Была у меня когда-то тётушка, Анна Фёдоровна, мамина старшая сестра. Самая любимая тётушка, и не только моя, но и всей семьи. Простая такая, юморная, несхватливая. Мама её на восемь лет младше была, но всегда сестре выговаривала:
- Разварыга ты, Анька, каких ещё поискать! Чудная ты…
Ну, да, чудная тётушка была. В школе училась так себе, и не потому, что тупая, а потому, что разварыга. Читает на уроке:
- Федул, чего губы надул? Кафтан прожёг. А велика ли дыра-то? Одни ворота остались…
Учительница:
- И какие же там ворота остались?
Тётя Аня:
- Какие-какие… которыми двор запирают!
Вот такая разварыга…
Но в школе тётушка недолго проучилась, пять классов всего. Тут война началась, не до учёбы стало, пошла тётя Аня на работу. А она хоть и разварыга была, но сильная. Вот ей и подсовывали самую тяжёлую работу – брёвна ворочать. Похвалят её, а она и рада стараться!
Бабушка на неё ругалась:
- Чё ж ты делашь-то, дурища? Ты ж себе спину сорвёшь!
Не, спину не сорвала, другую болячку заработала. Пришла домой с работы, в 43 году дело было, и помылась в бочке с водой (хорошо, что только ниже пояса). И это в конце октября! Разварыга же… Подхватила воспаление женских органов, сначала температурила, потом её начали мучить сильные боли. Бабка решила, что «девку сглазили», возила по ведуньям и знахаркам, время было потеряно. Когда в больницу привезли, выяснилось, что из-за воспаления произошли рубцовые изменения в репродуктивных органах, и детей тётушка никогда иметь не будет.
Впрочем, она по этому поводу не печалилась. Говорила – нет, значит нет! Буду жить для себя. И жила для себя и в себя – духи покупала, модную одежду, по курортам и лечебницам ездила, чтоб пошатнувшееся здоровье поправить.
Когда моей маме исполнился двадцать один год, она нашла себе жениха. Приличного такого парня, трезвого, самостоятельного. Он помощником капитана работал, на теплоходе ходил, жил в городе Горьком. Мама уже настроилась на свадьбу, готовила сундук с приданым. Но бабушка твёрдо сказала:
- Никаких тебе свадеб! Заднее колесо наперёд не едет. Вот выйдет Анька замуж – тогда и ты иди.
Мама решила пойти поперёк родительской воли, и во что бы ты ни стало стать женой Владимира (так жениха звали). Но бабка, чтоб дочь не сбаловала, написала парню письмо, где сообщала, что мама вышла замуж и укатила на юг.
А мама ждала-ждала своего жениха, но он всё не ехал, и не писал (а его письма прямо с почты забирала бабушка). И когда мама собралась ехать в Горький, чтобы выяснить, почему парень молчит, по почте пришло письмо, в котором сообщалось, что Владимир женился (другая тётушка подсуетилась, Евдокия, чтоб бабка на её шею не свалилась – она тоже для себя жила), что это его соседка пишет, чтоб Паня не питала ложных надежд и т.д…
Мама поплакала и стала дальше жить. Прекрасно понимая, что сестра никогда не выйдет замуж, она решила на всю жизнь остаться вековухой. И тоже стала жить для себя – духи, одежда, ботиночки на каблучках…
Когда тётушке исполнилось 35, она вдруг нашла себе жениха. Хорошего такого мужика, крепкого, симпатичного. Бабка посмотрела на избранника - внимательно посмотрела, но никаких изъянов в нём не нашла. Но всё же пробурчала:
- Штой-то тут не то…
Конечно, тут было что-то не то: мужику почти сороковник, живёт с мамой, детей нет. Но ведь и не будет с бесплодной женой! Ну, да ладно, хоть этот «порченую» дочь возьмёт. Раз уж сам так решил…
Выдали тётю Аню замуж, и она укатила за тридцать километров от родного дома. Стала жить с мужем и свекровью в огромном доме, в котором только они трое и обитали.
Свекровь тётушкина, по прозвищу Блинчиха, славилась по всей округе своей жадностью. В хозяйстве две коровы, молока – залейся, но пить цельное молоко не разрешалось. Только снятое, а сливки на масло пускались. Напахтает тётушка килограмма три маслица, так свекровь его сразу в погреб прячет, под замок. Большую часть продаст, остальное выдаёт, только когда оно плесенью покроется. Тётя Аня блевать бежит от одного только запаха испорченного продукта, а мама с сыном жрут и не морщатся!
Хлеб в этом доме ели только чёрствый, сало – заветренное и пожелтевшее, картошку только в мундире, чтоб отхода никакого не было. Тётушка в одиночку управлялась с огромным хозяйством, но денег от него не видела – свекровь все денежки прятала в сундук. Помимо ведения хозяйства тётя Аня работала в леспромхозе, получала хорошую зарплату. Сначала отдавала её старухе, но потом, когда та не дала ей денег на пуховую шаль, стала оставлять зарплату себе. Скандал был великий, но тётушка настояла на своём…
Мама моя до 29 лет замуж не выходила, жила вольной птичкой. Но тут случайно с папой в клубе повстречалась. И вопрос замужества был решён за две минуты!
