Нашим проводником оказался шиитский ополченец с автоматом и бутылочкой ракии
Читать первую и вторую части>>
Основной транспорт в Ливане — такси. Его ещё называют французским словом service. Когда вы останавливаете водилу, то предлагаете ему оказать вам service. Это означает, что по дороге он может брать попутчиков.
Никто не мешает захватить всю машину целиком (taxi), но service обойдётся гораздо дешевле. Кстати такую же систему теперь используют в Ташкенте. Только там никто не предупреждает о попутчиках заранее. Это вроде как понятно само собой.
Настоящего общественного транспорта в Ливане нет. Зато по городу ходят полуразвалившиеся микроавтобусы. Ни о каком четком маршруте не идет и речи. Водитель просто набирает пассажиров и развозит их по нужным местам. По пути он высаживает одних и подбирает новых. Чтобы обратить на себя внимание, таксист или водитель маршрутки должен посигналить два раза. Это такое предложение вас подвести.
Автомобильный поток в Бейруте плотный. Если вы идете пешком вдоль оживленной трассы, то таксисты и бомбилы сигналят вам в среднем по несколько раз в минуту. Клаксон — вообще незаменимая вещь для местных водителей. Они используют его вместо поворотников, вместо фар и вместо родной речи. Поэтому на бейрутских улицах стоит постоянный гул и какофония. Из-за этого прогулки на открытом воздухе выматывают немного быстрее, чем могли бы.
Строго на Юг
Если вы хотите отправиться за город, то вам нужно найти автобусную станцию. Наша находилась на южной окраине, недалеко от печально известного лагеря беженцев Шатила. Ориентир — кувейтское посольство. Выйдя возле него из такси, мы оказались на улице, заваленной мусором и бродягами. Женщины в паранджах сидели прямо на земле. Вокруг бегали стайки босоногих детей и кошек. От гламурного Бейрута с небоскребами и отелями не осталось и следа. Из посольства к нам вышел ливанский боец в полном обмундировании. Наверное увидел из окна беспомощных иностранцев.
Мы принялись объяснять ему - "Сур, Сур" - город на юге Ливана. Боец долго смотрел на нас, а потом со всей мощи прокричал что-то кучке парней на другой стороне улицы. Те ответили ему тем же, и солдат показал на них - "Сур".
Мы послушно перебежали дорогу. Один из парней повел нас к маршрутке. Точно такой же, какие ходят по городу. Внутри уже сидели бабушка в чадре, красотка со складным телефоном, боец в камуфляже и пара загорелых сирийских гастарбайтеров. Все улыбались и общались о чем-то своем. Ливан вообще страна не для интровертов. Тут нужно взаимодействовать. Иначе проедешь свою остановку, не найдешь нужный адрес и недополучишь сдачи. Водитель заявил, что маршрутка едет не до Сура, но до Сидона. Там можно сделать пересадку.
– "Сидон, там же живет семья моей подруги Лейлы, у меня есть их телефон", - оживилась моя спутница.
– "Ок, но давай на обратном пути".
Мы тронулись, маршрутка вся загремела, как ящик с инструментами. Водитель с потной спиной быстро разогнался до 120 км/ч и лихо петлял по узкой дороге, обгоняя машины. Я смотрел на болтавшийся на его зеркале крестик и молил богов, чтобы мы добрались живыми. Сам по себе Ливан очень маленький, земли здесь немного. Поэтому каждый квадратный метр используется под строительство. Из-за этого в стране почти не осталось нетронутых человеком пейзажей. Кругом дома, склады или просто заброшенные стройки. Даже не совсем понятно, где кончается город и начинается загород.
Минут через 40 маршрутка прибыла в Сидон. Водитель тут же показал нам в какой микроавтобус пересесть, взял плату и пожелал удачи. В новой маршрутке состав пассажиров мало отличался от прежнего. Разве что у окна сидели две сухонькие французские старушки с рюкзачками. Наконец появился водитель. Точнее водительница - мужиковатого вида арабская тетка в кепке и спортивных штанах. Она курила на улице с другими водилами и гоготала с ними над какими-то шоферскими шутками.
Сутулая и с покатыми плечами, она в конце концов уселась за руль и мы тронулись. Тут же заиграла музыка. Хор воинственных мужиков пел что-то про Хезболлу, Аллаха и шиитского лидера Хасана Насраллу. На заднем плане гремели выстрелы, взрывы и слышался победоносный крик ополченцев. Позже на треке появился и сам Насралла и принялся что-то страстно проповедовать. Кажется все пассажиры были в восторге от такого саундтрека. Едешь по делам, а заодно радикализируешься.
Не уверен, что это именно та самая песня, но общее настроение похожее
Под эту прекрасную музыку мы выехали на загородное шоссе. И вот тут я понял, что это уже другой Ливан. Никаких тебе реклам отелей и арабских красавиц. Вдоль дроги на столбах развивались желтые знамена Хизбаллы, с растяжек на мостах на меня смотрели бородатые старцы в чалмах и халатах. Среди них я нет-нет узнавал иранского духовного лидера аятоллу Хомейни, павшего Касема Сулеймани и всяких других бригадных генералов. Время от времени мелькал и сам Хасан Насралла, а также президент шиитской партии Амаль.
