Даша была милым, умненьким, здоровым ребёнком. Росла, не доставляя родителям особых проблем. Хорошо училась, посещала художественную школу, занималась фигурным катанием. Закончила девять классов, училище, поступила в институт. На бюджет. Сама.
В восемнадцать лет случилась у неё большая любовь. Первая. Взаимная. С мальчиком из её школы, на два года старше. Чувство её окрылило. Она не ходила – летала. Энергии и сил было столько – казалось, горы могла свернуть. И в сутках словно часов прибавилось. Всё успевала, и всё удавалось – и экзамены на пятёрки, и первое место в конкурсе, и маме по хозяйству помочь. И каждый день – упоительные часы вдвоём с любимым. Глаза в глаза, рука в руке, губы к губам. Планов было сколько, надежд!
Они проросли друг в друга – сердцами, душами, телами. Даша забеременела. С этой счастливой новостью они пришли к Дашиным родителям – поделиться радостью и просить Дашиной руки. Папа был рад, но мама неожиданно выступила против.
- Какие дети? Ты с ума сошла – в восемнадцать лет повесить на себя младенца? Тебе училище надо закончить, в институт поступать, учиться, на работу хорошую устроиться. Это всё непросто. А с ребёнком на руках вообще невозможно. Мы с отцом работаем. Кто будет с ним сидеть? А кто будет его кормить, одевать? Вы студенты. Вас самих родители кормят. Ребёнок – это очень дорогое удовольствие!
- Я пойду работать, - сказал жених. – И мои родители помогут.
- Куда работать? В Макдональдс? Грузчиком? В вашем возрасте нужно учиться, получать образование, хорошую профессию. Пойдёшь работать, да ещё ребёнок на руках, про учёбу можешь забыть. А жить где собираетесь? Снимать чужие углы? У нас квартира как раз на троих человек. Если сюда ещё одного да ещё младенца, всем будет не комфортно. Надо же не только о себе думать. А твои родители, насколько я знаю, тоже работают и до пенсии им далеко.
- Но мы любим друг друга, - чуть не теряя сознание от нереальности происходящего, сказала Даша.
- И любите, кто вам запрещает? Любите, учитесь, встречайтесь с друзьями, ходите в походы, ездите на море, в горы! Не лишайте себя этого чудесного времени – студенческой поры! Вы её всю жизнь потом вспоминать будете! Молодость бывает один раз! А закончите институты, устроитесь в жизни – вот тогда женитесь, покупайте жильё, рожайте ребёночка.
- Нина, но ты ведь Дашеньку тоже в девятнадцать лет родила, - напомнил папа.
- И что? Что хорошего? Это был кошмар! Пришлось брать академический, за это время всё забыла и вообще учиться отвыкла, от всех своих отстала. Знаешь, как нагонять тяжело было? Да ещё с чужим курсом? Тебя целый день дома нет, тоже рвался, и работал, и учился, а в результате и зарабатывал копейки, и из института чуть не вылетел. А я целый день дома с Дашкой одна, в халате! То у меня мастит, то у неё колики, зубы, температура, понос! То, помню, она день-ночь перепутала, я как зомби неделю ходила. Это ещё хорошо, мне бабушка моя помогала, а то хоть вешайся.
Даша сидела ни жива ни мертва, боялась взглянуть на возлюбленного. А он сидел окаменевший, и на щёках его тяжело перекатывались желваки. Возле лифта он сказал:
- Я завтра оформлю академический и пойду работать. Распишемся, снимем квартиру и будем растить ребёнка. Мы не одни такие, другие как-то живут.
Но мама смогла убедить Дашу. И встретилась с родителями жениха. До чего они договорились, неизвестно. Но дело кончилось тем, что Даша сделала аборт, а жених, действительно, ушёл из института, но не на работу, а в армию, на Дальний восток. И в Москву не вернулся.
Прошло шесть лет. Даша получила хорошее образование и уже работала в крупном издательстве, копила деньги на машину. И у неё плавно и очень красиво развивался роман с умным и красивым молодым человеком из хорошей семьи.
