…ждет, когда стеклянные двери раскроются сами собой – двери не раскрываются, да и не надо, все равно разбитые, можно так залезть, вот Зума сама и залезает, задевает ногой острый осколок, кровь струится по ноге, Зума не чувствует.
У Зумы сегодня праздник.
Никакой.
Просто.
Потому что.
Зума сама так решила.
Вот он праздник, со всех сторон, вот тут сумочки, крошечные, на ладони умещаются, в такие ни картошку не положишь, ничего, да и не надо. Зума хватает руками, открывает, смотрит, больше, больше, больше. В голове вертится – гуси, гуси, да какие ж гуси, это ж сумки, а не гуси никакие…
Зума идет дальше, там, где браслеты, и цепочки, и…
.
- …а я все-таки голову ей проверил. Четвертой жертве…
Она слышит меня, не отвечает, ну проверил и проверил, и хорошо…
- …и кое-что нашел.
- Шизофрения?
- Да нет… там поинтереснее все…
- А что такое?
- Кто-то к ней подключался.
- То есть?
- Кто-то внедрялся в её сознание… сильно так внедрялся, там крепко мозг перекорежило…
- Но… зачем?
- Кто-то что-то хотел в городе сделать…
- И зачем ему для этого человек понадобился? Почему сам слетать не смог?
- Ну… а значит, он что-то такое сделать хотел, чего другие не одобрят… преступное что-то…
- А он что, не понимал, что женщина в город пойдет, обратно живая не вернется уже?
- Понимал. Так ему она обратно и не нужна была, только туда.
- И… что же он такого там сделать собирался?
- Вот это и предстоит выяснить….
Она сердится, ей не нравится моя версия:
- Ну, все бы ничего, да только что там преступного можно делать?
- Где?
- Так вы даже не заметили, что за здание было?
- М-м-м… стеклянное…
- …да нет, что за учреждение было?
- Я в них не разбираюсь, меня же не было тогда…
Она смеется.
- Да ведь написано же было, буквы еще остались, Торговый Центр Глобус! Торговый Центр! Что там можно сделать незаконного, вы мне скажите? Ювелирный отдел вынести, так он уже полвека никому не нужен, одежда тоже… Что там можно преступного сделать, вы мне скажите?
- А оружия там не…
- …не было.
- Откуда вы так точно…
- …я этот магазин помню… еще с тех времен… не было там оружия, даже сувенирного никакого. Так что совершенно нечего там делать, но что-то же её туда понесло…
Молчу.
Думаю, что её туда понесло…
.
….Келли спохватывается от нестерпимой боли, кожа горит огнем – где вообще она, Келли, почему здесь, среди руин и обломков, почему на ней истлевшие тряпки, почему на губах привкус чего-то терпкого, непонятного, что за оковы на руках, красивые оковы, и цепь на шее тоже красивая, только зачем же её на цепь…
Кожу снова обжигает огнем, больно, сильно, Келли смотрит на свои руки, сплошь в ожогах, где она так успела, Келли пытается вздохнуть, не может, вместо вздоха получается всхрип, качается под ногами запыленный пол, полуразрушенный зал летит кувырком, или это Келли летит, уже непонятно…
.
- …глубокая рана на левой голени на наружной стороне… - повторяет Собака Три Семерки.
Подхватываю:
- Смерть от потери крови.
Это вы верно подметили, только если бы не рана, она бы от радиации сгорела… как они все…
Сидим в окружении еще штук тридцати наших, как мы, думаю, когда последний раз собирались вот так, вживую, не по каким-то там удаленным связям…
А ведь собрались.
Значит, и правда случилось что-то из ряда вон выходящее, еще бы, столько смертей…
Моя напарница подытоживает:
- Будем искать… кто её так…
- Не надо. Я уже знаю, кто её так.
Она недоверчиво смотрит на меня:
- Знаете?
- Знаю.
- И…
- …а вы посмотрите на её нейронные связи… и на свои.
Уже готовлюсь атаковать её, - нет, еще рано, она даже не дрогнула, будто ничего и не случилось.
