Оперная певица Любовь Казарновская умеет взбодрить общественное мнение. То споет что-нибудь, по мнению оперных пуристов, неподобающее – например, арию не для своего типа голоса или вовсе что-нибудь неакадемическое, то проект придумает какой-нибудь небывалый, то книгу напишет необычную, то так метко охарактеризует кого-нибудь из мира искусства, что только держись!
После этого – море обсуждений в прессе и соцсетях, и волны этого резонанса еще долго будоражат инфопространство.
Последний такой «ход конём» – появление Казарновской на НТВ, где диве задавали неудобные вопросы на самые различные темы. ClassicalMusicNews решил не отставать, и подготовил для Любови Юрьевны свои вопросы с перчинкой.
– Совсем недавно вы участвовали в большом разговоре в рамках шоу НТВ «Секрет на миллион». Там обсуждались главным образом не проблемы искусства и творчества. Считаете, что оперной примадонне стоит появляться в таком формате перед публикой?
– Программа задумывалась как благотворительная акция в помощь детям. Меня уговаривали три года принять участие в этом шоу, но я отказывалась. А тема помощи подвигла на согласие. Задумывался несколько иной формат, но НТВ есть НТВ – и, конечно, возникли сюрпризы, о которых я даже не догадывалась.
Но, знаете, по интернету гуляет столько неправды и глупостей в отношении тем, касающихся моего отца и его второй жены, что я сама, расставив точки над «i», решила раз и навсегда закрыть эту болезненную тему.
Я еще раз подчеркнула, что люблю отца и помню только добро! И брата, который сюрпризно появился в студии, прощаю и не помню зла и лжи в мой адрес! Всё! Я поставила точку!
И что важно мне было для самой себя понять – я могла держать удар этого негатива, не сбившись на скандал, пошлые обсуждения, кухонную брань, что нередко в таких передачах бывает. И очень уважаемые мною люди написали мне свои комментарии, что это все выглядело, как настоящая кино – драма, без примеси позы, истерики, хабальства!
И, конечно, самое отрадное – помощь детям, которые в этом очень нуждаются! А стоит или нет идти на такие программы – решать каждому индивидуально.
– Вы часто появляетесь на телевидении, безусловно, являетесь медийной личностью, но в основном это федеральные каналы отнюдь не культурной направленности. Почему вас нет на канале «Культура», где ваши просветительские проекты-беседы могли бы быть наиболее уместны?
– Что касается канала «Культура», я думаю, что мои программы имели бы там свою аудиторию и были бы интересны многим. Достаточно вспомнить, что некоторые выпуски программы «Романтика романса», которую я вела не один сезон, проект «Портрет Манон», программа о Венской опере, получившая ТЭФИ, имели очень высокие рейтинги и прекрасные отклики зрителей! Уже не говоря о том, что самым первым проектом вновь созданного канала «Культура» в 1997 году был концерт оперной легенды Ренаты Скотто, организованный нами, мной и Робертом (Роберт Росцик – муж певицы, оперный импресарио – АМ) в Москве.
Я с радостью продолжала бы мои отношения с каналом, но, оказывается, существует определенная ревность со стороны некоторых чиновников, которые дают странное и достаточно примитивное объяснение моего неприсутствия на канале «Культура»: она, мол, лицо Первого канала…
Жаль. Но моя занятость на телевидении в таких знаковых проектах, как «Призрак оперы» и «Точь-в-точь» имеет огромный резонанс у публики, которая называет их образовательно-просветительскими для широкой аудитории! И этот рейтинг мог бы быть использован «Культурой» для расширения собственной аудитории, которая, как известно, не очень велика.
– Вы были судьей во многих жюри – на телевидении и в академических вокальных конкурсах, выставляли оценки другим. А как вы оцениваете состояния вашего собственного голоса сегодня? Изменился ли он, звучит сегодня хуже или лучше, чем прежде? Приобрел какие-то новые грани или же, наоборот, дефекты?
– Как говаривала незабвенная Фаина Георгиевна Раневская, «…все люди на Земле стареют, но некоторые женщины стареют значительно лучше!» То же самое и с голосом.