Её маме, Нине, было сорок три года, а выглядела максимум на тридцать пять. И она загорелась идеей родить второго ребёнка. Папа был против.
- Нина, какой ребёнок в нашем возрасте? У нас не сегодня-завтра внуки появятся. Вот и будешь нянчиться.
- Я не хочу нянчиться с внуками! Я хочу своего ребёнка! Я хочу почувствовать все радости материнства! С Дашкой я была молодая, неопытная, у меня и инстинкт материнский тогда не проснулся, я помню только, что всё время хотелось спать и чтобы грудь не болела. И не было столько детских вещичек, игрушек, питания, а что было, на то денег не хватало. Я так хочу пройти это всё сначала – осознанно, с опытом, с чувством, наслаждаясь каждым днём. У нас будет прелестная малютка! И мы дадим ей всё, у нас теперь есть все возможности. А представляешь, если мальчик? Помнишь, как ты хотел сына?
- У меня есть дочь. Даша. И если бы не ты, был бы уже большой внук. Я надеюсь, она выйдет замуж за Игоря и родит нам внука или внучку, всё равно. И мы станем дедом и бабушкой, как и положено по возрасту.
Но жена продолжала обрабатывать его на эту тему каждый день, по ночам подкрепляя разговоры несвойственной ей страстью. Он знал – если она что-то задумала, её не переубедишь. Но он сказал ей чётко и определённо:
- Я – против.
Но жена не приняла его слова во внимание. Родится малыш – полюбит, да ещё как! Все мужики в его возрасте мечтают о маленьком ребёнке. Но следует поторопиться, надо родить раньше Дашки, чтобы племянник или племянница не оказались старше дяди/тёти.
Беременность всё не наступала. Нина носилась по врачам. Она была буквально одержима идеей снова стать матерью. В результате сделала ЭКО. Успешно. Даже более чем. УЗИ показало двойню. Нина ещё помолодела, похорошела, скупала в магазинах детские вещи. Муж не разделял её энтузиазма.
- Нина, ты же сама говорила, что наша квартира рассчитана на троих человек. Как мы разместимся ещё с двумя младенцами? А если Даша выйдет замуж и приведёт его сюда?
- Не приведёт. Пусть к нему идёт. Или снимают. Или берут в ипотеку. Молодые должны жить отдельно.
Муж замолкал. Беременную нельзя волновать. Но его не покидала уверенность, что затея эта добром не кончится. И ещё ему было стыдно перед дочерью. И ей было неловко. Они не говорили на эту тему.
У Нины поднялось и не сбивалось давление, стали барахлить почки. Её положили на сохранение. Близнецы, мальчики, родились мелкими, недоношенными, дозревали в кувезе. Когда их выписали домой, было уже известно, что у обоих ДЦП, проблемы с сердцем и зрением.
Спокойная, размеренная семейная жизнь превратилась в ад. Дома беспорядок, круглосуточный рёв, дети требуют ежесекундного внимания оба, сильно сдавшая Нина мечется между ними, стиркой, готовкой, прогулками, поликлиникой, уборкой. Плюс консультации, операции, реабилитации в различных центрах и клиниках. Взяли няню в помощь. Стало полегче, но няня с медицинским образованием для больных близнецов стоила недёшево. Муж устроился на вторую работу. Даша была в ужасе. Она совсем не так представляла себе младенцев.
ДЦП было не тяжёлым, мальчики даже научились к двум годам передвигаться – на четвереньках и на двух ногах – ковыляя, за всё цепляясь, падая, стукаясь и оглашая пространство вокруг себя оглушительным рёвом. А вот умственная отсталость оказалась глубокой. Слов они не понимали, не говорили, только выли и рычали. Находиться в покое не могли, плохо и мало спали. Донести до рта ложку с кашей, самостоятельно попить из бутылочки, поставить кубик на кубик не могли, но постоянно всё скидывали, тянули, опрокидывали, проливали.
