Небо над лесом к ночи затянуло белыми, обещающими снегопад, облаками. Лунный свет окрашивает ели и склон холма морозно-синим. Пахнет хвоей, древесной смолой и опилками. Хруст заиндевевшей травы сбегает вниз и умирает меж деревьев. Поднявшись на вершину, лысую, как отполированное полотенцем колено, Ролан замер, спрятав ладони в подмышках.
Дыхание оседает изморозью на густой щетине, что через пару дней станет усами и бородой пшеничного цвета. Внизу река уходит от тракта. Серая лента дороги, обидевшись, бежит за соседние холмы, от неё тянется широкая грунтовка. Пересекает лесопилку и, заложив петлю, вновь встречает тракт.
Ролан щурится, разглядывая постройки. Длинное здание вдоль реки с внушительным колесом, едва смоченным водой. По виду заброшено, но в бараке на другом берегу горит свет, а у воды лежат брёвна. Ролану пришлось напрячь зрение до предела, чтобы разглядеть их в полумраке. Длинные стволы с обрубленными ветвями, прямые, как карандаши. Хоть сейчас вместо мачты втыкай.
Берега соединяет грубо сколоченный мост на высоких сваях. Словно раньше река была куда глубже и бурнее. Ролан перевел взгляд на бараки. Шесть штук, с острыми двускатными крышами, относительно новые. Окна ближайшего источают прерывистый свет. От леса отделены высоким частоколом и полосой земли, утыканой пнями.
Ролан отряхнул с пальто снежную крошку, подхваченную с низких елей у подножья. Подвинул ножны на правое бедро, ровно под ладонь. Запустил пятерню в волосы, откинул за спину, с неудовольствием отметив длину. Сальные пряди скрывают ворот пальто.
В животе требовательно заурчало, Ролан поморщился и накрыл брюхо ладонью, погладил. Последняя пара дней оказалась безлюдной, а охота с мечом — занятие для умалишенных. Кривясь, начал спуск, осторожно ставя стопы поперек — мерзлая трава скользит. Один неверный шаг, и он кубарем полетит вниз.
***
Вблизи лесопилка похожа на часть особняка с привидениями. Серебряный свет пронизывает дырявую крышу, а через прорехи в стенах видно желоб для бревен и огромные пилы с широкими, как у акулы, зубьями. От созерцания внутреннего убранства отвлёк скрип колеса. Волны вяло бьют о лопасти, механизм подрагивает — кручению мешает деревянный клин, забитый меж шестерней.
Стоило Ролану подойти, механизм заскрипел, сжимая колышек и почти выскакивая из пазов. Мужчина хмыкнул, оглядел — доски новые, будто вчера выстругали. Металлические части проржавели и едва держатся. На стене, укрытой колесом, вырезан причудливый символ из кривых линий, в лунном свете похожем на танцующий клубок змей.
Ролан пожал плечами и пошел к мосту. Ссохшиеся, выбеленные солнцем доски загремели под сапогами, побуждая ухватить несуществующие перила. Плеск воды о сваи заглушает шаги и скрип механизма. Колесо перестало дергаться и замерло, игнорируя редкие удары волн о лопасти. На середине моста Ролан застыл, приложил ладонь к уху, и повел головой.
В бараках царит мертвая тишина.
Губы Ролана сжались в тонкую линию, у уголков появились плотные складки. Пошел, стараясь уловить малейший звук: смех, стук кубков или обрывки речи. Ничего. У берега сел на корточки и провел пальцем по бурым пятнам на досках. Хмыкнул и, поднявшись, сжал рукоять меча.
Окна барка заложены мутной слюдой на манер витража в богатых храмах. Из печной трубы к облакам поднимается ровный столбик дыма. Ролан подошел к двери, прислушался, различил треск огня в камине. Хотел толкнуть, но вспомнил, что в домах возле леса открывают на себя.
Петли жалобно скрипнули, по глазам ударил свет масляных ламп, стоящих на длинных столах. Ноздри защекотал сладковатый смрад крови и гречневой каши, на кончике языка появился металлический привкус.