Глупо ожидать, что голос не будет меняться. Но вот что появится взамен молодым качествам голоса – это вопрос куда более интересный и важный для певца. Если стоит задача как можно дольше удержаться на оперной сцене, петь партии, которые уже твоему организму не по силам, пытаться всем доказать, что ты звучишь громче всех, на мой взгляд, приводят к плачевному результату! Наступает определенный возраст, когда оперную сцену надо оставить! Это неизбежно.
А вот сможешь ли ты продлить свой артистический, творческий век новыми идеями, неожиданными проектами, показаться публике новыми гранями личности – это вопрос твоей интеллигентности, креативности, чутья и ума. И это проявляется (или нет) только с возрастом и опытом. Тонкие грани исполнительства, смелое использование красок, подчас гротесковых, резких, умение работать полутонами, подчас вопреки красивому звуку – это все приходит с опытом и глубокими размышлениями.
Голос перестает быть просто красиво звучащим инструментом, – он становится рупором Духа… Ты не боишься прозвучать некрасиво тогда, когда этого требует художественная задача. «Звучок ради звучка» становится неинтересной, банальной целью. Мне интересен артист – творец! Кто-то этого не понимает и изрыгает злобу! А кто-то ждет и восхищается…
– Из-за чего, на ваш взгляд, у певцов с именем и карьерой чаще всего проявляются по мере достижения определенного возраста проблемы с голосовым аппаратом? Это недостатки школы, слабая физиология или еще что-то?
– Практически у всех певцов с возрастом появляются проблемы с голосовым аппаратом – это неизбежно! Это физиология. И, особенно, это проявляется в женском вокале, так как с возрастом женский организм претерпевает огромную перестройку, голос понижается и грубеет… Певицы начинают петь тяжелый драматический репертуар, беспощадно расходую всю энергию связок, гортани, всего организма, насилуя природу…
Если певица интересна в концертах, обладает большим камерным репертуаром и владеет стилями, жанрами различных направлений, тогда при серьезной работе над поддержанием формы, можно продлить свой певческий век.
Есть певицы, как например, уважаемая мною Рене Флеминг, которая сегодня поет очень много музыки ХХ и XXI веков, отвечающей ее сегодняшней голосовой природе. А есть те, кто упорствует, продолжая петь «оперный крупняк», всё утяжеляя и утяжеляя выбор партий, и это путь в никуда, на мой взгляд!
– Многие артисты с трудом расстаются со сценой – театральной и концертной. Некоторые не в силах уйти даже тогда, когда уже всем очевидно, что пора. Когда, на ваш взгляд, должна заканчиваться карьера? Что есть рубикон для певца?
– Рубикон – это когда тебе нечего больше сказать публике нового… А, это, безусловно, личностный фактор. Если ты мощная индивидуальность, не исчерпавшая свой творческий потенциал, если ты еще способен удивлять, заставлять задумываться и сопереживать тебе, – тогда ищи, думай, пробуй, дерзай!
Творчество – такой калейдоскоп возможностей, который неисчерпаем. Недаром и Шаляпин, и Каллас, и Лемешев, и Вишневская, и Образцова, и многие другие играли в драме, снимались в кино! Их внутреннее «я» обретало крылья, не давая снижать высоту полета Души! А Нуриев, а Барышников, а Плисецкая… Когда артист перестает творить, он угасает.
Как я уже сказала, оперная сцена требует ограничений, концертная – нет, если ты знаешь свои лимиты и твой тембр говорит с публикой разными красками… А если ты еще одарен и драматически, то драматический театр и кино могут открыть тебе свои двери! И публика увидит тебя в новой ипостаси! Это же прекрасно!
– А когда теряют голоса в молодости – тут в чем причина, как правило?
– Потеря голоса в молодости – роковой фактор, довольно часто встречающийся в жизни. Причин может быть много. Болезнь, несчастные случаи, сильный стресс… И часто – плохая певческая техника, невезение с педагогом по вокалу и слишком быстрое движение в сторону крепкого репертуара!
Это сегодня просто явная, очень удручающая тенденция повсюду – молодые певцы с лирическими голосами берутся за драматические партии (или их толкают импресарио и директора театров) и быстро теряют форму! Рынок сегодня очень жесток! Откажешься – сотрут в порошок, согласишься – можешь потерять голос. Вот и оказывается молодой артист перед дилеммой… А ведь это судьба, твоя жизнь и твое любимое дело, которому ты служишь…
Я всегда предпочитала говорить «нет» даже великим дирижерам, если у меня были сомнения. Мне говорили, что я сумасшедшая, упускаю возможности, но я знала, что должно и нужно сказать «нет», когда нет уверенности.
