Как все знают и помнят, великий архитектор, скульптор и изобретатель Дедал, чтобы спастись из плена придумал махолёт из перьев, скреплённых воском. И проинструктировал своего сына, чтобы тот не опускался слишком близко к морю, дабы брызги не намочили крыльев и не сделали их тяжелее. И не поднимался слишком высоко, чтобы солнце не растопило воск, соединяющий перья. Тут уже есть некоторая загадка, потому что не только учёный Дедал, но и многие просто грамотные греки в то время уже знали, что чем выше поднимаешься, тем холоднее становится. С горами-то они постоянно сталкивались и даже про заснеженные вершины знали. Но тем-то миф и отличается от сказки. Все знают: сказка -ложь, да в ней намёк. Намёк извлекают, а про ложь понимают. Миф же тем и отличается от сказки, что в него- верят.
Итак, Икар поднялся слишком высоко, солнце растопило воск, перья рассыпались , Икар утонул. И стал героем - жертвой. Героем - потому что в истории человечества любое стремление выйти за пределы героизировалось, поскольку именно это стремление обеспечило всё развитие человечества, все открытия, изобретения вплоть до нынешней космонавтики. А жертвой - потому что слабый человеческий организм и мощь стихий, которым он бросает вызов, - просто несопоставимы.
А море стало Икарийским. И образ Икара становится символом возвышенных (в буквальном смысле слова) устремлений человечества. И символом невинной жертвы слепых, но непреодолимых природных сил. Невинной, поскольку в слабости своей он не виноват: она тоже природна. Один из самых талантливых поэтов-лириков 16-го века во Франции Филипп Депорт в своём сонете "Икар" восхищается именно смелостью юного героя:
Здесь пал Икар, тот молодой смельчак,
Вознесшийся в небесные пределы.
Он пал! Пучина схоронила тело
Среди стихий. Не каждый гибнет так!
Блажен, кто к небу сделал первый шаг,
В неведомое плыть - безумцев дело.
Блажен, чью смерть поэзия воспела,
Кто славой победил столетний мрак.
Так новую стезю открыла смелость.
Ему в безбрежный мир взлететь хотелось,
Герой к звездам направить путь посмел.
Им жажда подвига руководила.
Цель - небеса, а океан - могила.
Бывает ли прекраснее удел?
Перевод с французского Ю. Денисова
А вот Шарль Бодлер в своём стихотворении "Жалобы Икара"видит прежде всего трагедию юноши. (В сети гуляет, в основном, перевод Эллиса, но мне больше нравится перевод Павла Антокольского:
Наверно, у продажных женщин
Пресыщен счастьем каждый друг.
А я ломаю плети рук, С бесплотным призраком повенчан. Непоправимая беда!
Мне свет созвездий отдалённых
Затмил в глазах испепелённых
Земное солнце навсегда. Пространство было так широко, Что я предела не открыл
И воск моих ничтожных крыл
Расплавился в огне до срока.
Отвергнут жгучей красотой,
Я неопознанный исчезну,
И назовут одну лишь бездну
Моей могильною плитой.
В изобразительном искусстве образ Икара тоже отражается часто, начиная с античных краснофигурных ваз.
Среди живописцев,изображавших Икара в его полёте. мы встречаем имена художников английских (Фредерик Лейтон, Герберт Джеймс Дрейпер, Генри Томсон), фламандских (Антонис ван Дейк, Питер Пауль Рубенс, Тобиас Верхахт, Иос де Момпер), французских (Шарль Лебрён, Лоран Пешё), итальянских (Карло Сарачени, Мазо де Сан Фриано). Есть даже хорват Влахо Буковац и русский Илья Глазунов.
Но есть одно замечательное произведение на этот сюжет, которое не столько иллюстрирует миф, сколько поднимает целый пласт философских, культурологических и социальных вопросов. Это картина Питера Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким. Мужицкий он потому, что объектом его изображения обычно является типичная нидерландская деревня. Мы её видели и в сюжете Поклонения волхвов и в сюжете "Избиения младенцев". Деревенская жизнь и быт везде остаются для Брейгеля главным. И в "Падении Икара" тоже
Пахарь идёт за плугом. Его не интересует, что там происходит в небе. Пастух смотрит в небо, но едва ли это связано с полётом. Икар уже прилетел. Он за спиной у пастуха. Из воды ещё торчат ноги только что упавшего Икара. А солнце уже закатилось за море , и пейзаж освещают его последние лучи. Это сколько же падал Икар!
Сама картина Брейгеля становится самостоятельным сюжетом искусства. Уистен Хью Оден, которого называют последним великим американским поэтом писал в стихотворении " В музее изобразительных искусств":
В “Икаре” Брейгеля, в гибельный миг,
Все равнодушны, пахарь – словно незрячий:
Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик,
Но для него это не было смертельной неудачей, –
Под солнцем белели ноги, уходя в зеленое лоно
Воды, а изящный корабль, с которого не могли
Не видеть, как мальчик падает с небосклона,
Был занят плаваньем,
Всё дальше уплывал от земли…
(Перевод П. Грушко)
Картину Брейгеля вспоминает в своём стихотворении и Эрнест Брыль.
Всё об Икаре речь. А долетел Дедал. Иль то, как дрыгали средь поднебесья ноги,
Иль то, как пёрышки мальчишка растерял, И есть полёта суть?
Не будем, впрочем, строги. Ведь то же мужество нам явит мотылёк, Сгорая у свечи с шипением...
А если
Мы с честью завершим воздушный свой бросок, То просто-напросто нас позабудут в песне.
Что, не мечтает стать Икаром тот юнец?
Вот удивительно...
Но Брейгель был мудрец: Взор человеческий от неба отвращал он,
Взор человеческий к земному обращал он.
В лазури выспренной искать себе пути? Не лучше ли кусок урвать нам пожирнее?
Дедал... Вернулся ль он, чтоб спутника спасти? (пер. С. Свяцкого)
Вообще-то, согласно древним изложениям мифа, Дедал долго кружил над местом гибели сына, оплакивая его, но нырять не пробовал. А как спасать утонувшего? (Эрнест Брыль очень интересный польский поэт и драматург. По его сценарию Сергей Колосов снял фильм "Помни имя своё" с Людмилой Касаткиной в главной роли).