Один эпизод моей жизни позволил мне четко осознать, что жизнь человека не заканчивается в момент смерти, а состоит многократных воплощений в различных телах. Дело было так.
Я приехал в гости к Петровичу в археологическую экспедицию и застал его в довольно бедственном положении. Незадолго до моего приезда он серьезно поранил ногу на пляже, и пока добежал до лагеря потерял много крови. Когда я его увидел, он лежал с бледно-серым лицом на кровати, мучаясь от сильной боли.
Ночь мне пришлось провести в спальнике на полу в комнате Петровича. Скажу сразу, это была самая беспокойная ночь в моей жизни. Забываясь, Петрович начинал бредить-кричать на чистейшем немецком языке. Это была немецкая речь «с чувством, с тактом, с расстановкой», не хуже, чем у Геббельса в кадрах кинохроники. Я, воспитанный на фильмах о войне, в которых «партизаны врагу не сдаются», вскакивал от немецкой речи в холодном поту и будил Петровича. Очнувшись, тот начинал стонать-причитать: «Я только что был в Германии! Это моя родина! Я хочу там умереть!».
Вы скажите, мало ли что может привидеться больному человеку?! Но самое интересное то, что Петрович по-немецки мог только «переводить со словарем», разговорный немецкий был у него на таком низком уровне, что со своими коллегами из Германии он разговаривал буквально на пальцах. А его «ночное выступление» было блестящим образцом разговорного жанра.
***
Не менее интересно продолжение этой истории.
Когда он разбудил меня своими криками пятый или шестой раз, мне это по-настоящему надоело. Перед мысленным взором сам собой нарисовался следующий образ. Я держу ногу Петровича (шероховатую, грязную, липкую, словом, очень реальную), на ней глубокая кровоточащая рана-порез. У меня в правой руке очень приятный на ощупь белый крем, который я втираю в рану. Я мысленно, в несколько заходов, втирал этот крем в рану, до тех пор, пока не почувствовал, что очень устал. Я тут же заснул и не просыпался до утра.
Утром Петрович открыл глаза, присел на кровати, топнул несколько раз ногой по полу и удивленно произнес: «О! Почти не болит!» Размотав бинты, он увидел, что рана затянулась и больше не кровоточит. Промыв ногу водой и сменив повязку, Петрович встал на ноги и пошел «наводить порядок в лагере!»
У меня было четкое ощущение связи между моей ночной визуализацией «втирания крема в рану» и улучшением его самочувствия утром. Подтверждалось это ощущение еще и тем, что до приезда в экспедицию внутри меня бушевал какой-то избыток энергии, который буквально разрывал меня на части, все внутри меня взбудоражено гудело, а в то утро я проснулся с ощущением гармонии, уравновешенности и спокойствия, которого у меня не было очень давно.