В «Войне и мире» имя Наполеона возникает в самых первых строках: «Ну, князь, Генуя и Лукка — поместья фамилии Бонапарте. Нет, я вам вперёд говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы ещё позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого Антихриста (право, я верю, что он Антихрист), — я вас больше не знаю, вы уж не друг мой, вы уж не мой верный раб, как вы говорите», - заявляет Анна Павловна Шерер. Уже позднее Л.Н.Толстой заметит, «что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твёрдо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества», и поэтому сразу становится ясно, что в это время личность и дела Наполеона занимают всех.
Он в это время – уже император Наполеон, однако завсегдатаи салона упорно именуют его даже не Бонапартом, а «Бонапарте», подчёркивая нефранцузское происхождение и нелигитимность власти: «Народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов». И совершенно ясно, что главная причина такого отношения – понимание неразрывной связи Наполеона с французской революцией: «Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь ещё ужаснее в лице этого убийцы и злодея».
Здесь судачат о его делах, естественно, в основном о тех, которые осуждаются ими безусловно (например, о казни герцога Энгиенского). И только двое, Пьер Безухов и Андрей Болконский, рискуют назвать императора Наполеоном. Но если князь Андрей ещё и упоминает о чём-то недостойном («Нельзя не сознаться, — продолжал князь Андрей, — Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подаёт руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать»), то Пьер восторженно говорит о нём: «Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил её злоупотребления, удержав всё хорошее, — и равенство граждан, и свободу слова и печати, — и только потому приобрёл власть», - оправдывая, в том числе, и казнь герцога: «Один Наполеон умел понять революцию, победить её, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека».
А дальше, разговаривая с князем Андреем, Пьер скажет: «Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо», - и спросит друга: «Ну, для чего вы идёте на войну?» Болконский ответит: «Для чего? Я не знаю. Так надо. Кроме того, я иду… — Он остановился. — Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь — не по мне»,
Но ведь здесь он слукавит! Да, конечно, жизнь, где «для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом», для него невыносима. Но о чём он мечтает?
«Ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», - так рассуждает он накануне Аустерлица. Ничего не напоминает? По-моему, снова «мы все глядим в Наполеоны…
Он мечтает найти «свой Тулон», ему не даёт покоя подвиг Наполеона на Аркольском мосту… А давайте на минутку остановимся и вспомним, что это за события.
С взятия Тулона началась слава Наполеона.
Тулон, порт на южном побережье Франции, важная военно-морская база, был центром восстания роялистов, позвавших на помощь англо-испанский флот. Для спасения революции нужно было срочно захватить этот порт, обладавший одними из самых мощных оборонительных сооружений Европы. 16 сентября 1793 г. «гражданин Буонапарте» был назначен командующим артиллерией в войсках, осаждавших Тулон.
Наполеон (хотя так его и не называли ещё), оценив позицию, чётко просчитал расстановку орудий и после двухдневного обстрела повёл войска на укрепления… К 19 декабря Тулон был взят. А Наполеон вскоре был произведён в бригадные генералы.
Кстати, именно при осаде Тулона Наполеон был ранен штыком в бедро. Рана была лёгкой и не вывела его из строя (а всего он ранен был дважды, и оба раза легко).
С Аркольским мостом всё не так просто. Хорошо известна картина А.-Ж.Гро «Наполеон Бонапарт на Аркольском мосту», один из вариантов которой находится в Эрмитаже. На ней молодой художник изобразил молодого генерала (по его собственному заказу), и именно таким мы представляем себе подвиг генерала Бонапарта. А что же было на самом деле?
Это произошло во время Итальянского похода. Описание боя осталось в мемуарах Наполеона, и вслед за ним многие историки однозначно трактовали событие. Вот как писал А.З.Манфред: «В ставшей легендарной битве на Аркольском мосту он не побоялся поставить на карту и судьбу армии, и собственную жизнь. Бросившись под градом пуль со знаменем вперед на Аркольском мосту, он остался жив лишь благодаря тому, что его прикрыл своим телом Мюирон: он принял на себя смертельные удары, предназначенные Бонапарту».
