Мой милый Тео, приходится признать, что отныне моя жизнь разделилась на две равные части: до и после. И теперь я чувствую себя всегда лишь наполовину в порядке. Остальная же половина зачастую вводит меня в замешательство, пребывая в постоянном конфликте с первой.
Одна часть меня невыносимо тягостна и печальна – всегда и в любое время года. Неважно ей, светит ли яркое тёплое солнце или же хмурый дождь со всей дури барабанит по крыше. Я даже позволил себе дать имена этим половинам.
Так вот, хмурая и неразговорчивая – это Пьета. Она всё плачет и плачет, нагоняя страх и панику, которые душат меня изнутри. Противиться Пьете – это значит изначально обречь себя на бессмысленную борьбу. А что может быть хуже, чем сопротивляться неизбежному? Пожалуй, это как биться головой об стену, наивно полагая, что неприступная стена пойдёт трещинами или обвалится.
Но не всё так плохо, мой Тео. Ведь есть и вторая половина. Болтливый и неугомонный, полный жизни и желания творить Сеятель. Он так лихо расправляется с порослью, не оставляя ни единого сорняка, словно очищает мой разум от толстого слоя ненужных заблуждений. И тогда я берусь за кисть, и кажется мне тогда, что нет равных моему гению.
Но тем они прекрасны, эти две половины, что никогда не смогут быть вместе. Лишь по отдельности способны они дышать. Иначе я бы сошёл с ума, не так ли? Хотя порой я пребываю в абсолютной уверенности своего полного сумасшествия. И даже подумываю отправиться на лечение. Вот только если не знать, что оно всё равно не поможет.
Страх, который приходит с Пьетой – всеобъемлющий, но милостивый – лишает меня покоя. Мне даже страшно произнести, что, возможно, и рассудка. И тогда не ведаю я, что творю. А порой, признаться, вытворяю я совсем непристойные вещи.
И каждый раз, когда страх пытается овладеть мной, не остаётся ничего другого, как покориться ему, зная, что рано или поздно появится Сеятель и вытащит меня из крепких лап этого невыносимого монстра, и я вновь примусь за то, что люблю больше всего на свете – живопись.
Мои картины как отражение меня. Краски и цвет исцеляют мою душу, и только тогда я счастлив, когда кисть касается холста. И только тогда я могу свободно дышать и наслаждаться жизнью.
На прошлой неделе я, будучи во власти Пьеты, попытался навредить самому себе. Проглотив несколько разных цветов краски из своих любимых тюбиков, внезапно почувствовал облегчение, что всё это, наконец, закончится. Да, мой Тео, я был готов отправиться на тот свет, оставив Сеятеля и тебя, но, видимо, нашлись некие причины, по которым я никуда не отправился и всё ещё нахожусь здесь.
Однако, стоит отметить, Пьета стала совсем неуправляемой и то, что она позволяет себе в последнее время, просто возмутительно. Но хуже всего, то, что после её кратких, но разрушительных визитов, я – всё тот же я, которому вдобавок приходится затем отдуваться за сумасшедшие выходки безумной своей половины. Кому кроме тебя могу я объяснить, что не имею никакого отношения к бесстыдным и буйным припадкам Пьеты? Да и поверит ли кто в мои искренние извинения и сожаления? Если даже родители не в силах более терпеть...
Пару часов назад я закончил одну из своих лучших картин. Можешь мне поверить. Да ты и сам сможешь в этом убедиться, когда получишь это полотно. Я уже выслал его тебе.
Иногда я счастлив, что одной моей половиной является именно Сеятель, а не ещё одна Пьета. А ведь могло случиться и такое! Тогда не знаю, что бы удержало меня здесь, на этой печальной земле. Думаю, я бы лишился рассудка уже через пару лет пребывания с такими соседями. Но пока есть Сеятель, есть спасение и есть надежда.
Я бы хотел стать другим или начать всё заново, но это невозможно. Внутри меня тоскливо и мрачно, как и вокруг. Если бы ты видел эти хмурые лица и серые фигуры, что окружили меня со всех сторон, то наверняка бы понял моё подавленное состояние.
Выход? Выход лишь один – трудиться без устали. Что я и делаю, мой милый Тео.
И даже когда неистовый страх обрушивается на меня со всей своей силой, пытаясь уничтожить, и я становлюсь кем-то другим, совсем на себя не похожим – даже тогда во мне ещё теплится маленький огонёк Сеятеля. И пока он есть, этот огонёк, ты можешь быть за меня спокоен.
С любовью и нежностью, искренне твой, В.