– Работаете ли вы с молодыми певцами, со своими учениками над «школьными» задачами, над устранением чисто технических голосовых проблем, над постановкой голоса? Или, как многие известные певцы, занимаетесь только проблемами интерпретации произведений?
– Действительно, есть такая практика в занятиях именитых педагогов – говорить о стилях, особенностях произношения, смыслах и трактовках образа, оставляя «за кадром» вопросы певческой техники и основ звуковедения. За занятия техникой пения взимается непомерная плата, что объясняется тем, что только у этого маэстро якобы вы запоете по-настоящему!
Бизнес, господа! Нет, нет, и еще раз нет! Только взаимодействие техники пения (что есть изначальное, необходимое ремесло) и исполнительских задач может воспитать певца-артиста, певца-художника, способного посредством своего тембра, красок, слова и драматического наполнения создать настоящий, достоверный, яркий, запоминающийся сценический образ!
Педагогика – тонкая штука. Ты должен не только хорошо слышать, уметь объяснить все задачи певцу, но и быть интеллигентным, образованным, разносторонним человеком, хорошо знающим историю музыки, вокального искусства, особенности произношения и звукообразования в разных исполнительских традициях. А часто мы слышим, что педагоги «с голоса», со своих вокальных привычек учат молодых копировать их манеру и не задумываться над тем, что у всех разная физиология голосового аппарата! И педагогу надо находить приспособления для хорошего звучания у каждого индивидуально!
И еще, педагог – это психолог. И умение найти ключ к психофизическому типу певца – тоже залог быстрого роста и развития личности. Педагог должен постоянно думать, что нового предложить молодому артисту, как находить точный материал для каждого этапа занятий, постепенно усложняя задачи, что посоветовать почитать, послушать для саморазвития и отточки вкуса…
В общем, тебе самому надо все время расти и совершенствоваться, чтобы быть интересным, полезным и идущим в ногу со временем педагогом, а не забронзовевшим, застрявшим в своих фобиях и комплексах брюзгой!
– Вас везде величают звездой мировой оперы, оперной примадонной. Но вы уже почти двадцать лет не выступаете в опере. Почему?
– Меня называют и народной артисткой СССР, несмотря на то, что я была совсем еще молодой певицей во времена той страны. Но меня знали, у меня была уже своя публика, множество теле- и радиопрограмм с моим участием, фондовые записи на радио и даже сольная пластинка с оркестром Большого театра! И, наверное, моя 40-летняя творческая жизнь, мои выступления на ведущих сценах мира, моя медийность (нравится это кому-то или нет), просветительские проекты, драматический театр и кино, книги – такой «набор» есть не у каждого…
И люди награждают меня некими исключительными «наградами» – реальных наград от родной страны я не получала.
Правда, сейчас у нас всех зовут дивами, примами, звездами… Сейчас на своих концертах, проектах я выхожу на сцену без всякого объявления и «приставок»: когда тебя любят, ждут – это все не нужно!
На Западе это вообще не принято, а у нас подчас, особенно в провинции, не могут удержаться от пафосных приставок, типа «прима», «звезда»… А еще слышишь у некоторых «лучшее драмсопрано мира» или «примадонна ассолюта»… Интересно, задается ли кем-нибудь когда-нибудь им вопрос, откуда берутся эти «звания» – «золотой бас» или «лучший баритон мира»?
Думаю, что если публика знает, любит, ждет от тебя «открытий чудных» – это самое главное! А эти все «бронзовые памятники» – словесные и медально-наградные – это все, как говорила Раневская, похоронные принадлежности.
Кстати, в опере я не пою только четырнадцать лет, и это было мое сознательное решение. Те роли и постановки, режиссерские решения, которые предлагались, были неинтересны, и я решила, что в концертах могу сказать больше: петь то, что мне близко, в чем моя личность может раскрыться в полную силу.
– Вы очень много гастролируете по России, поете концерты даже в очень отдаленных малых городах, не чураетесь не престижных залов. Зачем вы это делаете? Не наносит ли это ущерб вашему реноме?
