Елизавета Матвеевна задумчиво что-то рисовала на листке белой бумаги карандашом. Мысли её были далеко от рисования. Рука сама двигалась и выводила какие-то линии. Она думала о прошлом, о прочитанной книге, о муже, о сыне и о себе.
Вошедший в комнату, Ник тихонько подошёл к ней и заглянул через плечо.
- Мама, вот это да! Я и не знал, что ты так классно рисуешь.
- Я рисую? Что ты, дорогой, у меня полностью отсутствует сей талант. Даже в школе по рисованию я получала одни трояки, - повернувшись к нему, ответила мать.
- А вот и неправда, ты только посмотри, твой портрет Райта великолепен, - с восторгом рассматривая рисунок, сказал сын.
- Боже мой! Невероятно! Я просто… Ник, поверь, я не знаю, как это у меня получилось. Я сидела, думала о тебе, о папе, о прочитанной книге, а рука сама выводила какие-то линии. Я даже внимания не обратила, какие, пока ты не сказал.
- А ты можешь сейчас ещё что-нибудь нарисовать?
- Не проси, Ник, пожалуйста, не проси, - испуганно запротестовала мама.
- Ладно, ладно, успокойся. Поговорим об этом с папой. А картинка хороша! Мне нравится, я серьёзно.
**** ****
Вечером, за ужином Евгений Петрович, разглядывая рисунок жены, рассказал следующую историю:
- В шестидесятых годах прошлого века вся Москва говорила о молодом костромском художнике Николае Шувалове, чьё яркое художественное дарование проснулось после сотрясения мозга, которое он получил после травмы на республиканском первенстве по акробатике, выполняя один из сложнейших трюков. До травмы Николай Шувалов никогда не рисовал. Случай этот сам по себе удивительный, но в жизни подобное случается не так уж и редко. Например, у знаменитого исследователя в области ядерной физики академика Арцимовича всё произошло наоборот. Никаких особых научных способностей в нём не наблюдалось, но широко и довольно активно молодой человек заявлял себя как личность художественная, он собирался стать художником. Но он получил сотрясение мозга, и от живописных его дарований не осталось особого следа, а вот математическая одарённость внезапно раскрылась в необычайном блеске. Таких случаев много, как много и таких, когда вообще ничего не происходит. Я думаю, Лизонька, тебе стоит прислушаться к себе и дать волю этому необычайному явлению, просыпающемуся в тебе. Самое главное не пугаться, а развиваться. А мы с Ником всегда поддержим тебя, правда, сын?
- Да, пап, ты прав. Главное, чтобы рисунок шёл от сердца.
Елизавета Матвеевна смущённо слушала их и думала: «Как же хорошо, что они у меня есть! Где можно найти лучшую и большую поддержку, как ни у них», а, вслух, сказала:
- Хорошо, мои дорогие, я постараюсь отпустить свои страхи.
Интуитивно Елизавета Матвеевна решила, что ей необходимо ещё раз полностью перечитать подаренную Валентиной Степановной книгу «Всё было так…» и лишь потом взять карандаш, а может быть и кисти в руки.
**** ****
Валентина Степановна никак не могла выйти из своего творческого застоя. На протяжении двух с половиной месяцев ей не удавалось поймать свою волну. Оба романа, которые она закончила вначале августа вышли в свет и уже полностью распроданы.
Вот и сегодня она не написала ни строчки. Злиться на себя она не умела. Она снова и снова уговаривала себя, что тема и муза появятся неожиданно и очень скоро, нужно просто немного подождать. « Ну да, подождать! Что я, омар какой-то, что ли. Это омары в период линьки утрачивают свой защитный панцирь. Тогда даже самые отважные из них прячутся в скалах и там терпеливо ждут, пока у них не вырастет новый панцирь. Как только новая броня затвердевает, они покидают своё убежище и вновь превращаются в бойцов, хозяев подводных глубин. Я не омар! Я знаю, что всё могу сделать, главное начать, приступить к делу. Задание на сегодня – три листа печатного текста».
Ручка повисла в воздухе над чистым листом, перо коснулось листа, и зазвучали первые «аккорды» нового романа.
Три часа пролетели, как один миг. Валентина Степановна отложила в сторону ручку, закрыла тетрадь. «Ну вот, начало есть! Сейчас прогулка с Райтом и снова за работу», - подумала она.
Валентина Степановна встала, потянулась, разминая затёкшие плечи и спину. Райт радостно побежал за своим поводком. Зазвонил телефон.
- Алло!
- Здравствуйте, Валентина Степановна!
- Здравствуйте, Ольга Андреевна, рада Вас услышать. Как Вы себя чувствуете.
- Всё хорошо, спасибо. Валентина Степановна, я к Вам обращаюсь с просьбой. Мои друзья, французы, просят Вашего разрешения перевести на французский язык Вашу книгу «Всё было так…» и хотят издать её во Франции. Если Вы дадите мне Ваше согласие, то мы тут подготовим все документы и пришлём Вам по электронной почте для согласования.
- Вот это новость! Спасибо, Ольга Андреевна. Я совсем не ожидала услышать такое предложение. А Вы согласитесь вести все дела во Франции по переводу и издательству книги?
- Да я с радостью это сделаю.
- Ольга Андреевна, я сейчас Вам выдам секретную информацию об этой книге. Прежде чем дать добро на перевод и издательство, мне надо получить разрешение у Евгения Петровича и Елизаветы Матвеевны. Как Вы, вероятно, поняли, эта книга об их жизни.
- Вот как! А я думала, это чисто Ваше воображение работало.
- Воображение, конечно, тоже работало, но в их жизни «Всё было так…».
- Как ярко и красиво они жили, а сейчас у них всё хорошо?
- Скажу честно, Евгений Петрович и Ник делают всё, чтобы Елизавета Матвеевна вспомнила себя такой, как описано в романе и стремилась к этому идеальному образу.
- Ладно, пусть стремиться, в будущем я устрою им встречу с французскими читателями.
- Ольга Андреевна, я позвоню Вам часа через два и сообщу о решении Евгения Петровича. В своём разговоре Я сошлюсь, что Вы это делаете для него в знак благодарности.
- Да, да, так и скажите, это наверняка сработает, и про встречу с французскими читателями скажите. Лизе будет к чему стремиться и готовиться.
- Да, ей этот пряник сейчас просто необходим, - женщины рассмеялись.
- Хорошо, я жду Вашего звонка.
- Договорились, я позвоню. До свидания.
« Начала писать, и сразу такое известие. Это замечательно!», - подумала Валентина Степановна, надевая тёплую куртку.