Пятеро мужчин скорчились на полу, нелепо раскинув руки и ноги в широких темно-красных лужах. Густеющая кровь вяло растекается по доскам. Ближний мертвец сжимает остатки стула, которым закрывался, как щитом. На уцелевших лицах застыло удивление и животный ужас.
В дальнем конце барака в кресле у камина, спиной ко входу, сидит мужчина. Ролану видны пышные белые волосы опускающиеся на плечи, и ноги, вытянутые к огню. Седой одет в льняные штаны, кожаные ботинки на мягкой подошве, со вздернутыми носами, и плотную рубаху. Рукава закатаны до локтя, а предплечье, возлегающее на подлокотнике, обвито сухими мышцами. Густые черные волосы покрывают бледную кожу, заползают на пальцы.
У кресла стоит топор лесоруба, с отполированной частым хватом рукоятью. Широкое лезвие заляпано кровью и прилипшими волосами.
Седой подносит ко рту яблоко, надкусывает и опускает руку. Тщательно жуёт, глядя на пляску огня в камине.
Медленно обернулся на скрип двери, уверенный в безопасности. Смерил Ролана взглядом, задержав на мече. Лицо острое, с сетью морщин, говорящих не о возрасте, сколько о тяжкой зрелости. Серые глаза сверкнули, седой хмыкнул и прогудел:
— Ты кто?
— Ролан, путник, мимо шёл, дай, думаю загляну, авось угощусь чем.
— Ну заходи, будь гостем.
Седой кивнул на свободное место напротив, повернулся к огню, куснул яблоко. Между кресел столик с плетенной корзинкой, полной фруктов. Ролан переступил порог, потянул меч из ножен, приближаясь. Застыл, уловив угрозу в позе Седого, и отпустил рукоять. Клинок с металлическим шелестом и щелчком гарды спрятался в ножны.
Ролан криво ухмыльнулся, перешагнул мертвеца и сел в кресло, на манер Седого вытянув ноги к огню. Поерзал задом, откинулся на спинке и взял грушу из корзинки. Вытерев о рукав, надкусил. Фрукт несвежий, слишком мягкий и сладкий.
— Ты что же это, — спросил Седой, глядя в огонь, — совсем не боишься?
— А есть чего? — Ответил Ролан, пережевывая грушу.
Огрызок бросил в камин и взял яблоко. Откусил, плотная кожура мерзко скрипнула по резцам, а рот наполнился кислым. Пересилив себя, доел, но другое брать не стал. Желудок забурчал, и чувство голода сменилось неприятной тяжестью.
— Ты сидишь рядом с неясно кем, в бараке, полном трупов, и спрашиваешь «есть чего бояться»? — Хохотнул Седой.
— Ну да, — сказал Ролан, просунул ладонь под пальто и положил на живот, — хотя теперь мне боязно за желудок. С какой помойки ты достал эти яблоки?
— Ты ведь понимаешь, что уже не уйдешь отсюда?
Ролан вытер рот рукавом, едва сдержался почистить зубы и язык. Посмотрел на Седого и спросил:
— А ты?
В глазах убийцы отразилось недоумение и растущая злость. Кисть опустилась к топору, пальцы скользнули по рукояти.
— Поясни. — Процедил Седой.
Ролан ответил прямым взглядом, Седой вздрогнул — показалось, что глаза гостя вспыхнули голубым.
— А ты осознаешь, что сдохнешь здесь? — Отчеканил Ролан и добавил издевательски. — Теперь понял?
— Наглец... — Пробормотал Седой, — но мне нравится, хоть какое-то разнообразие, а то всё сопли, крики и мольбы. — Голос стал карикатурно плаксивым. — «Пощади, у меня дети», «Пожалуйста, у меня мать больная»... Тьфу, аж зубы сводит.
— Ага, всегда бесит. — Кивнув, ответил Ролан. — Вроде как я должен их пожалеть?
Седой замолк, несколько секунд смотрел на гостя круглыми глазами, засмеялся, откинувшись на спинку. В свете камина блеснули белоснежные зубы с удлиненными клыками.
Ролан заерзал, устраиваясь поудобней, сел в пол-оборота и забросил ногу на ногу.
— Из чистого любопытства, зачем ты их убил?
Седой оглянулся на трупы, посмотрел на Ролана и ткнул большим пальцем за спину.