– Гастролируя по стране, я не перестаю удивляться тому, как лучшие традиции советских времен воспитали в провинциальном зрителе тягу к прекрасному. Несмотря на очень непростую жизнь наших граждан по всей стране, они ходят в театры, концертные залы, ждут и радуются встречам с любимыми артистами!
У меня был проект к 30-летию моей творческой биографии – 102 концерта от Калининграда до Сахалина – и везде, в самых удаленных местах, залы были полны!
Вспомните наших корифеев – Рихтер, Коган, Гилельс, Ростропович, Лемешев, Козловский – они считали своим долгом регулярно встречаться со зрителями в родной стране. Как говорила выдающаяся пианистка Мария Вениаминовна Юдина – «нет малых городов, есть малые артисты».
Именно эти люди и вырастили целые поколения театралов и филармоническую публику! Подчас именно в малых и средних городах (а гастрольные туры выстраиваются с захватом и крупных, и средних, и малых городов) ты встречаешь таких образованных, знающих и музыкально грамотных людей, что многие столицы, избалованные концертами, более похожими на тусовки, могут позавидовать такому зрителю! Когда попадаешь в такие города, встречаешься с исключительно интересными людьми, то начинаешь понимать глубже и лучше красоту души и силу традиций нашей культуры. И сравниваешь с тем, что видишь на Западе и у нас в столицах…
Очень жаль, что сегодня пустой «звон» названий престижных площадок важнее качества выступления самого артиста – вот это яркое доказательство того, что сегодня обертка важнее самого продукта.
– В «Секрете на миллион» вы сказали, что не читаете критики и отзывов о себе в интернете. Почему? Нет, на ваш взгляд, объективных мнений вообще, или вы просто бережете свои нервы?
– К сожалению, сегодняшняя музыкальная критика везде (а в нашей стране особенно) превратилась в некий штампованный стереотип – либо это заказные заздравные статьи от театров об отдельных солистах и постановках, дирижерах, режиссерах, про которых просто нельзя (!) писать негативно, либо охаивание, высказывание полудилетантских суждений, не подкрепленных глубокими знаниями и, от этого, оскорбительных для любого профессионала!
Есть критика конструктивная, которую интересно и важно читать, даже если там присутствуют нелицеприятные моменты, точно и справедливо аргументированные музыкально – грамотным, разбирающимся хорошо в предмете рецензентом!!!
И еще одна важная вещь – критик не может быть хамом, несущим всякую околесицу в виде сплетен, домыслов и собственных фобий по поводу того или иного артиста! Такие псевдокритики прикрываются высокими словами о свободе прессы, о том, что они, якобы, говорят правду людям. На самом деле это внутренняя разнузданность, невоспитанность, необразованность – они «нянчат своего внутреннего хама», как говорил Шаляпин.
Помните, у Пушкина:
«Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит».
Я хорошо знаю, когда хорошо, а когда нет… И знаю, что и как должно делать для поддержания своего профессионального статуса! И если настоящая, конструктивная, аргументированная критика помогает – я ее серьезно принимаю во внимание! А глупость и хамство – не читаю!
– Известный критик Вадим Журавлёв посвятил вам в последнее время аж три своих сюжета: о вашем дебюте на драматической сцене в Волковском театре в Ярославле, о вашем последнем московском концерте и о вашей последней книге «Оперные тайны». Чем, на ваш взгляд, обусловлено столь пристальное внимание к вашей персоне со стороны этого деятеля?
– Известный критик? Одиозная фигура – да! Говорят, у него много подписчиков, но разве это показатель? У некоторых карикатурных личностей в социальных сетях еще больше в разы!!
Знаете, одна моя подруга, музыкант, звонила мне и хохотала:
«Слушай, это просто “страсть безумная” к тебе. По-моему, он вообразил себя доном Хозе и гоняется за тобой, как за Карменситой – с ножичком! Ездит, преследует с маниакальным постоянством, покупает билеты, выслеживает каждый шаг! Цени такую одержимость – не каждый способен на такие отчаянные поступки и чувства!»
А вообще, обсуждать таких людей всерьез жалко времени и сил! Лучше обсудить действительно настоящих мастеров пера и слова – Иоахима Кайзера (Германия), Пьера Пити (Франция), Умберто Бонаффини (Италия), Карла Лёбля (Австрия), Энтони Томмазини и Алекса Росса (США), и т.д. Эти люди знают, о чем они говорят, знают традиции исполнительства и имеют вкус и стиль!