А главная их особенность заключалась в том, что они ни минуты не могли быть порознь. Стоило оттащить одного от другого, как оба заходились в дикой истерике, доходящей до судорог. Прикосновений, объятий, поцелуев, поглаживаний, укачиваний не переносили, огрызались, вырывались и вопили так, будто их режут. Они не были агрессивными. Они были злобными и пакостливыми. Их изломанные недугом ручонки, неспособные донести до рта кусок хлеба или вытереть лицо полотенцем, ловко и весьма болезненно вцеплялись в волосы друг другу и любому, кто оказался рядом, щипали, царапали, толкали. И ещё близнецы постоянно кусались. Возможно, это был для них один из способов взаимодействия с окружающим миром. Все время они проводили, вцепившись друг в друга, причудливо переплетясь всеми конечностями и катаясь по квартире многоногим, многоруким двухголовым пауком в очках с толстыми стёклами, воющим и рычащим в две глотки и сметающим всё на своём пути.
Конечно, с ними занимались, их лечили, развивали. На это уходили все деньги, силы, время. Результаты были столь мизерные, что о них не стоит и говорить. Помогали только лекарства, которые Нина сначала опасалась давать из-за возможных побочных эффектов, а потом уже сама просила у врачей чего-нибудь более сильного. Так что, если медикаментозное лечение давало какой-то результат, то все развивающие занятия, реабилитации были как мёртвому припарка. У Нины остались в жизни только два желания, точнее, две мечты: чтобы близнецы научились когда-нибудь пользоваться горшком/туалетом и чтобы они поменьше орали.
От них отказались несколько платных специалистов. Они пытались ходить в три специализированных садика, но отовсюду их пришлось забрать. Нина была близка к помешательству. У неё стремительно развивалось то, что поражает людей, вынужденных жить с алкоголиками, наркоманами, психически больными – созависимость. Из цветущей, уверенной в себе, полной сил и желаний женщины она превратилась в старую жалкую невротичку с потухшим взглядом.
Няня потребовала прибавки к жалованью. Ей прибавили. Но она всё равно ушла через три месяца. Следующие несколько нянек сбежали, едва дождавшись первой зарплаты.
Нина стала куда-то уходить с детьми, иногда на полдня, возвращалась неестественно возбуждённая, с лихорадочным блеском в глазах. Часами просиживала за компьютером, не обращая внимания на вопли и беспорядок. Подолгу разговаривала по телефону. Стала вести странные речи о карме, кресте, предназначении свыше, божьем испытании, особой миссии, безусловной любви, просветлении и прочую ахинею. Муж и Даша всерьёз забеспокоились, что мама попала в какую-то секту. Они стали наблюдать, прислушиваться, наконец, спросили напрямую. И мама охотно рассказала, что теперь у неё много близких людей, единомышленников, они поддерживают друг друга и вместе будут бороться за права своих детей. Что могли сделать папа с Дашей? Маме нужна была хоть какая-то отдушина. Разочаровавшись в специалистах, она начала ездить в компании таких же мамочек по святым местам, вымаливать своим «особым деткам» здоровья. Случайные люди глазели на них, как на цирк уродов. Соседка, бывшая учительница с пятидесятилетним стажем, которая иногда выручала, сидела с близнецами за пятьсот рублей в час, сказала как-то в сердцах, собирая их в очередную поездку:
- Куда ты их всё таскаешь? Смотри, во что твой дом превратился. Мужик почернел весь. Дашка пашет, как запряжённая, а ей надо замуж выходить, свою семью строить. Не о том молишься. Хотел бы Господь, дал здоровых детишек. А теперь какого здоровья ждать. Молись, чтобы прибрал их поскорее, пока они всю семью твою под откос не пустили.
Муж работал на двух работах, покупал всё необходимое, оплачивал все счета. К детям почти не подходил. Он чувствовал к ним глубокую неприязнь. Но ни разу не упрекнул жену, не напомнил, что был против этой безумной затеи. Молча тянул свою часть свалившейся на них на старости лет тяжкой ноши. И умер, не дожив до пятидесяти лет. Припарковал машину во дворе, опустил голову на сложенные на руле руки и больше уже её не поднял. Нашла его Дашка. Любимого папочку, заснувшего вечным сном в машине, набитой продуктами и упаковками с памперсами.
