, на первом курсе, он так жалел эту черноглазую девчонку! Ему без матери – ладно, он всё же парень. А каково ей без матери было? Жалел, старался из увольнения что-нибудь вкусное притащить для неё. И сейчас непреодолимо захотелось увидеть её… Сестру… Сколько же ей, бедной… досталось… вынести…
Помчался в город. Накупил сладостей. Потом – мягкого медвежонка, с просто удивительно добрым, прямо совсем не игрушечным, взглядом. Так хотелось, чтобы Валюшка улыбнулась!
В комнате Валя была одна. Сидела за учебниками и конспектами. Увидела Васю, покраснела. Улыбнулась, но от этой улыбки у Василия сердце заболело…
Он угощал её шоколадкой. Конфетами. Выкладывал на стол апельсины и яблоки – большие, красивые. Валюшка прошептала:
- Спасибо. Мне не хочется…
Совсем отчаявшийся Вася достал медвежонка. И Валюшка засмеялась! Прижала мишку к себе.
Вася перевёл дыхание. Присел. На столе лежал документ. Морозов взглянул: Валино свидетельство о рождении… Как же ты измучилась, бедная девочка, – чуть не застонал Василий… Это ж ты ночами не спишь сейчас, об одном думаешь, бедная моя… Взял свидетельство. Москвина… Валентина Алексеевна, это – ясно… Мать… Москвина… Екатерина Сергеевна… Екатерина Сергеевна… Отец – Москвин… Алексей Михайлович… это тоже ясно…
Улыбнулся – а внутри вдруг всё задрожало от непонятного волнения:
- И… мою маму… звали Екатериной Сергеевной… Только – Морозовой…
Валюшка свела свои брови, что так напоминали Василию изогнутые крылья ласточки:
- Значит, их звали одинаково…
А курсанту Морозову что-то настойчиво подсказывало: нет, не просто одинаково звали…
Отец мало говорил о матери. Когда сын подрос, как-то сказал, что погибла там, в Ливии, во время американского налёта… Звали Екатериной. Ты, сын, очень… очень похож на неё… Особенно – глаза…
Валюшка всегда удивительно умела почувствовать перемену в настроении Васи. Просто она его любила… И сейчас увидела, что Вася чем-то взволнован. Подошла к нему, положила на плечи руки.
- А знаешь… – грустно, задумчиво улыбнулась: – Я совсем не похожа на свою маму… Отец рассказывал, что она была синеглазая…. Глаза – как васильки… и он полюбил её за эти глаза… а она ему дарила цветы – васильки… полевые… Когда он курсантом был… после полётов… Я в детстве так любила его рассказы… представляла папу курсантом… и маму… Как они встречались… как любили друг друга…
Василий держал в руках Валюшкину ладошку, улыбался. А в голове больно стучали его собственные слова, которые он недавно сказал Валюшке: у нас… один… отец…
Совсем запутался сержант, пятикурсник Василий Морозов… Отец… Отцы… И – две синеглазых мамы… С одинаковыми именами…
Валюшку решил не тревожить. Он уже придумал, что сделает.
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8