Лучшим резюме к этому вопросу будет, наверное, гравюра, которая продавалась в «Метрополитен-опере», в магазине при театре, и имела огромный успех у всего музыкального Нью-Йорка. Вот эта картинка, и вот вам перевод в двух словах.
Называется «Критик».
«В этот вечер профессор Лев дал сольный концерт. Огромный успех у публики, но был один сомнительный момент – не ясно, как критик Мышь пробрался в зал. На следующий день он писал: “Стиль г-на Льва – любительский, он уничтожил Листа, Шопена, а Бах был просто провальным”. Общество мышей ликовало, это был день победы критика. Пока кошачье общество не… – но это уже совершенно другая история»!
– Вас нередко критикуют за утрированную, подчёркнуто гротескную интерпретацию некоторых известных сатирических вокальных миниатюр, прежде всего «Блохи». В «Секрете на миллион» вы сказали, что претензии в основном связаны со стереотипом восприятия, что это романс де написан для мужского голоса, в то время как исторически это как раз не так. Однако приводившиеся в передаче отклики из интернета касались главным образом манеры исполнения и качества звучания голоса.
– Знаете, «Блоха» Мусоргского – это, видимо, некий нумерологический судьбоносный лингвистический код, как и «Сила судьбы», «Макбет»: вокруг всегда множество споров, вымыслов, невероятных историй…
Как говорил Шаляпин, «Блоха» вызывала порой очень непредсказуемые, бурные реакции на концертах – от столбняка до бешеных восторгов у публики! А Дарья Михайловна Леонова, первая исполнительница «Блохи», рассказывала, что Мусоргский требовал от нее
«нечеловеческого, инфернального звука и яркого пластического решения».
Иначе как продекламировать, прожить эту жуткую издевку Мефистофеля, проинтонировать женским голосом подмигивание и ухмылку Князя Тьмы всем нам?
Да, это крайнее состояние, это, на мой взгляд, вокально-телесная эксцентрика… Красота и гладкость вокала нужна? Слушайте арии бельканто, русский романс и т.д. А здесь для меня – должно быть все доведено до ощущения взгляда на картины Брейгеля или Дали… Не нравится вам – тогда слушайте тех, кто это делает более закругленно, традиционно, без раздражающих вас красок!
Я никого не принуждаю принимать мое виденье «Блохи». Я очень много читала о Д. М. Леоновой и ее работе с Мусоргским. Думала над всем этим. И родилась моя «Блоха». На концертах меня просят ее бисировать – наверное, не потому, что она очень не нравится, не так ли?
– Многих покоробило, когда несколько лет назад в телепрограмме Ивана Урганта вы нелицеприятно отозвались о вокале Бэлы Руденко, Рене Флеминг и Эвы Подлещ. Понятно, что дурашливый формат этой телепередачи не предполагает глубоко анализа пения коллег. Что вы бы сказали относительно того эпизода сегодня более заинтересованной, не массовой аудитории? Действительно ли, на ваш взгляд, указанные певицы плохи?
– Великий Оскар Уайльд сказал: «Я отвечаю за то, что говорю, но не отвечаю за то, что вы слышите». Этот эпизод, о котором скандально заявлял один критик и в прошлом ведущий, был выхвачен из контекста программы Ивана Урганта, посвященной странностям восприятия оперы зрителем – в частности, полного непонимания слов у вокалистов, что случается, согласитесь, нередко!
На вопрос Урганта, что это звучит и можно ли простому зрителю это понять и как-то вникнуть в смысл происходящего на сцене, я попыталась ответить, когда он показал три эпизода из разных опер.
Эву Подлещ, если честно, я вообще не узнала – такой там был невероятный грим, но пояснила Ивану и телезрителям, что это по-французски звучит ария Графини из «Пиковой дамы», поэтому претензий у русского слушателя к дикции здесь быть не может.
Рене Флеминг прелестно звучала в партии Татьяны с милым акцентом, который не мною, а Иваном был прокомментирован – мне кажется, что это очевидно, что ожидать от иностранки хорошей дикции на неродном для нее языке – это абсурд.