Папа сказал:
- Я к тебе завтра свататься приду!
А мама:
- Приходи!
А папа:
- Я серьёзно!
А мама:
- Да и я не шучу!
Вот так и сговорились. 11 ноября 1960 года повенчались, стали жить вместе. Хоть бабка и ворчала, что ей этот голодранец не нужен. Мама бабушке Даше сразу сказала:
- Не хотела капитана – получи слесаря!
Прожили молодые почти полгода, а тут праздник Святой Пасхи наступил. Мама с папой собрались навестить тётю Аню, и бабушка с ними навязалась, чтоб с дочерью повидаться. Собрали в дорогу нехитрую снедь: два десятка яиц крашеных, кулич, кусок сала, пук лука зелёного, каравай из печки, баночку мёда.
Полдороги пешком прошагали, полдороги на попутке проехали. Пришли в дом свахи уставшие и голодные.
Блинчиха обрадовалась:
- Ой, кто пришёл! Садитесь за стол!
Сели за стол, достали свои гостинцы. Старуха сунулась в печь, выволокла объёмистый чугунок щей, из щей вынула телячью маклышку. Порезала эту маклышку, поставила посреди стола. Папа сразу – хвать! - кусмень, и в рот его! А мясо – тухлое! Пролежал этот кусок в погребе три месяца, а погреб же не холодильник, мясо «тронулось»… Покушали своего же гостинца, и домой отправились. А бабушка всю дорогу ворчала:
- Я ж говорила, чёй-то тут не то…
Одиннадцать лет тётушка жила на положении рабыни. Всё до её рук: хозяйство, дом, огород, стирка. Свекровь только готовила (с минимумом просроченных продуктов) и денежки считала. А муж тётушкин, Николай, по прозвищу Колюк, во всём починялся маме, никогда ей не перечил, жрал, что дают, спал, на чём придётся. А спали в этом доме на овчинах, ими же и укрывались. В целях экономии – чтоб постельное бельё не мызгать.
А однажды терпению тётушки пришёл конец. Дело было зимой, леспромхоз заготавливал древесину, все работники в лесу трудились. Мужики деревья пилили, а бригада баб обрубала сучья и собирала их в кучи, с последующим сжиганием. Обедали прямо на делянке, кто что принесёт. Чтобы каждый раз не заморачиваться с собственным обедом, по очереди носили еду на всю бригаду из 30 человек.
Вот и настала тёти Анина очередь обед собирать. А что можно в деревне с собой взять? Каравай из печки, кусок сала, несколько луковиц, чугунок картошки, яйца – сырые и варёные, свёклу пареную, молоко. Собрала тётушка сумку с харчами, налила трёхлитровую бутыль парного молока, сунулась под кровать, за яйцами – в те времена все деревенские люди яйца под кроватью хранили, в коробках или корзинках.
Приходит в чуланчик, а бутыли с молоком нет! Поискала – нет нигде. Спрашивает у свекрови:
- Мам, ты молоко брала?
Та говорит:
- Я его в подпол убрала, на сливки.
А тётушка:
- Я его себе приготовила, сегодня моя очередь обед нести.
А свекровь:
- Бери снятое, а цельное не дам!
А тётушка:
- Да с какими же глазами я снятое молоко понесу? Все цельное носят, а я синее принесу!
И тётя Аня полезла в подпол, за бутылью. Свекровушка её там и закрыла, а на творило сундук поставила, что сношенька не выбралась. Вот как три литра молока пожалела!
Просидела тётушка в подполе до самого обеда. Пока Колюк на перерыв не пришёл и жену из плена не вызволил. Тётя Аня сразу и сказала:
- Всё, я ухожу от вас! Надоели вы мне со своим снятым молоком!
А Колюк сказал:
- Ну, и уходи! Только с чем пришла, с тем и уйдёшь. Тут твоего ничего нету.
Ага, щас! Тётя Аня в этом доме больше десяти лет прожила, и ей полагалась доля от хозяйства. Долю эту пришлось выбивать с милицией, и в присутствии председателя сельсовета. Мама с папой тоже помогали, да и бабушка возжелала лично за процессом отъёма доли проследить.
Подогнали ко двору машину, стали долю грузить. Блинчиха в воротах встала, наблюдает. Бабка тоже возле ворот стоит. Ведут тёлку годовалую, Блинчиха достаёт из кармана палочку треугольную, крестит тёлочку… Ведут пяток баранов – снова крестит… Гонят десяток гусей – опять крестит…
А мама моя озорная была. Подскочила к старухе, выхватила палочку, да и закинула на крышу.