Однако, судя по всему, особенно красивым этот подвиг не был, а уж завершение его… Вот что вспоминал маршал А.Массена: «Адъютант Мюирон был убит… Беспорядок был полным. Солдаты бежали, чтобы укрыться от выстрелов, дамба оказалась недостаточно широкой, чтобы пропустить всех беглецов, и многие из них упали в болото, и они увлекли за собой Бонапарта, которого его брат Луи и адъютанты Жюно с Мармоном прикрывали своими телами. Вынужденный пробиваться через густую трясину, главнокомандующий, которому вскоре привели коня, увяз вместе с ним в иле. Луи удалось дотянуться до его руки, но вес тела брата увлёк его самого, и тогда Мармон и ещё два младших офицера, находившиеся в пределах досягаемости, бросились ему на помощь и вытащили главнокомандующего из хаоса, который его уже почти поглотил». Согласитесь, чуть не утонуть в болоте – не лучшее завершение подвига!
Но эти подробности не были широко известны, а изображение вдохновенного генерала со знаменем разлетелось по всей Европе. Приходится ли удивляться мечтам князя Андрея?
Толстой словно искушает героя, ставя его в похожие ситуации. Сначала – Шенграбен, куда он отправляется с определённой целью - «Еду для того, чтобы спасти армию».
Он (наверное, как Наполеон при Тулоне) пытается оценить позиции, делает «заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во-первых, сосредоточить всю артиллерию в центре, во-вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага»…
Его планам не было суждено осуществиться. Во время сражения, находясь на батарее Тушина, он видит истинных героев, которых позднее не сможет в полной мере оценить командование, и после сражения ему «было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся».
Но перед Аустерлицем он снова будет мечтать: «И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец представляется ему. Он твёрдо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берётся исполнить его, и вот он берёт полк, дивизию, выговаривает условие, чтоб уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведёт свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу… Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он…»
И в какой-то момент его мечта начнёт осуществляться…
«”Вот оно!”-думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.
— Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжёлое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним».
Но Толстой грубо обрывает: «Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову».
Дальше, думаю, все всё помнят: и размышления Болконского при виде неба, «неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нём серыми облаками»: «Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба»,- и встречу с его кумиром…
На Аустерлицком поле Наполеон впервые появится как персонаж романа. Толстой покажет императора, говорящего красивые слова и одновременно отдающего приказ «об усилении батарей, стреляющих по плотине Аугеста» (где сражение уже завершено и обстреливают людей, пытающихся спастись бегством):
«— Les munitions des pièces de position sont épuisées, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] — сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
— Faites avancer celles de la réserve [Велите привезти из резервов], — сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
— Voilà une belle mort [Вот прекрасная смерть], — сказал Наполеон, глядя на Болконского».
Удивительно ли, что «в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нём облаками»?..
Наполеон выведен Толстым, как и в продолжении романа, позёром, произносящим красивые слова для истории, а вот князь Андрей одерживает очень важную победу – над самим собой, убив Наполеона в себе. «Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, — что он не мог отвечать ему. Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о ещё большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих»...
Навигатор по всему каналу здесь
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Все статьи по наполеоновской тематике:
«Мы все глядим в Наполеоны» здесь
«Наполеон пребудет бессмертен слухом буйств и зол!» здесь
«Сей муж судьбы, сей странник бранный…» здесь
«У него профиль Наполеона» здесь
«Родился он игрой судьбы случайной,
И пролетел, как буря, мимо нас» здесь
«Стоит император один» здесь
«Не есть ли Чичиков переодетый Наполеон?» здесь
«Уж не Наполеон ли какой нашу Алёну Ивановну укокошил?» здесь
Всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг» здесь
«Я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую»
«Это ничтожнейшее орудие истории» здесь