Одна воинственная песня сменялось другой, и я на всякий случай прошептал подруге:
– "Если кто спросит, ты не из США, понятно? скажи, что ты с Ямайки? Окей, гял? Джемейка, запомнила?"
По приезде в Сур я обратил внимание, что на пятачке в центре города, как и в Бейруте, тоже стоит небольшой палаточный лагерь. Протестующие и тут развернули свой штаб, но уже провинциального масштаба, то есть гораздо поменьше. В конце пути в микроавтобусе остались только мы с подругой и две французские бабушки. Ну и, конечно, радикальная водительница. Учитывая ее музыкальные вкусы, я думал она ненавидит все западное и ждет не дождется халифата на всей Земле. Но когда мы остановились, она начала дружелюбно чирикать с бабульками по-французски. Потом и нас спросила, в какую именно часть города мы хотим попасть. У нее даже голос стал другим, более заботливый. Наверное все ее радикальные и мужицкие замашки были нужны, чтобы выжить в токсичной шоферской среде.
Почти все утро мы гуляли по старому городу. В Суре осталось много древних финикийских и римских развалин. Даже целый античный ипподром сохранился. Нам пришлось заплатить за вход деньги, но местные жители срезали через него дорогу.
Сам Сур выглядел победнее, чем Бейрут, но в целом неплохо. На каждом углу шла бойкая торговля, работали рестораны, бибикали проезжающие мимо таксисты. В глаза бросались разве что портреты павших бойцов Хезбаллы, висящие прямо на балконах.
Мимо нас сто раз проходили разные молодые ребята, здоровались, спрашивали откуда мы. Вопреки моим строгим предупреждениям, подруга всем сразу признавалась в своем американстве. И никто не пытался ее убить или похитить. Некоторые лишь хихикали, что мы странная пара, так как США России — не товарищ. Прогулки по городу мы закончили в уютном рыбном ресторане, недалеко от одной из достопримечательностей ЮНЕСКО. Где-то поблизости шумело нерасторопное Средиземное море, мимо проезжали патрули ООН.
Кладбище ополченцев
На обратном пути я сдержал обещание и согласился проведать семью подруги моей подруги. Мы вернулись в Сидон, где возле супермаркета нас подобрал седобородый дядька на стареньком форде. Его звали Шухель и он оказался родственником Лейлы — той самой ливанской американки, ради которой мы и отправились на эту встречу.
– "Друзья Лейлы — мои друзья!", - объявил нам Шухель на ломаном английском, а потом добавил. "Садитесь, едем на кладбище".
Культурная программа немного меня удивила, но не так сильно, как лежавший в машине автомат Калашникова. Шухель поймал мой взгляд и показал на зеленый стикер на лобовом стекле.
–"Я из Амаль", заявил он не без гордости, имея ввиду ливанское шиитское движение. "Это (показывая на автомат), чтобы предупредить всех, если придет Израиль".
Я лишь пожал плечами и плюхнулся на заднее сидение.
Через несколько минут мы приехали к мусульманскому кладбищу, где Шухель показывал нам могилы предков. Рассказав немного о каждом покойнике, он просил мою подругу встать рядом с надгробием и делал фотографию.
–"Это для Лейлы" - объяснил он.
Закончив на одном кладбище, мы отправились на второе. Родственников у Шухеля оказалось полным полно, некоторые даже были похоронены там с конца 19 века. Моя подруга продолжала послушно позировать у каждой плиты, не забывая про фирменную американскую улыбку. Когда мертвые родственники Шухеля закончились, то мы отправились на кладбище бойцов Амаль. Там оказывается тоже лежали погибшие знакомые Лейлы, совсем молодые ребята.
Погребальное турне завершилось на могилах бойцов Хезболлы.
– "Они погибли в Сирии, воевали с ДАЕШ (арабское название ИГИЛ)", - объяснил Шухель, но фотографировать нас уже не стал. Мы опять уселись в машину и отправились пить кофе. Затем Шухель повез нас к другому родственнику Лейлы. Всю дорогу, пока мы ехали в дом дяди Мухаммеда, Шухель сигналил знакомым на улице и приветствовал бесконечных друзей. Каждый второй каким-то чудом оказывался его кузеном. Неудивительно, что при такой большой семье половину кладбища занимают его родственники.
Семейные узы
Дядя Мохаммед живет в двухэтажном доме на отшибе шоссе. Причем не в особняке, а скорее в бетонной коробке. Вся эта коробка — и есть его дом. Рядом больше ничего, разве что автомобильный мост, с растянутым на нем иранским флагом. Прежде чем пригласить нас внутрь, Шухель сначала попросил подождать в машине. Через несколько минут он махнул рукой и разрешил нам зайти. В небольшой комнате за столом сидели пятеро арабских мужиков. Они играли в карты, пили кофе и смотрели рестлинг. Под большим плазменным телевизором стояли мониторы наблюдения. Весь дом просматривался по периметру.
