продолжение статьи Ермолов. Насилие в ответ на насилие.
Трагедия генерала Ермолова в том, что волею императора ему надлежало привести к покорности народы, признававшие лишь законы гор, уважавшие одно право - право силы. При этом Александр желал выглядеть в глазах Европы гуманным правителем. В переписке Алексея Петровича мы находим немало подтверждений, что крайние меры он тоже считал оправданными в отношении лишь преступников - грабителей, убийц, работорговцев. "Наказывать не трудно, - писал Ермолов 3акревскому, - но по правилу моему надобно, чтобы самая крайность к тому понудила". В "рассуждении пленных" он требовал "внушить войскам, чтобы не защищающегося, или паче бросающего оружие, щадить непременно".
Однако "хищничество", как называл набеговую систему Ермолов, настолько было распространено, а взаимное ожесточение столь велико, что правила эти не могли не нарушаться. Но сводить всю деятельность Ермолова на Кавказе только к военной или даже карательной в принципе неверно. Эту ошибку в свое время совершала еще российская официальная историография, угождая мнению Николая I и его окружения.
Документы, собранные позднее Кавказской археографической комиссией, свидетельствуют о разнообразнейшей деятельности Алексея Петровича по благоустройству кавказских земель, приобщению населявших их народов к цивилизованному образу жизни, достижениям культуры, техническому прогрессу. Можно только удивляться, как, будучи занятым и внешнеполитическими проблемами, и подготовкой к отражению агрессии Ирана и Турции, и подавлением мятежей, генерал находил время для дел созидательных, мирных.
Разведка и добыча полезных ископаемых, создание первых промышленных предприятий, прокладка дорог и постройка мостов, разработка местного законодательства, развитие сельского хозяйства, учреждение почтового сообщения, оживление нормальной торговли, не связанной с криминалом, строительство лечебниц при источниках минеральных вод, открытие светских учебных заведений, организация местной периодической печати, - всем занимался Ермолов, оставив о себе память как о государственном деятеле, трудами которого было начато осуществление прогрессивных нововведений в Закавказье и на Кавказе.
Историк Михаил Погодин сообщает, что, когда плененного Шамиля в 1860 г. привезли в Москву, на одном из балов, дававшихся в честь имама, состоялась его встреча с Ермоловым. Их откровенная беседа длилась долго и отличалась необыкновенным взаиморасположением; в знак уважения к Алексею Петровичу горский вождь согласился даже позировать художнику (чего не выносил), исполнившему его портрет. Известно, что по смерти Ермолова в апреле 1861 г. Шамиль испрашивал высочайшего позволения на приезд из Калуги, где находился в почетной ссылке, в Москву на похороны.
Глубоко символично, что в современном Дагестане один из участков чеченской границы прикрывает созданный из местных жителей батальон охраны правопорядка, пожелавший носить имя Ермолова. Идеализировать его деятельность на Кавказе нет причин. Но также нет смысла идеализировать горские общины начала прошлого века. Мужское население, в особенности чеченское, почти поголовно участвовало в набегах, занималось работорговлей, похищением людей. Умалчивать об этом важнейшем побудительном мотиве деятельности Ермолова значит отвергать сам принцип объективности