Славик не курил три дня, три ночи и двенадцать часов. Если напрячься, он сможет с точностью до секунды высчитать время с последней капли никотина. Мятные леденцы поцарапали язык нёбо, а вкус пропитал в язык, и теперь у воды едва заметный привкус сахара и мятного сиропа.
Парень скомкал фантик и отщелкнул в мусорную корзину, с отвращением посмотрел на полную миску сине-зеленых конфет. Если съесть еще пару — точно заработает слипание, которым грозили родители в детстве.
Днём леденцы справлялись с жаждой никотина и системных ядов, но вечером... Славик готов грызть бетон, проклиная карантин и закрытые табачные лавки. Конечно, можно забежать в продуктовый и купить пачку опилок, с фильтром, вымоченным в химии со «вкусом» апельсина.
От одной мысли об этой мерзости желудок сдавило спазмом, Славик согнулся пополам, нелепо распахнув рот. Едва не подавился леденцом. Отдышавшись, вернулся к компьютеру, рухнул в кресло и с головой погрузился в интернет. Смешные картинки и видосики должны отвлечь от никотинового голода.
За окном быстро темнеет, пару раз по дороге, видимой меж двух домов, пронеслись кареты скорой. Без мигалок и в полной тишине. В последние дни медики и полицаи стараются передвигаться бесшумно. Ясно, что они просто не хотят нагнетать панику, но выходит так себе.
Слишком много их.
Интернет не помог. Славик откинулся на спинку кресла и сжал виски, скосил взгляд на часы в углу экрана. Одиннадцать вечера. На улице совсем темно и накрапывает мелкий дождь.
Парень закрыл глаза и постарался убедить себя, что без сигарет только лучше. Он начал лучше спать, и дышать стало куда легче. Курение сделает только хуже! Славик зажмурился и вспомнил головокружение и легкость в черепе после первой сигареты за день. Непередаваемое чувство правильности и спокойствия.
— Да что б тебя!
Он вскочил и начал натягивать штаны, одновременно пытаясь влезть в свитер. В квартале есть круглосуточный магазин, он должен работать в карантин.
Славик твердо уверился купить самые дешевые и омерзительные опилки, просто чтобы сбить навязчивое желание. У дверей замешкался в поисках защитной маски, махнул рукой — тряпка у рта нужна больным, а не здоровым.
Ночной город на карантине кажется более мертвым, чем обычно. Окна домов горят всеми оттенками желтого, краем глаза Славик видит тени людей на занавесках. Словно жильцы осуждающе смотрят на него, нарушающего карантин ради пачки дрянных сигарет. Мокрый асфальт гремит под ботинками, дождь оседает на плечи и голову мелкой моросью.
Слава движется широким шагом, заранее проклиная себя за выброшенные деньги. Ведь после первой затяжки пачка, скорее всего, отправится в мусорку, а он схлопочет рвотные спазмы и изжогу.
Зато пропадет эта мерзкая жажда никотина.
Свет от фонарей над подъездами вытягивается по проезжей части, искрятся на бамперах припаркованных машин, и габаритные огни вспыхивают, когда Славик ровняется с ними.
Короткая дорога ведёт к тёмному пустырю за старым нежилым домом, старые деревья жмутся к разбитому асфальту, стараются доломать, вспучивая землю корнями. Единственный фонарь здесь у ржавой помойки, сломался еще при жизни Сталина и, что вероятно, был старше Советского Союза. Что же, у него отличные шансы пережить Российскую Федерацию и то, что придёт ей на смену.
А то и человечество, мало ли.
Впереди из-за края здания вышло двое мужчин, двинулись навстречу. Славик сбился с шага, внизу живота появилось неприятное чувство водянистости, предвещающее беду. Незнакомцы приблизились, оказавшись полицейскими, парень едва подавил страдальческий вздох. Лучше б гопники, те вещества не подбросят и не будут ехидно помахивать бутылкой из под шампанского.
— Доброй ночи, — сказал полицейский подошедший первым, небрежно козырнул, — сержант Петренок. Нарушаем карантин?
Второй не представился, встал рядом с напарником, сверля Славика взглядом. Уголки губ задрожали, словно перед ним узбек с просроченной визой и тугой пачкой долларов. Славик нервно сглотнул и протараторил:
— Нет-нет! Я вышел в магазин! Хлеб кончился...
— А чего не заранее? В магазин и днём можно.
Голос полицая с отчетливой хрипотцой, как у спавшего на сквозняке. Он приблизился вплотную, нависая над парнем, как скала над мышью.
— Ну... я того... это... — борясь с нервной икотой, начал оправдываться Славик, — ночью народу меньше, да и спал я...
— Да-да, конечно, а вдруг ты на одиночный пикет?
Со стороны дороги от закрытого ларька шаурмы побежала, сверкая глазами, рыжая кошка. Увидев полицаев, выгнулась дугой, вздыбила хвост и попятилась в темноту, бесшумно раскрывая пасть. Славик недоуменно проводил её взглядом, посмотрел на служителей власти и промямлил:
— Зачем?
— А мы откуда знаем? Развелось нынче пикетчиков пятой колонны! Всё им что-то не нравится. Пройдемте.
— Но... я... я же...
— Ни каких «но», шуруй давай, а не то...
Полицаи выразительно похлопали по дубинкам на поясах, растянулись в улыбках, не показывая зубов. Славик запоздало заметил — губы у них выступают вперёд, словно полицейские закусили каппу... или детские накладные клыки.
— Может, договоримся?