Стало совсем тяжело. Денег не хватало ни на что. О нянях пришлось забыть. Из родственников - только мама Нины, недавно перенесшая инсульт и сама нуждавшаяся в помощи, и брат мужа с семьёй, открыто говоривший, что в смерти брата виновна Нина «со своими детьми».
Нина превратилась в робота. С отсутствующим видом механически делала всё, что необходимо. Дети росли, их всё труднее было одевать, купать, вывозить на прогулку. Зато они много ели и изводили неимоверное количество памперсов. Прогресса в умственном развитии практически не было. Даша почти не помогала маме с ними – не знала, как к ним подступиться. Но зато много помогала по хозяйству – покупала, готовила, стирала, гладила и убиралась, убиралась, убиралась…
У неё не было к ним никаких родственных чувств. Это были существа, сконструированные «в пробирке», которых вынашивала мамочка, как когда-то её, Дашу. И её мучил вопрос – а они… как это сказать… от её родителей? Или от каких-то неизвестных доноров? В её присутствии этот вопрос никогда не обсуждался, а спросить сама она не могла, стеснялась.
Молодой человек созрел, наконец, и заговорил о свадьбе. Представил Дашу своим родителям. Она им понравилась. Предстояло знакомство с Дашиной мамой. Они два дня драили и убирали квартиру. Но общую запущенность, въевшийся запах и безумных изломанных и перекрученных братьев с перекошенными лицами, издающих дикие звуки, скрыть было невозможно. Жених пришёл, как положено, с цветами, шампанским, тортом и двумя машинками для детей, а ушёл через полчаса в испачканном костюме, с укушенным пальцем и нескрываемым недоумением.
Да, они встретились после этого ещё раз, в кафе. Игорь, отводя глаза, сказал, что Дашу любит, хотел строить с ней семью и иметь детей. Но у них в роду плохая наследственность. Даша пыталась возражать, что-то объяснить, как-то оправдаться.
- Я хочу здоровых детей. А мои родители – здоровых внуков. Даже если это не передастся нашим детям, не факт, что не достанется следующему поколению. И потом, у нас принято на все праздники собираться всей семьёй, у нас много родственников, все достойные люди, у них замечательные дети. Как я буду объяснять, почему выбрал в жёны девушку из такой семьи? Меня никто не поймёт. И ты скрывала! Почему не сказала сразу правду? Говорила: братики, двойняшки. И всё. Скрывала! Это обман! Если даже продолжать скрывать их от моих родственников, факт остаётся фактом – у вас в семье психически больные. И с кем они останутся после смерти твоей мамы? Извини, но это сомнительное приданое.
Прошло ещё шесть лет. Маме за пятьдесят, Даше за тридцать. Выглядят обе лет на десять старше. Живут они теперь не в уютном доме постройки тридцатых годов - с толстыми стенами и высокими потолками, - а в блочном, в спальном районе, на первом этаже. В старом любимом доме ни о каких пандусах не могло быть и речи, мать несколько лет положила на «пробивание» этого вопроса. Ответ был один – нет технической возможности. И лифт, пристроенный снаружи, останавливался между этажами. Выходить с близнецами на улицу без посторонней помощи было невозможно.
Дети сидят дома, садик не посещают. Нина иногда возит их на занятия к бесплатным специалистам. Без каких-либо надежд на успех, просто как-то разнообразить серые беспросветные будни.
Игорь женат, у него двое здоровых красивых детишек.
Даша выполняет функции отца - работает, подрабатывает, покупает, возит, оплачивает, помогает. Мама приучает дочь к мысли, что после её ухода она должна будет взять на себя заботу о братьях.
Даша не спорит. Но про себя твёрдо решила: похоронит маму и на следующий же день близнецов – в интернат.