(рассказы В.В. Заболотского)
С самых первых полётов с любым летчиком, наряду с инструкторами и командирами, рядом находится технический персонал, который готовит самолеты к полетам. Летному составу не всегда видна работа механиков, техников и инженеров. Все, как правило, сводилось к докладу «самолет готов» и росписи в журнале перед полетом, и записью «замечаний нет» после полета. Какая же большая разница между этими двумя записями! Между «готов» и «замечаний нет» полет может длиться тридцать минут, час или несколько часов, а вот от «замечаний» до полной готовности самолета к вылету время может тянуться сколь угодно долго. Летчик, выполнив полет, получил от него удовольствие, удовлетворение от выполненного задания, и порцию адреналина. А механик, какое удовольствие получает он? В любую погоду, в зной и дождь, мороз и вьюгу, он готовит технику к полету, обжигая руки о горячий двигатель, или обмораживая их текущим керосином. Заканчивая работу, законтрит болты и гайки контровочной проволокой, как кружевница макраме и как хирург после операции, проверит, все ли инструменты на месте. Только тогда сможет говорить о готовности самолета к вылету. Наверное, многие смотрели фильм «В бой идут одни старики». В этом фильме есть собирательный образ механика Макарыча.
Добрый, ироничный специалист, знающий свое дело, сопереживающий всему, что происходит вокруг. Этот образ, пожалуй, наиболее подходит к тем людям, с которыми мне пришлось работать. Вслед за летчиком в кабину, по стремянке, карабкается механик. Поможет пристегнуть привязные ремни, снимет чеки катапульты, легким шлепком по ЗШ напомнит «повнимательней, сынок» и проконтролирует, закрыт ли фонарь кабины. Потом, отойдя от самолета, покажет «свободно, рули».
Вот с одним из таких механиков мне довелось поработать в ЛИИ. В шестом отряде, где в то время было полтора десятка самолетов, только Микояновских, мне досталась программа на МиГ-21. Полеты довольно простые, взлет и посадка с максимальным весом. Поскольку эти полеты на прочность шасси, все стойки были обклеены тензодатчиками, и их уборка в полете не предусматривалась. А что бы не возникло желание убрать шасси в полете, то и кран уборки законтрили проволокой. Все полеты выполнялись в конце весны и в начале лета.
МиГ-21 мне нравился всегда. Даже стоя на земле, казалось, что он уже летит. Серебристый цвет, обтекаемые формы, тонкое теугольное крыло, ну в общем, произведение искусства. Вообще-то самолет задумывался как перехватчик, уже потом из-за его превосходных летных качеств сделали истребителем для ведения маневренного воздушного боя. У этого самолета под номером 305 заканчивался ресурс и самолета, и двигателя, и поэтому решили добить его на этих испытаниях. Не знаю, кому пришла в голову идея сделать из этого самолета то ли штурмовик, то ли бомбардировщик, но под изящное крыло подвесили четыре бомбы ФАБ-250 и одну под фюзеляж вместо подвесного бака. Трудно было представить что-то более уродливое. На этом серебристом чуде висело пять грязно-зеленых чушек. Вид был такой, как если бы Золушка в серебристом платье, явилась бы на бал, а вместо хрустальных башмачков на изящных ножках были резиновые боты, а в руках лопата и ведро картошки.
Отлетав несколько полетов, а полеты планировались каждые два-три дня с перерывом, необходимым для обработки полученного материала, в очередной раз доложили «самолет к полету готов».
Как обычно, приезжаю на стоянку. А навстречу механик Михалыч: «Командир, погуляй минут десять–пятнадцать. Надо кое-что доделать». Ну, надо, так надо. Солнышко, кусты начало обволакивать зеленью, тепло. Подходит Михалыч: «Все готово». Сел в кабину, пристегнулся, запустил, вырулил, слетал, все как обычно, замечаний нет. Через три дня «самолет готов». Встречает Михалыч, и снова просит десять минут. Прогуливаюсь по стоянке смотрю, как взлетают другие, а рядом со мной МиГи 23, 25 стоят, высоко задрав носы, и как бы говоря «ну что ты со старьем связался, слетай лучше со мной». А я им в ответ «придет и ваше время, и на ваши ноги наклеют тензодатчики». Снова Михалыч помог сесть в кабину и все повторилось. В следующий раз, когда механик попросил у меня десять минут, я спрятался за ящиками от двигателей и стал наблюдать за его действиями. Михалыч осторожно стал подходить к самолету, из ниши шасси выпорхнула птица и села на киль самолета. Он полез в нишу, немного повозился, и вынес на руках гнездо. Посмотрев по сторонам, он двинулся к кустам и аккуратненько положил его на ветви. Потом как ни в чем не бывало вернулся к самолету. Сразу подсоединили аэродромное питание и тут все загудело как обычно. Я не стал говорить Михалычу, что все видел, но когда до конца программы осталось два полета, Михалыч сам нашел меня и сказал, что видел, как я наблюдал за ним, и у него ко мне одна просьба: «Тормозни выполнение программы, птенцы вылупились, вот-вот встанут на крыло, тогда и закончим. Придумай что-нибудь». Я в свою очередь спросил: «А что после полета с гнездом происходит?» и Михалыч рассказал: «После полета заправляю самолет, осматриваю, в общем, как всегда. Потом чехлю фонарь кабины и тихонечко иду за гнездом. Птицы, а их пара, далеко не улетают. Гнездо вместе с содержимым беру на руки, несу к самолету и аккуратно укладываю на место в нишу шасси, где оно и располагалось. Сначала птицы очень шумели и нервничали, потом успокоились. Даже крошки стали брать с ладони. А потом уже птенцы появились.»
Пришлось мне наврать ведущему инженеру что-то про семейные обстоятельства. Через какое то время Михалыч мне позвонил, что все в порядке. Снова доложили «самолет к полету готов» и все стало на свои места. Программу успешно закончили.
Жаль мне было расставаться с этим самолетом-гнездом, как и многих других, его ждала печальная участь. Раздерут на части и сдадут в металлолом . Можно было бы его куда-нибудь перегнать, но для этого надо было хоть шасси убрать. Никто не гарантировал успешную уборку и выпуск шасси, слишком большой объем работ по ремонту. На счастье, пришел запрос на МиГ-21 в Калугу в ЦОЛТШ. А мне сказали, ты же там учился, вот и перегони этот самолет в родные пенаты, здесь недалеко, и с выпущенными шасси дойдешь. Я с радостью согласился, а последние тридцать километров до аэродрома Грабцево сильно сожалел о своем решении. Не знаю, есть ли такой же безумный, который летал на высоте четыре тысячи метров с выпущенными шасси по горизонту на МиГ-21. Хоть это и был полет по прямой в двести километров, но проходил он по МВЗ поперек всех южных коридоров. Выше, ниже летели Як-40, Ан-24, Ту-134 и мой самолет еле-еле держался на максимальном режиме, съедая топливо. Стрелка расходомера напоминала секундную стрелку часов. Мне казалось, что я слышу, как она тикает. На последних литрах коснулся полосы родного аэродрома, и РП говорит: «знаете где ангар ТЭЧ, рулите туда». Каково же было мое удивление, когда этот красавец МиГ прорулил по грунту, где ездят только Уазики, утопая в грязи по оси и гордо выскочил на бетон приангарки. Знакомых, к сожалению, не встретил. Старыми тропами, которыми бегал в самоволку, добрался до вокзала, там на электричку, и через три часа дома. Самолет нашел вторую жизнь среди молодежи, он и по сей день является учебным пособием. А это - почетная старость.