Разговорчивый сощурился, спросил с плохо прикрытой издевкой:
— Ты что же это, решил подкупить нас? А вдруг ты заразный или того... биотеррорист?! — Лицо без перехода стало жестким. — Иди давай!
Он ухватил Славика за плечо, сжал и толкнул вдоль дороги. Парень сделал два шага, запнулся за торчащий из асфальта корень и, взмахнув руками, почти сел на шпагат. Полицейские разразились хохотом.
— Чего развалился? Тебя дубинкой подогнать? Может, это ты на стене дома «навальный» написал?
— Нет! Не надо!
Идти по темной тропе к УАЗику и потенциальная ночь в обезьяннике — удовольствие значительно ниже плинтуса. Шаги полицейских не слышны, парень дважды оборачивался убедиться, что его не разыгрывают. Оба раз полицаи были рядом, буквально дыша в затылок.
Вот только Славик не чувствовал и не слышал их, словно на месте людей две голограммы. Только один раз на углу дома почувствовал едва заметное прикосновение к шее. Резко обернулся и увидел лицо молчаливого полицая, с выпученными, налитыми кровью глазами.
Отшатнулся, очередной корень зацепился за пятку, и парень упал отбив копчик. Губы полицая задрались, обнажив кривые клыки с двумя длинными резцами спереди, как у крысы.
— Блин... — протянул Разговорчивый, — хотел ведь по-чистому сделать.
Он оскалился, обнажив кривые, «британские» клыки. Славик распахнул рот, пытаясь заорать о помощи, из глотки вырвался задушенный писк. Полицаи-упыри приблизились, начали обходить с боков.
— Зря ты карантин нарушил. Не переживай, будет очень и очень больно.
Пятясь на заду, Славик выбрался на освещенную часть улочки, разглядел, что ногти на руках упырей черные и толстые. Форма покрыта водянистыми разводам, а левый рукав у молчаливого, разошелся подмышкой. Лица бледные, черепа обтянуты тонкой, как промасленная бумага, кожей.
— Что, даже приятного аппетита не пожелаешь? — Издевательски спросил Разговорчивый, подался вперёд. — Ну и молодежь пошла! Ни малейшего понятия о хороших манерах!
Свет фонаря отразился от клыков и красных глаз. Упырь склонился над парнем и чиркнул когтем по щеке. Подцепил тугую каплю крови, облизнул коготь, улыбка стала шире, превратив лицо в жабью морду.
— Гляди-ка, а кровушка почти без никотина! Как думаешь, сразу жрать будем или в отделении?
— Заберем. — Ответил молчаливый, голос у него сиплый и искаженный, совсем не похожий на человеческий. — Пару дней, и будет чистая кровушка... но мальца можно и сейчас перекусить.
Он ухватил Славика за ногу, дёрнул. Парень растянулся на асфальте, ударился затылком об асфальт. Перед глазами поплыло, штанина жалобно затрещала, стянула бедро и лопнула, разойдясь под когтями.
Когтистая лапа ухватила за горло, припечатала к земле. Разговорчивый упырь склонился над ним и, глядя в глаза, проворковал:
— Ну же, будь вежлив и скажи «Приятного аппетита!»
Вместо ответа Славик начал судорожно шарить по земле, в поисках хоть чего-то. Пальцы сомкнулись на крупном ломте старого асфальта. Упырь увидел смазанное движение, начал поворачиваться... Славик почувствовал, как острый край обломка вминается в тонкие кости виска. Глаза кровососа закатились, и он мешком повалился на землю, судорожно дёргая левой ногой.
Молчаливый оторвался от ноги парня, задрал голову, скалясь. Славик высвободил целую ногу и пнул окровавленную морду. Под каблуком отчетливо хрустнуло, и упырь отлетел в темноту. Парень подскочил, за порванную штанину схватился Разговорчивый, зашипел:
— Куда собрался?
Не помня себя от ужаса, Славик пнул по руке и побежал прочь. Не замечая разлохмаченной штанины и бегущей по бедру крови. Выметнулся в освещенный двор, и напрямую устремился к родному подъезду. Пересек соседский двор, пробежал по клумбам и судорожно вдавил брелок-ключ в домофон. Назойливая мелодия показалась самой прекрасной музыкой.
Магнитный замок щелкнул за спиной, и Славик привалился к двери, тяжело дыша. Снаружи послышались частые шаги и злое пыхтение. Парень зажал рот и нос ладонями, застыл, глядя перед собой.
— Куда он делся?! — прорычал Разговорчивый.
— Без понятия, может, в подъезде?
За дверную ручку дернули, но магнитный замок выдержал, с той стороны выругались.
— Я тебе говорил, не играй с едой!
— Я что? Ты у него документы не проверил, так бы знали, где ловить...
Голоса отдалились от двери, Славик отнял руки ото рта, шумно выдохнул... От удара дверь задрожала, с потолка посыпался мелкий мусор и штукатурка. Парень упал на пол, перевернулся и пополз к лестнице.
— Мы знаем, что ты там! — Давясь злобой, прохрипел Разговорчивый. — Мы тебя достанем! До конца карантина еще долго!
***
Вечером во дворе остановился УАЗик, но из него никто не вышел. Славик встал на балконе, глядя на улицу в пол-глаза, зажал зубами зубочистку, словно сигарету. Взял с пола банку соленых огурцов, криво улыбнулся и пошел на кухню. Гречки осталось еще на полгода, макарон с тушенкой и того больше.
Но самое главное, курить больше не хочется.