- Похоже, похоже… значит, надо искать, у кого такие же связи…
- …а зачем искать? Вы и есть.
- Смеетесь? Вы скажите, мне зачем её убивать было?
- Ну, убивать, предположим, незачем… вам просто все равно было, что с ней дальше будет, умрет она, или выживет, или что с ней станется… вам нужно было её туда увести…
- Зачем?
- Очень просто… вы сами когда-то были живая… я вот не был, вы были…
- И?
- И. Вот у вас оцифрованное сознание, фотоэлементы, микрофоны… я вот, конечно, сравнить не могу, но кто живым человеком был, тот говорит, что вот это вот все и близко не то, и вообще на живое тело не похоже, ни потрогать ничего, ни почувствовать…
- Ну, я бы так не сказала…
- …и вот вы подключаетесь к людям, чтобы ненадолго ощутить себя… вот так… как раньше… зайти в магазин… примерить там на себя что-то… одежду эту, что вы там еще говорили… железки всякие, камни, что там еще…
- Интересная версия, только опять вы мимо… хотя не совсем мимо, может, и правда кто-то хотел вспомнить прошлое, вот так вот захватить человеческий ра…
…мне страшно – когда все собравшиеся разом набрасываются на Собаку Три Семерки, расстреливают – в осколки, в ошметки, продолжают добивать, когда уже нечего добивать…
- …ну что вы вздрагиваете, с ними только так… с такими вот…
Смотрю на председателя, все еще не до конца понимаю, что произошло…
- А вы молодец, такую работу проделали колоссальную… раскусили-таки тварь эту…
Смотрю на то, что еще недавно было моей напарницей, подбираю слова:
- И все-таки… как-то…
- …ну а как вы хотели, она сколько народу загубила… нет, все мы, конечно, людьми пользуемся, только одно дело, когда боишься не то что человека повредить, а даже больно ему сделать, а тут такое…
Мне кажется, я ослышался, я не верю себе, а председатель как ни в чем не бывало продолжает разглагольствовать, что за безобразие, уж берешь человека, так аккуратнее с ним давай…
.
Люди.
Люди.
Люди.
Смотрю в пустые водянистые глаза, у людей глаза вообще жуткие, пытаюсь понять, кто тут человек, кто уже не совсем человек. Вот дети играют, лезут на крышу сарая, глаза пустые, зачарованные, - кто-то решил вспомнить детство, кто-то повел детей на крышу сарая, наши кому-то сигналят, ты осторожнее давай, если хоть один с крыши свалится, мы тебя самого потом так с крыши свалим, уже не соберешься. Девушка с пустыми глазами обнимает парня с пустыми глазами, впивается губами ему в губы. Человек лежит в траве, этот вроде живой, настоящий – нет, тоже пустые глаза, тоже кто-то из наших, хочет ощутить на себе покалывание травы, тепло солнца, зачем ему тепло солнца, он от этого солнца ничего не получает, батарей же у него нет…
Вечереет.
Длинные тени в дорожной пыли.
Раскаленное закатное солнце.
Первые звезды – четче, ярче.
Дымок над трубами, над покатыми крышами.
Огни в домах.
Наши говорят – оттуда не только огни, но и запахи, тянет дымком, пряностями, мясом на огне, чем-то сладким, приторным, - не знаю, не понимаю, не хочу знать…
Женщина на дороге.
Размашистыми шагами идет по разбитой дороге, которая поросла бурьяном. Еще пытаюсь утешить себя, что к колодцу, уже понимаю – не к колодцу, где у неё ведра, если она к колодцу идет, не в ладонях же она воду понесет домой…
…так и есть, шагает мимо колодца, переходит на легкий бег – к городу, вернее, к тому, что было городом, незаметно обгоняю её, смотрю в лицо, - безумное, с пустыми глазами, бежит, улыбается чему-то, я уже догадываюсь – ей видятся разноцветные тряпки, разноцветные камни, цепи, кольца, оковы, еще что-то яркое, манящее, праздничное, гуси, гуси, при чем тут гуси…