Рыночный день начинался в точности так, как обычно. С самого раннего утра продавцы из Круглых горок и соседних деревень обустраивались на привычных местах, раскладывали товары и обменивались новостями. Там же, где и всегда, стояла баба с пирожками и пышками – под стать ей, сдобными, пышными и как бы немного выпирающими со всех сторон. Наискосок от нее невысокий, щуплый и юркий мужичок раскинул цветастые шали, пояса и платки. Смуглый немногословный гончар посмеивался в усы, слушая соседа – лысоватого старика в замусоленном кафтане, пропахшем копченой рыбой. Все продавцы были на местах, все знали друг друга, и даже примостившийся чуть в стороне мрачный мужик с целым ворохом разномастного хлама уже не вызывал удивления – разве что сочувствие, да и то в меру.
А понаблюдать за тем торговцем стоило. Обособившись от остальных в смысле занимаемого места, он отличался и прочими чертами. Нельзя было, к примеру, сходу сказать, чем же именно он торгует – были у него и закопченные чугунки, и видавший виды ухват, и скособоченная перина, и пара выцветших подушек, и посеревшая от времени, но еще крепкая здоровенная бочка, и какой-то траченный молью полушубок, и ворох прочего добра, знававшего лучшие времена. Свалено все было кое-как, и это еще больше придавало прилавку сходство со свалкой. Не удовлетворившись этим, торговец напустил на себя донельзя угрюмый и суровый вид; прохожим он словно объявлял – идите-ка мимо подобру-поздорову. Похоже было, что мужик этот нипочем не хочет продавать что-либо из своего добра. Покупатели проявляли в этом смысле исключительную чуткость и близко не подходили. По этой причине внезапный вопрос прозвучал у торговца в ушах набатом:
- А бочка-то, видать, крепкая?
Мужик вздрогнул и воззрился на собеседницу. Посмотреть было на что – седые космы выбивались из-под наспех повязанного платка, нос был длинен и крючковат, лицо в морщинах, а глаза так глубоко сидели под нахмуренными в раздумьях бровями, что их было и не разглядеть. Вдобавок ко всему одежда на старухе была распростецкая и заметно поношенная – а уж это в здешних местах являлось прямым нарушением негласного этикета, ибо на рынок каждый одевался как мог наряднее. Торговец помрачнел пуще прежнего, поджал губы и промолчал. Хрычевка, однако, не унималась. Она обстучала бочку руками, слегка потрясла и даже попыталась заглянуть внутрь, а затем вновь обратилась к владельцу:
- Почем отдаешь, добрый молодец?
Торговец, которого предположение о его возможной доброте вывело из равновесия, скривился и ткнул пальцем куда-то вбок:
- Там написано!
Бабка засопела, но ничего не ответила, а, прищурясь, внимательно изучила бочку. Цена и вправду была небрежно написана мелом на выпуклом боку, но это ситуацию не прояснило, и назойливая покупательница вновь нарушила напряженную тишину:
- А чегось так дешево? Бочка-то хороша...
Мужик со свистом втянул воздух.
- Да какого...
Тут он осекся. Не каждый день на тебя зыркает пара раскаленных углей; поэтому вполне понятно, что продолжил торговец хоть и угрюмо, но гораздо тише и слегка изменив свой ответ:
- Да какого... же еще делать, уважаемая? И по этой цене никто не берет. Ведь и вы не возьмете, ступали бы...
Бабка, вместо того, чтобы отстать, отреагировала с живым любопытством:
- Такую славную бочку отчего ж не взять?
Продавец посмотрел на нее с отвращением, но, вспомнив про угли, ответил вежливо:
- А оттого, уважаемая, что ведьмины вещи никто в дом к себе и даром не потащит.
Старуха приподняла одну бровь:
- Так уж и ведьмины?
- Известное дело, - мрачно пробубнил мужик. – Уж коли в избе прежде нас ведьма жила, то и скарб ее – ведьмин, как же иначе?
Настырную бабку ответ не убедил:
- Отчего ж ты знаешь, что ведьма?
Торговец хотел было сплюнуть, но удержался.
- А вся деревня знает, уважаемая, - буркнул он. – Да и в соседних тоже наслышаны, зря я, что ли, третий день тут напрасно торчу? Спалить надо это барахло, да и пес с ним!
Бабка помолчала немного.
- И что же, - вновь завела она свое, - колдовала она разве?
Мужик зафырчал, как закипающий самовар.
- Уж оно, конечно, не знаю, не скажу. А только травы она собирала всякие – раз, да варила по ночам – два, да у соседских коров молоко пропадало – три!
Старуха недоверчиво хмыкнула — дескать, видали мы таких ведьм, но мужик не обратил внимания:
- Да зубы заговаривала, да глаз дурной, да ворону прикармливала... Да и где это видано, чтобы у честной женщины мужа не было?!
Вид у покупательницы при последних словах стал вовсе скептический, и торговец заговорил с большим жаром:
- А мы как намучились в ее избе, это не пересказать! Тут скрипит, отсюда дует, что положишь – на месте не найдешь, сны дурные снятся... Думал, коли продам чего, то хоть знахаря найму, избу отчитать, да где там. Нету дураков!
Бабка подумала немного, а потом примирительно сказала, доставая тощий кошель:
- Ну, не все дракам везет, бывает и умному удача. Тебе вот, например... Возьму и бочку, и чугунки, все скопом. А помимо прочего – рука у меня легкая, так что враз остальное распродашь. Не благодари!