- Что ты, - говорит, - как колдунья, палкой-то машешь? Лучше б помогла!
Поросёнка и кур забрали без «благословения». С тех самых пор не водились в хозяйстве мамином ни куры, ни телята, ни гуси. Всё время с ними что-то случалось…
Тётушка вернулась в родную деревню, жила в коммуналке, каталась по курортам, одевалась по моде, духами брызгалась. Всех племянников подарками и деньгами одаривала, а особенно нас - меня и сестру. Очень тётя Аня с мамой дружны были, всегда друг другу во всём помогали.
Однажды тётя Аня пришла на перерыв к нам домой – она частенько у нас бывала. И сразу маму спрашивает:
- У тебя свёкла красная есть?
Мама говорит:
- Есть, в подполе целая кошёлка стоит.
Тётушка спрыгнула в подпол, достала большую такую свёклину, помыла, порезала. Отломила себе кусок хлеба, кругляш свёклы в сольцу макнула, да как отхватит кусок!
Мама стоит, на неё смотрит, ничего понять не может. А тётушка пожевала сырую свёклу, да как плюнет! Да как заорёт:
- Как же такую гадость жрать-то можно?!
Мама ей отвечает:
- Да кто ж свёклу сыряком-то ест?
А тётя Аня:
- Да вот Дуська Угарова сегодня ела, говорила – вкусно!
А мама:
- Эх, Анька, ты Анька! Чуднуха ты наша… Да она ж беременная, вот её и тянет на всякую дурь!
Вот такая тётя Аня разварыга была…
Когда тётушке пятьдесят лет исполнилось, она поехала в Пицунду, здоровье подправить. Там и встретила своего второго мужа, Николая Васильевича. Они в пяти километрах друг от друга раньше жили, а встретились за тысячи километров от родимого дома.
Тётя Аня и дядя Коля сразу же и расписались, и тётушка переехала к мужу. Стала воспитывать пасынка Андрея, десяти лет от роду - Николай Васильевич развёлся с женой, трое старших детей ушли с матерью в другую деревню, а младший возжелал остаться с отцом.
Мы, племянники, частенько ездили к тётушке в гости, и всегда были желанными гостями в доме. Дядя Коля всегда нас привечал, не обижал. Был он большим любителем рыбалки. Каждый день поднимался на зорьке, в полтретьего утра, и шёл на реку. Наловит небольшой садок рыбки, наварит ушицы свежей. Мы не успеем глаза продрать, а нам под нос чашку с ухой суют!
Тётушка пошла работать на пилораму. Работа тяжёлая, но когда это её останавливало?! Зарабатывала по 500-600 рублей в месяц, сразу эти денежки на книжку клала. Сами жили на дяди Колину пенсию, да на доход от хозяйства. Наберёт тётушка денег, а потом племянникам раздаёт втихаря, по сотенке. А нам с сестрой и по две могла подкинуть. И подарочек в виде золотой цепочки вручить!...
Тёти Ани не стало в 2002 году. Она бы ещё немного пожила, сильная была, жилистая. Всё время надеялась, что, когда ослабнет, мама моя за ней походит. Но тут случилось большое несчастье – в 1995 году, в возрасте 32 лет, скончалась моя единственная сестра, от перитонита. Мама так переживала, что заболела. Рак груди, тянула до последнего, к врачам не обращалась. В 2001 году «ушла» за дочерью в мир иной, как и мечтала. Может быть, они там и встретились…
А в 2002 умер дядя Коля – тоже онкология. Тётя Аня осталась одна в доме. Пасынок, которого она воспитывала восемь лет, уехал в Москву, не писал и не навещал…
Тётушка затосковала, заболела, её к себе взяла моя племянница, дочь двоюродной сестры. Тётя Аня подписала ей дом, а племянница… сдала её в богадельню!
Забрала я тётушку к себе, как только об этом узнала. Но не долго она прожила, погода всего. Ушла от тоски и безнадёги…
Схоронили мы с мужем тётушку, всё, как положено, сделали. Царствие тебе Небесное, родная наша, любимая тётя! До сих пор вспоминаю я твой голос, и твои слова:
- Ой, дитёнок, что ж вы делать-то будете? Конец Света грядёт. Мы-то свободные, подхватились – и побежали! А вы-то как с малыми ребятишками?!
Милая моя тётушка, хорошо, что ты не дожила до нынешних времён. Вот он, конец Света, на пороге нас поджидает. Я сама уж бабушка, детьми малыми не обременена. Беги, спасайся! Только куда бежать-то? Нет уж, останусь на месте. Сказано же – живые мёртвым завидовать будут. Вот я и буду тебе завидовать. А ты уж там, пред Богом, словечко за меня замолви…
Всем добра и здоровья! Берегите себя, сидите дома – за порогом зараза! Читайте, комментируйте, ставьте лайки. А я буду вас развлекать. Договорились?!