Мама задыхается. Дышит тяжело, с трудом втягивая в себя воздух. С таким я сталкиваюсь впервые. После нескольких секунд растерянности хватаюсь за телефон:
— Мам, потерпи, я вызываю скорую.
— Не надо скорую, накапай мне корвалол.
А он поможет? Приношу кружку с водой, капаю корвалол.
— Я звоню в скорую.
Мама смотрит измученными глазами и укоризненно произносит:
— Ты лучше фотографии сходи сделай.
Что?
— То есть я должна бросить мать, которая задыхается в постели, и пойти делать фотографии? Ты понимаешь, что говоришь?
— Мне уже гораздо лучше.
И правда, дыхание становится легче, но все равно дышит ещё тяжело.
— Я сегодня вообще никуда не выйду из дома и буду каждые пятнадцать минут проверять тебя, — говорю я.
— Да я уже лучше себя чувствую. Фотографии заказать...
— Так, фотографии я закажу завтра. И только в том случае, если приступ не повторится.
Мама смотрит так, словно обдумывает какую-то серьезную мысль. Дыхание все ещё тяжелое.
— Если завтра ты будешь чувствовать себе хорошо, я пойду и закажу тебе фотографии.
Весь день выполняю своё обещание — постоянно заглядываю в комнату к маме узнать, как дела. Дела с переменным успехом, но острый приступ не повторяется. Снова капаю корвалол:
— Мама, давай скорую...
— Ты лучше подай планшет, я покажу в Вайбере, какие фотографии...
— Мама, ты задыхаешься, какие фотографии, пей корвалол.
— Да я просто покажу, какие мне нравятся.
— Я сто раз говорила, это фотографии не годятся для печати, они маленькие. Я позвоню Насте и попрошу отправить мне большие. Вот какие отправит, те и пойду печатать.
— Так ты позвони Насте.
— Она сейчас в школе.
Мама снова начинает задыхаться.
Меня потряхивает. У меня срочный заказ — завтра вечером я должна отправить заказчику макет буклета. Вместо того, чтобы работать, я бессмысленно пялюсь в монитор.
Не могу понять, что происходит. Зачем ей прямо сейчас эти фотографии? Заказанные в ИКЕА рамки придут только в следующем месяце, а фотографии понадобилась сейчас.
— Настя отправила фотографии?
—Нет ещё.
И у мамы снова начинается одышка.
Я иду в аптеку — закончился корвалол, а мне нужен пустырник. За весь день я не смогла сверстать ни страницы. Пытаюсь успокоиться и судорожно хватаю воздух, который не проходит в легкие — кажется, у меня тоже приступ. Звоню племяшке — спокойно, только спокойно, не испугай ребёнка:
— Настя, срочно отправь фотографии — любую, какая есть у тебя в телефоне. Настя, это очень срочно!
Объясняю, как загрузить фото, чтобы Вайбер не уменьшил его размер. Племяшка испуганно отвечает:
— Да, сейчас.
Кажется, я её все-таки напугала. Фотографии грузятся долго, очень долго — я успеваю вернуться домой. Проверяю качество снимков на компьютере — так себе, конечно, фото сделано на смартфон, хорошей распечатки не получится, но хоть что-то. Вечером ещё раз сообщаю маме, что завтра пойду заказывать фотографии только в том случае, если она будет хорошо себя чувствовать. Мама успокаивает, что ей уже хорошо.
Ночью работа не идёт, мне все ещё трудно дышать. Время от времени я тихонько приоткрываю дверь в комнату мамы и слушаю, как она дышит. Мама спит. Дыхание спокойное и свободное. Я засыпаю только на рассвете.
В 7 утра приношу маме традиционный утренний кефир.
— Ты сейчас поедешь делать фотографии? — с ударением на слове «сейчас».
— Семь часов утра — ещё все закрыто.
Я сижу на кухне и думаю, что делать с заказом — как объяснить клиенту, что я не успеваю вовремя? Он мне вообще-то доплачивает за срочность.
— Аня!
Слабый голос из спальни. Сердце начинает колотиться, я несусь в спальню.
— Накапай мне корвалол?
— Опять?
— Прихватило.
— Теперь ты понимаешь, что я никуда не могу пойти?
— Да это чуть-чуть, мне уже лучше.
И вот я сижу в кафешке в двадцати метрах от фотомастерской и тяну через трубочку дешевый сладкий капучино из бумажного стаканчика. Мне некуда торопиться, у меня уйма времени — фотографии будут готовы только к четырём вечера, а я не могу, просто не могу пойти домой. Там в постели задыхается больная мама, а я собираюсь до вечера ждать фотографии. Звоню.
— Не беспокойся, мне уже хорошо. Дожидайся фотографии, не волнуйся, — голос бодрый.
Я кладу смартфон и замечаю, что рука дрожит.
Заказываю вторую порцию кофе — ну и гадость. У меня впереди весь день. Звоню заказчику, обещаю отправить макет завтра утром — прямо к началу дня. А сама пытаюсь понять, что происходит.
Мама имитировала приступ удушья, чтобы получить то, что хочет? Моя мама, которая ни разу в жизни никого не обманула и просто не умеет притворяться? Нет, на такое лицемерие она не способна.
Тогда что это? Думай же, думай. Подсознание? Старческое подсознание, которое полностью контролирует её мозг? Это оно манипулирует мною? А что будет дальше? Сейчас она добилась своего, подсознание получило сигнал, что именно таким способом она может добиться всего, чего хочет. В следующий раз, когда я не смогу немедленно выполнить не просьбу, у неё снова начнётся приступ удушья? Я мысленно прокручиваю этот сюжет до конца. Каждый день — новый приступ. Корвалол, несчастные глаза…
Если я отказываюсь выполнить очередную нелепую просьбу, приступ усиливается. У неё слабое сердце плюс сосуды и инсульт. Однажды она не выдержит, а я всю жизнь буду винить себя за то, что убила свою мать.
Господи, а делать-то что? Это надо остановить — прямо сейчас. Как?
Я понимаю, что уже допустила ошибку — заказала фотографию, которую мне прислала Настя. Нужно было заказывать те, с Вайбера, ведь мама изначально просила именно об этом. Я бы смогла уговорить оператора принять этот заказ — какая ему разница, что я получу в итоге, если я готова заплатить за это. Мама получила бы размытое пятно, а её подсознание получило бы сигнал — приступ удушья не работает, сбой программы.
Теперь поздно. Что же делать?
Я забираю фотографии, звоню маме. Мама радостно сообщает, что у неё все в порядке, она проспала весь день, чувствует себя хорошо и ждёт меня. Я не хочу возвращаться домой. Я не хочу оказаться в месте, которое называю своим домом. Но у меня нет выбора.
Я готовлю маме ужин, измеряю давление и иду пить пустырник — меня все ещё трясёт, а мне предстоит работать всю ночь.
***
Ранее:
Продолжение:
***