Самого Мохаммеда я узнал по выражению лица. Всем своим надменным видом он как бы показывал, кто тут главный. Я поздоровался с мужиками за руку, и у нас завязался неуклюжий small talk. Полусонный Мохаммед мрачно восседал во главе стола, растопырив пальцы, как крестный отец. Его голову украшали редкие кудряшки, а на запястье блестели золотые часы. Мужики были одеты в спортивные костюмы, но Мохаммед нарядился в белую рубашку. Пока все расспрашивали мою подругу о Лейле, он в основном молчал. Лишь изредка он задавал короткие наводящие вопросы: "а она что?", "и как там?", "какой это был месяц"?
Шухель в это время сказал, что ему надо идти и мы встретимся позже. С ним ушла и свита мужиков.
Мы остались за столом втроем. Мохаммед предложил нам кофе. Вся его гостиная была завешана фотографиями и коврами, на стенах красовались кресты, ножи и иконы. Над входной дверью висел портрет его недавно умершего отца. Мохаммед занимался недвижимостью. Оказалось, что в Сидоне ему принадлежит несколько десятков апартаментов. Он сдавал их жильцам, на чем собственно и зарабатывал. Даже по моим самым скромным подсчетам получалось, что Мохаммед человек не бедный. При этом он жаловался, что Ливан обречен, что людям не на что жить, а новое правительство окончательно доконает страну.
Насмотревшись на портреты иранских лидеров по дороге, я поинтересовался, быть может Ливану поможет Иран?
"Ненавижу Иран" - процедил Мохаммед сквозь зубы. "Из-за Ирана в Ливане все войны. Я больше надеюсь, что Сирия успокоится, у меня там бизнес".
Выпив еще по чашке кофе, Мохаммед предложил нам поехать к Шухелю. На улицу он отправился, как и был в махровых домашних тапках. Мы сели в его припаркованный поблизости джип и двинули к пляжу. Там арабские мужики уже накрыли стол в нашу честь и разливали ракию. Все это в пустом ресторане на набережной, который, как оказалось, тоже принадлежал Мохаммеду. Ливанская еда — особенная часть местной культуры. Выпечка, приправы, мясо, все это настолько вкусно, что просто невозможно наесться.
Когда еда уже просто не помещалась в рот, а мужики захмелели от ракии, Шухель предложил позвонить Лейле. "В Америке утро!". Все очень обрадовались этой идее, в том числе и моя подруга. Не обрадовался только Мохаммед. Оказалось, что он не слишком ладит с племянницей. Все то время пока моя подруга и арабские мужики махали Лейле в глазок телефона, Мохаммед сидел в стороне и задумчиво ковырялся в зубах. Когда моя подруга ушла в туалет он вдруг сказал мне.
–"Знаешь, мне уже за 40, а у меня ни жены, ни детей. Мне это все не нужно, понимаешь? У меня другой lifestyle. Ты вот из России. Я тоже скоро поеду в Россию, там у меня живет одна красотка, в Москве. Поселюсь у нее и буду с ней пока не надоест. А если какой-нибудь русский будет меня напрягать, то я скажу ему "poshel ti na hui", понимаешь? Это lifestyle!".
После этого он поблагодарил меня и подругу за визит и сказал, что Шухель отвезет нас к автобусу. Откланявшись и расцеловав своих арабов, Мохаммед, шаркая тапочками, побрел к машине.
Шухель и правда довез нас до автобуса и даже заплатил за билеты. Очень любезный мужчина. Всю дрогу до станции он рассказывал нам, что у него дома не один калаш, а много, и что христианам в Ливане вообще грех жаловаться, "у них все деньги".
Позже Лейла позвонила нам, чтобы узнать, как прошла встреча с семьей, а заодно и сообщила подруге, что ее дядя Мохаммед "fucking mafia".
Эпилог
На следующее утро наш самолет отправлялся в Москву. Меня трясло только от одной мысли, что нам опять придется лезть на борт турецких авиалиний. Всего мы пробыли в Бейруте неполные 10 дней. В общем-то ничтожный срок, чтобы узнать и посмотреть все как следует.
К тому времени, как заканчивались наши каникулы, Ливан столкнулся с новым кризисом. Кроме революции и обвала лиры в стране началась эпидемия коронавируса. Выезжая вечером в аэропорт было непривычно видеть, что на нашей шумной улице закрылись все клубы. Уже сидя в самолете, я вспоминал переиначенную присказку: сначала увидеть Бейрут, а потом умереть. Но умирать совсем не хотелось. А вот вернуться в Ливан еще раз было бы просто отлично.
В этот раз наш самолет благополучно добрался до Москвы, без всяких инцидентов. Но уже дома мне вновь пришлось беспокоиться о том, что я могу не увидеть Бейрут еще раз. Спустя две недели после путешествия у меня нашли модный в этом сезоне вирус. Уж не знаю, где я его подцепил, в Ливане или в аэропорту. Но свои воспоминания о поездке в Бейрут мне пришлось записывать на больничной койке. Хотя это уже другая история.
Конец