Бэла Андреевна Руденко спела фрагмент партии Антониды, в которой Иван не понял слов, а я расшифровала – что сама поняла, поскольку этой партии я никогда не пела и наизусть текста не помню.
К слову, в предложенном фрагменте певица поет штрихом стаккато в высокой тесситуре, к тому же слоги разделены паузами: так написано у Глинки, и там хоть какой ни обладай дикцией, самой замечательной – понятно все равно не будет.
И последовал вопрос от Ивана – что же делать зрителю, который не разбирает слов и уходит разочарованный, не понимая, что и почему? И я привела слова Станиславского, который говорил, что есть певцы, а есть, так называемые «вокалюги» (его слово! – не мое!), которые за вокализацией, за ноточками забывают, что зритель должен понимать каждое слово! Это же общее требование, общий стандарт качества для всех певцов!
Разве я отзывалась как-то неуважительно об этих моих коллегах? Что за глупость и передергивание? Это прекрасные певицы, которых я уважаю, а с Рене мы вообще пели в очередь в «Метрополитен» и Татьяну, и Дездемону, и всегда были в отличных отношениях!
Так что из пустого стеба над странностями в восприятии оперного текста была сделана мелодрама с заламыванием рук и возгласами: «Да как она могла! Да что это такое!»
Эх, нет у нас Чехова с Куприным – во, сюжетец-то был бы!
– Ну, раз уж речь зашла о мелодраме, то что скажете о заокеанском сюжете? Я имею в виду скандал вокруг Пласидо Доминго – это полностью провокация или в нем есть доля истинных оснований?
– Самый обожаемый и привлекающий внимание к оперному жанру – это, конечно же, голос тенора-премьера… Ну и примы – сопрано, конечно! Но все же, большинство, а именно женская половина человечества, безвозмездно отдала свои души и сердца тенору!
Говорят, высокие частоты голоса теноров воздействуют на нервные рецепторы гормональной системы женщины… Во всяком случае, вокруг теноров-премьеров всегда много женщин, ищущих их внимания. Не удивительно, что такой блестящий певец-артист, да еще и такая значительная фигура в бизнесе, как Пласидо Доминго, был всегда окружен повышенным внимание коллег по профессии, ищущих его хорошего отношения, возможной помощи, участия в карьерных продвижениях.
Я видела немало барышень, дежуривших у его гримерных, старающихся всячески обратить на себя его внимание… Да, он любил красивых партнерш (а кто же их не любит?), он, очевидно, вдохновлялся красотой вокальной и физической – и это понятно! Но!! Если он видел, что это лишь обаяние сценических, профессиональных отношений и не более – он никогда не позволял себе скабрезности и пошлости!
Я никогда этого не замечала, а пели мы с ним вместе не раз, да и околотеатральные сплетники, любящие «горяченькое», ничего никогда не обсуждали!
Конечно, находятся женщины, которые утверждают, что «он смотрел на грудь, но при этом не приставал» и было это сорок лет назад! Но позвольте, а где же вы были все эти годы? Значит, мысли о карьере, о желании искать участия маэстро в продвижении на оперный олимп пересиливали твою неприязнь, и ты мирилась с этими двойными стандартами? Лучше промолчать, продвигаясь по карьерной лестнице, а потом больно укусить?
И ведь он очень многим помог, благодаря ему многие стали известными певицами – я знаю как минимум шестерых из них! По понятным соображениям я не буду их называть… Но как же можно сейчас обличать в насилии!
Сколько очерненных замечательных имен сегодня получили возмездие… Заслуженное или нет – время покажет, но судьбы-то перечеркнуты! Как сегодня стараются перечеркнуть полвека замечательного мастерства Доминго на сцене!
В мире столько насилия и страдания, что просто страшно… Еще прибавилось и глумление над людьми, которые столько сделали для процветания высоких творческих энергий!
И я уверена – не бывает только одна сторона виновна! Если женщина умела расставить точки над «i», Доминго бы никогда не проявил напористого хамства в ее адрес. Если ты свободна, независима, не позволяешь себе «пускаться во все тяжкие», будучи карьеристкой, если ты умная, идущая своим путем артистка, тебя не коснется грязь закулисных интрижек и игр.
4 апреля 2020 г., "Новости классической музыки"