Взметнула белыми крыльями гусиная стая, покидая мягкую постлань некошенного годами поля. Дважды в год бабушка Елена провожает взглядом из окна белые клинья: осенью - с тоской, весной - с радостью. Вот и сейчас села на лавку возле окошка, подперла щеку кулаком и смотрит, покачивая головой в такт мыслям.
Гуси. Весна, стало быть.
Будто не веря ни сошедшему снегу, ни голубому небу, ни тёплым дням, она ждала этой отмашки. Скворцы да гуси - вот её весенний календарь.
Сколько бабушка Елена себя помнит, гуси, пролетая над ними, отдыхают ночь на поле у леса, а по утру поднимаются в дальний путь. И ничего не изменилось в их ритме, разве что поле прежде пухло свежей пахотой.
Третий год бабушка Елена жила в Погорелке одна, с тех пор, как помер единственный сосед её, Петрович. А до этого они вдвоём жили, а ещё раньше - втроём, пока жива была жена Петровича, Лушка, а до того бабушка Елена уж и упомнить не могла - кто из стариков да старух раньше помер, а кого дети в город забрали.
Зато хорошо помнила, как все они молодыми были и такие вот, как она сейчас, старики да старухи казались им недостижимо далёкими. Будто век живи, не состаришься.
А жизнь-то пролетела, словно стая гусиная, без оглядки.
***
Дед Елены служил у помещика лесничим, жил с семьёй в лесу в пристройке к охотничьему домику. Трёх сынов проводил на первую мировую, вернулся один - Михаил, да и тот изувеченным, без руки.
После революции деда так и оставили лесничим, отдав барский дом во владение, а Михаила по инвалидности отписали в помощники. Нрава Мишка был разудалого, от девок отбоя не было, несмотря не увечье. Даже когда женился, блудил по праздникам, и нет-нет да и долетал слушок, дескать, состряпал Мишка в какой-то из деревень окрестных бабе ребятёнка.
Вышло так, что остались они в лесу не только в стороне от перемен, сотряхнувших деревни, но и, вроде как, к начальству близко - редко, но всё же наезжали любители поохотиться. Голода семья не знавала, и мяско, и рыбка водились в доме, а уж про ягоды да грибы и говорить не приходится.
Как подошло время Елене в школу, убегала она по утрянке напрямки через лес в Погорелку, никого не боясь. Правда, мать кобеля спускала с цепи, но тот, вряд ли понимая для какой важности его освободили, трещал в стороне от тропки по кустовьям, гоняя птиц и зайцев, а потом, пока уроки шли - погорелковских кур. Одно хорошо - далеко от школы не убегал и всегда возвращался с Еленой домой.
Родители её вели образ жизни нелюдимый, едва управляясь вдвоём с большим хозяйством: овцы, корова, бычок, лошадь, куры, кроли - все они требовали ежедневной заботы, и за пределы родного леса выезжали родители редко, разве что на базар в районный центр, чтобы продать излишки, да закупить потом муки и крупы впрок.
Поэтому дочь, ежедневно бывавшая в Погорелке, была для родителей, своего рода, окном в мир, рассказывая не только местные новости, но и мировые известия. Подрастала Еленка, у деревенских подружек набиралась премудростей, подсказывая матери крой новых платьев, и вот уже отпрашиваться стала - на вечорки то к одной подружке, то к другой.
Мать бурчала, мол, не рано ли, и однажды Елена впервые услышала от неё грозное "Вся в отца!", не понимая, что худого в том, чтобы быть похожей на весёлого, работящего и доброго батьку? С детства Еленка хвостом ходила следом за дедом и отцом, знала всех птиц по голосам, звериные тропы различала, зверя не боялась, но и уберечься умела.
Забот кухонных не знавала. Обряжала скотину, конечно, но ни каш, ни щей не варивала, грех признаться - печь не умела топить, а костёр в лесу в любую погоду разводила. Потому мать и расстраивалась - выйдет девка замуж, скажут - что и за барыня вырощена, ни к чему уменья нету.
Эдак и случилось.
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
ЧИТАТЬ другую историю - про Алеху
ЧИТАТЬ другую историю - про бабушку Машу