Ясное дело, если я пишу – то прогибаю под себя собственную реальность.
Сделала перерыв в работе, включила телевизор, чтоб поесть под белый шум (а смотрю я только Viasat History), а там Трейси Борман на ВВС в интерьерах Хэмптон-Корта вещает о последней жене Генриха VIII Екатерине Парр, и, ясное дело, я включаю ровно на той сцене, на которой заканчивается недавно написанная глава – юная Бесс в комнатах своего отца.
Все ничего, и костюмы тоже приличные, но через две минуты невыносимая всезнайка Гермиона Грейнджер, живущая во мне, начинает брюзжать. Я, понимаете ли, не люблю комиксовых упрощений и жадно требую от рассказанной истории правды характера – от любой истории, своей или чужой, безразлично.
Так вот, слуги Гардинера, являющиеся к Генриху со словами: «у меня приказ арестовать королеву за ересь» - нонсенс, но это ладно. Веселей то, что когда король рвет у них на глазах тот же самый приказ (которого не было, но опять ладно) и посылает их к свыням, чувак такой нет бы пойти восвояси, а восклицает в ответ с возмущением: «Ваше величество, но у меня приказ!» И Генрих, король Англии, Франции и Ирландии, глава англиканской церкви, вынужден объяснять своему подчиненному, что приказы надо исполнять исключительно королевские.
Чо?!
Я хочу посмотреть, как бы они это исполнили реальному Генриху.
И как бы он бы их сожрал живьем и костей не сплюнул.
Проблема, как у исторического романиста, у меня одна – глубокая эмпатия практически ко всем своим персонажам. Вот и Генриха, с которым повстречалась дважды – в «Белокуром» и сейчас в «Волне и камне» - я тоже нежно люблю. На расстоянии в пятьсот лет, правда.
А верность характеру короля по сюжету тут состоит в том, что в тот период времени – 1547 год - король, уже порядком больной, занимался в том числе оправданием тех людей, до которых ревностно доклевывался епископ Гардинер на предмет ереси. Нет, были и не, кто горели, причем весьма успешно, но фанатизма лично король в этом деле не проявлял. Вот как к Томасу Кранмеру Генрих поехал лично, чтоб донести до того, что навет Гардинера не принял. Или с джентльменом своих комнат, Джорджем Благгом (приятель Генри Говарда Суррея, которого король несколько раз сажал во Флит за дебоширство, и только очень сильно потом казнил совершенно по другому поводу), которого ласково называл «мой поросеночек». Благга взяли за жабры довольно крепко, когда он все-таки вернулся в службу короля и тот спросил его «как дела?», Благг честно признался:
- Если б не вы, Ваше величество, вашего поросеночка уже поджарили б.
И эпизод с Екатериной был, был, не несколько не так – никто приказов не приносил, просто увидели, что Генрих весел и тепло с ней разговаривает, даже и соваться не стали.
Это тонкости, согласна.
Но как они углубляют картину мира – даже если этот мир давным-давно стал легендой.
Еще историй об авторе, герое, романе и писательстве - здесь.
Купить и читать мои книги можно здесь.
И не переключайте канал.