Говоря все это, старая перечница проворно загрузила бочку чугунками и высыпала на прилавок несколько монет. Торговец лишь растерянно моргал. Он собирался было спросить, как весьма немолодая женщина потащит этакую тяжесть, но бабка схватил покупку в охапку так легко и заковыляла прочь так проворно, что у мужика пропал дар речи. Лишь когда сгорбленная фигура скрылась за поворотом, он все-таки сплюнул, сгреб деньги и сердито пробормотал:
- Ну, теперь этот хлам точно можно спалить. Рука у нее легкая...
***
Настроение у Яги было прекрасным. Мало того, что огурцов выросло великое множество, мало того, что на днях ей удалось разжиться замечательным рецептом посола этих самых огурцов, так сегодня и потребную для дела бочку – отличную, крепкую бочку – удалось разыскать вовсе за бесценок. Чугунки пока были бабке без надобности, и она убрала их за печь, предвкушая, сколько и какой рассады разведет в них в следующем году. Пока же был черед бочки, и Яга согревала воду, чтобы хорошенько ее отмыть.
Заглянув внутрь, Яга поцокала языком. Прежняя владелица, собиравшая травы и не имевшая, как это ни прискорбно, мужа, держала в бочке муку, причем не абы какую, а отличную, белую, легкую, как пушинка. Оставалось ее совсем на донышке, но рачительная бабка не собиралась разбрасываться хорошим продуктом. Она скрупулезно соскребла муку со дна и стенок, ожидая воду, замесила тесто, и в избушке скоро аппетитно запахло сдобой – по всяческим пирожкам Яга была мастерица.
Выпечка отправилась остывать на окно, и бабка принялась за дело. Работы предстояло немало – бочку следовало не только начисто вымыть, но и кое-где подправить, чтобы ароматный рассол не разлился вдруг по избушке. Понадобилось много воды и еще больше времени. Вечерело, когда скрипящая от чистоты бочка была водружена в углу горницы, и Яга заторопилась в огород – огурцы еще предстояло собрать.
Когда нечто черной молнией промчалось мимо бабки, та лишь беззлобно выругалась вслед – Баюн, обычно вальяжный и неторопливый, проявлял изрядную прыть, если замечал грызуна. Яга погрозила шалопаю крючковатым пальцем и вновь склонилась над грядкой.
Время шло, огурцы наполняли корзину, и бабкой овладело смутное беспокойство – кот все не возвращался. Она заглянула под лопухастые листья тыкв, кликнула Баюшеньку сперва ласково, потом строже, но ответа не получила. Пожав плечами, Яга пошла к избушке, и тут что-то прыснуло из-под ограды прямо ей под ноги.
«Не Баюн», - успела подумать Яга, приземляясь. Для кота убегавший был слишком светел и короткохвост, а уж длинные уши и вовсе не оставляли вариантов. Раскатившиеся перед крыльцом огурцы напугали косого еще больше, и он скрылся с глаз долой.
Бабка, кряхтя, поднялась и потопала к избе. За долгие годы жизни в Тридесятом лесу она привыкла, что бояться тут надо именно ее, и такое положение вещей хотела сохранять впредь. Вооружившись помелом, старуха направилась в лес, чутко прислушиваясь и силясь разглядеть хоть какие-то следы неведомого чудища.
Следы не замедлили появиться. Клок серой шерсти повис на кусте, и Яга хищно прищурилась – оборотней здесь не видали давненько, и бабка почувствовала охотничий азарт. Она проверила направление ветра, перехватила метлу на манер дубины и стала красться абсолютно бесшумно. Вскоре за листвой замаячила чья-то тень. Яга ускорила шаг, а потом размахнулась и прыгнула вперед, огрев супостата что есть мочи.
Рев потряс лес до самого основания. Медведь, огорошенный вероломным нападением, рванул от бабки не разбирая дороги, а незадачливая охотница осталась в полном недоумении. Склонившись над землей, она нахмурилась. Следы говорили, что и волк, и медведь шли в одном направлении. Такое единодушие Ягу не порадовало – звери явно стремились удалиться от кого-то на безопасное расстояние. От кого?
Долго идти не пришлось. Скоро до бабки донесся шорох, она покрепче сжала свое верное, хоть и неказистое на вид оружие, и вдруг похолодела. Тонкий, звонкий голосок беспечно что-то запел. Ребенок! Как раз там, куда она направляется!
Мешкать было нельзя. Яга кинулась напролом и успела в последний момент.
***
- А я и говорю ей – я от зайца ушел, я от волка ушел, от медведя ушел, и от кота я ушел... – рассказывал Яге голосок. Бабка, обессилев от переживаний, присела на пень. Хитроглазая лисица крутилась поблизости, хоть и разочарованная, но не теряющая надежды поживиться. А перед Ягой красовался румяными бочками, мигал глазенками и сверкал беззубой улыбкой испеченный ею давеча колобок.
***
Хмурый торговец швырнул в кучу еще несколько потрепанных сарафанов и потянулся к факелу. Пламя побежало по ведьминым вещам сперва неохотно, потом все живее, и впервые за много дней на лице мужика проступило что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Он вспомнил, что знахарь, умасленный деньгами единственной за день покупательницы, обещал заглянуть завтра же, и довольно крякнул.
- А и правильно, милок, - раздался вдруг смутно знакомый голос. – Правильно. Неча этот хлам жалеть, туда ему и дорога. Мало ли.
Торговец резко обернулся. Глаза не сразу привыкли к мраку, а, привыкнув, никого не увидели. Лишь почудился в стороне леса отблеск двух раскаленных углей.
© Анна Липовенко
Другие сказки: Хобби бабушки Яги, Дорого яичко, Дождливым днем
Все сказки по порядку здесь.