— Этих что ли?
— Ну, других не вижу.
— А это так, откуп демону в колесе лесопилки.
Бровь Ролана подскочила на середину лба.
— В смысле?
— Ну... а ладно, отчего бы не почесать языками? В общем, после Года Хаоса река обмелела и лесопилка умерла. Невелика беда-горе, но потом прибыл Караван, а тут такое место удобное... ну, понимаешь, мы подумали и решили запереть в колесе демона. Пусть вертит, но он за бесплатно работать не будет, вот и приносим в жертву гастарбайтеров с окрестных деревень и городов.
— А ты у нас, значит, жрец?
— Ага, — ответил Седой, — гляжу, ты много знаешь.
— Да, а еще знаю, что тебе перепадает по-мелочи, за жертвы.
— Какой ты... осведомленный... значит, понимаешь, что демона лучше кормить щедрее?
Седой ухватил топор и ударил Ролана в голову, взвизгнул рассекаемый воздух. Лязгнуло, лезвие скользнуло по клинку и пролетел над макушкой. Путник вскочил и рубанул по шее. Седой, опрокинувшись на спину с креслом, сделал кувырок через голову. Пружинисто вскочил и закрутил топором, разминая кисть. Пинком откинул кресло к стенеГубы скривились в усмешке, обнажили клык.
— Быстрый, это хорошо, только бесполезно.
Перехватил рукоять за самый край, взревел, широко размахиваясь, и прыгнул на Ролана, целясь в лицо. Руки тряхнуло, Седой пролетел вперед, чувствуя странную легкость. Застыл, недоуменно глядя на топорище без топора, повернулся к врагу.
— Что за...
Клинок с хрустом вошел в рот, острие высунулось под затылком, кровавым клювом раздвинув седые пряди. Ролан пару секунд смотрел в выпученные глаза, надавил, превратив меч в рычаг, и дернул в сторону.
Мир Седого несколько раз поменял верх и низ местами, залитый кровью пол прыгнул навстречу. Рядом упало тело, демонопоклонник дико завращал глазами. Труп начал дергаться, как рыба на раскаленной сковородке, размахивая пустым топорищем. Ролан брезгливо придавил руку сапогом к полу, наклонившись, вытер меч о спину, смотря в глаза Седому.
— Что? Думал удивить меня силой и живучестью? Признаю, так барахтаться — серьезное достижение. Да вот толку? — Он небрежно взял голову за волосы, поднял на уровень глаз. — Ну? Может скажешь что? Ах да... у тебя ведь ни языка, ни легких. Ах, какая жалость...
Лицо Седого задергалось, глаза полезли из орбит. Ролан убрал меч в ножны, пнул тело под рёбра, а голову подвязал к поясу. Пройдя по бараку, взял две масляные лампы и двинулся к выходу. В проходе остановился и швырнул одну в стену.
Масло вспыхнуло ярким пламенем, жадно вгрызлось в дерево. Огонь пополз вверх, вытягивая длинные языки и подпаляя старую паутину.
— Хорошо горит. — Констатировал Ролан, смотря на пламя, охватывающее крышу. — Знал бы ты, как меня злят подобные тебе, а еще больше бесят ленивые сволочи, соглашающиеся на такое... Призвали демона, отдают людей на убой, и всё ради компромисса с Караваном. Ведь место удобное, а переносить слишком сложно. Поленились даже сузить русло... убивать легче.
Ролан подошел к лесопилке, без замаха швырнул лампу внутрь через прореху в стене. Пламя разгорелось нехотя, с натугой вгрызаясь в сухое дерево, но быстро поползло в стороны, захватывая пол и перескакивая на стены. Седой завращал глазами, на лице отразился ужас и отчаянье. Ролан поднял за волосы и задумчиво пробормотал:
— Может, дождаться твоих друзей и наглядно объяснить, почему жертвоприношения — это плохо? Пожалуй, нет, ну, бывай.
Ролан бросил голову в воду, посмотрел, как её потащило по каменистому дну. Сел на землю, наслаждаясь жаром и наблюдая за пламенем, облизывающим колесо. Если напрячь слух, можно услышать тонкий вой демона.
На губах Ролана играет легкая улыбка.